Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 32

— Здравствуйте, — сказала Женя. — Вы Рината?

— Рината, — еще шире улыбнулась женщина, встряхнула короткими блондинистыми волосами и ласково спросила: — Вы наконец-то доехали? — будто давно их знала и ждала.

Света, несколько растерявшись и потому не оцепив ситуации, затянула свою обычную песню:

— Мы — сестры Смирновы, наша мать погибла, мы разыскиваем ее друзей, и Белла из Тольятти сказала нам…

Улыбка вмиг сошла с лица Ринаты. Она присела на корточки и осторожно опустила на тротуарную плитку пакет с продуктами. Не сводя глаз с лица Светланы, снова выпрямилась и одеревеневшим голосом спросила:

— Что случилось с Наташей?

— Если вы имеете в виду пашу маму, то ее сбил джип, — ответила Женя.

— Вот как. — Горестная тень наползла на слегка подкрашенное лицо женщины.

— Вы знали нашу маму, и ее на самом деле звали Наташей? — начала что-то понимать догадливая старшеклассница.

— Конечно, девочки, я знала вашу мать. Только… — И то, что Рината сотни раз произносила про себя, готовясь высказать когда-нибудь вслух, вдруг выговорилось само собой, не ко времени и не к месту. — Наташа была только твоей мамой, Женя.

— Как это? А моей? — выдохнула Светка. — Кто же тогда моя мама?

— Я, — просто сказала Рината.

Пакет с продуктами опрокинулся набок, и из него на садовую дорожку, выложенную малиновой плиткой, покатились крупные луковицы в оранжевой кожуре.

Часть II. УНИЧТОЖЕННЫЕ СТРАХОМ

Глава 1. Пожар, заточение, Павлик

В течение многих лет почти каждую ночь Рината рассказывала себе историю собственной жизни. Наверное, она подсознательно готовилась передать правду о главных событиях своей дочери, вот и повторяла эпизоды и диалоги, чтобы самое важное не истерлось из краткосрочной памяти. А может, невольница всего лишь применяла проверенный и надежный способ поскорее заснуть. Ведь сон отделял один бесконечно долгий день от другого, и чем раньше закончится сегодня, тем быстрее наступит завтра и можно будет перечеркнуть еще одну бесполезную дату на маленьком календарике ожидания, который она начинала каждый год первого января, с тем чтобы тридцать первого декабря приняться за следующий.

В беспорядочно скачущих мыслях яркие воспоминания первых лет жизни и малозначительные происшествия очередного «зонального» дня вырисовывались разрозненными четкими картинками, которые постепенно сливались в единый слаженный сюжет. Казалось, стоит только взять листок и карандаш, как сразу же начнет излагаться повествование непростой судьбы и выйдет захватывающий роман.

Несколько раз Рината пробовала писать. Эти попытки так и остались пробами пера, ибо на бумаге все получалось не так гладко, как в голове. Нужные слова сразу не находились, и приходилось вычеркивать одни выражения, чтобы заменить их другими, казавшимися более подходящими случаю или состоянию души. В погоне за красивыми и правильными фразами она теряла саму мысль и нить сюжета. В результате испещренный синими буквами и красными линиями лист оказывался скомканным или разорванным на мелкие кусочки.

Заключенная не корила себя за неудачные творческие попытки, потому как понимала: многие люди считают, что их жизнь достойна описания в романе, но далеко не каждый одарен литературным талантом, а писателей на всех не наберешься. И все же Рината с удовольствием предавалась воспоминаниям. Это все, что ей оставалось, ибо загадывать на будущее не решалась. Злой рок вынудил усвоить пословицу «Человек предполагает, а Бог располагает». В том, что именно так все и происходит в реальности, пришлось убедиться на собственном горьком опыте.

Только Бог ли так расположил, что Ринате выпало потерять мужа и загреметь на пятнадцать лет в женскую колонию строгого режима? В то же самое время Светлану изувечил взрыв адской машины, лишив ребенка и красоты, а Наталье пришлось бежать на край света и скрываться под чужой фамилией. Чем заслужили такую страшную судьбу молоденькие девчонки, исполненные надежд на счастье и любовь?

Казалось, здесь не обошлось без дьявольских козней и злой ворожбы, в результате которой причудливо раскинутые карты юных жизней сложились в жестокий пасьянс смертей и разлук. За свои ли грехи, за чужие, но три подруги понесли свой крест без веры и надежды.

С чего все началось? В какой именно момент был сделан первый неверный ход, запустивший программу уничтожения? Разве Рината знала? Она так до сих пор и не смогла до конца понять, что же произошло однажды февральским утром, разделившим жизнь на «до» и «после». Эти страшные эпизоды чаще других прокручивались в затуманенной голове, но яркие картинки в итоге сменялись полной чернотой, а затем — новыми, ничего не значащими кадрами. Как в советских фильмах, где сразу после трепетного поцелуя влюбленных на экране появлялся шагающий по производственному цеху человек в защитной каске с сияющим лицом, символизирующим гордость по поводу достигнутых трудовым коллективом высоких показателей.

С какого времени она себя помнила? Лет с трех? Но принадлежали ли эти воспоминания лично ей или были навеяны более поздними рассказами взрослых?

Пожалуй, самым первым ярким событием детства стал разгоревшийся в двухэтажном бараке, где Рината жила с родителями и братом, пожар. Дело было на рассвете, а они с Павликом ночевали одни, потому что родители отправились на чью-то свадьбу. Или день рождения. Не важно. Главное, что она проснулась от непонятного шума и треска и еще до того, как услышала крики о помощи, поняла, что происходит нечто неординарное.

К тому моменту, когда раздались отчаянные вопли соседей «Пожар, горим!», девочка уже успела прямо на байковую ночную пижаму надеть пальтишко и опустить босые ножки в сапоги. Она попыталась приоткрыть входную дверь квартиры, но из коридора полыхнуло огненным жаром, и Рината побежала обратно в комнату.

Окно никак не хотело открываться. Выкрашенные летом рамы плотно держались друг за друга, не выпускали шпингалетов и не поддавались раскачке. И тогда она разбила стекла. Обрушила первым же ударом схваченного с полки молотка сначала одно стекло, потом второе и, насколько смогла, оббила застрявшие в рамах остроконечные осколки. Они жили на втором этаже. Высоко. Но нечищенный под окнами снег лежал толстым пластом, сокращая расстояние до земли и смягчая для двух детских тел удары от падения.

Сначала девочка выбросила в окно пуховое китайское одеяло, стянув его с родительской постели, потом вытащила из колыбели спящего Павлика. Максимально свесившись из окна, она осторожно разжала руки и выронила запеленатый комок — трехмесячного брата. Рината прицелилась: куда бы лучше выпрыгнуть самой, чтобы упасть на одеяло, а не на малыша, и зажмурилась…

Пролетев два метра, Павлик ровнехонько попал в центр раскинутого на снегу одеяла и даже не проснулся. И только нюхнув морозного магаданского воздуха, скривил личико и захныкал, зашевелил плечиками, стянутыми пеленкой. Мороз стоял под сорок градусов.

Когда прибыл пожарный расчет и в деревянные стены горящего дома под напором ударили струи ледяной воды, отважная девочка сидела на снегу, замотавшись в одеяло и прижимая к себе братика, на безопасном от развивающихся драматических событий расстоянии. Занялось с противоположной стороны дома, именно там работали пожарные, и оттуда доносились крики выскакивавших из пылающих квартир и горевших заживо соседей.

Рината решила отсидеться подальше от суеты, надеясь, что ей не очень попадет за разбитые стекла. Попало за другое. Когда в зеленом коме, ярким пятном выделяющемся на белом снегу, обнаружили двоих детей, взрослые просто диву давались, как хватило ума и достало сил у четырехлетней девочки сообразить, что происходит, и произвести грамотную эвакуацию из квартиры, которая несколькими минутами позже превратилась в огненный капкан. Когда наконец появились услышавшие о несчастье родители Ринаты и Павлика, пьяная мать принялась кричать на дочь: