Тайна трех подруг - Королева Лариса Анатольевна - Страница 31

— А почему она нас ждет?

— Это не мои секреты. Она должна сама…

Белла назвала улицу, номер дома и поднялась.

— Извините, мне надо срочно идти домой. У меня тяжело болеет мама, я должна купить лекарство.

— Но подождите, мы столько уже налетали туда-сюда! Скажите нам, пожалуйста…

Но Белла лишь скороговоркой повторила геленджикский адрес таинственной Ринаты и ушла, оставив на лавке растерянных сестер, пребывающих в полном недоумении.

— Ну что, опять полный облом? — сказала Женька почти смиренно. — По-моему, эта Белладонна назвала первый пришедший в голову адрес, чтобы избавиться от нас.

— Именно что Белладонна! Очень четкое ты подобрала определение. Господи, ну и уродина! Пальцы скрючены, кожа вся бугристая, как после оспы или фурункулов. Так и хотелось заехать кулаком по этой мерзкой физиономии! Волосенки кудельками повисли… Краса писаная! Небось, спит всю ночь в бигуди на голове. Ходит летом в плаще, как «человек в футляре». Она какая-то невсамделишная, киношная, словно ее загримировали и заставили зазубрить роль. Заладила, как робот: «Я не знаю, я не знаю»! В реальной жизни таких людей не бывает. Персонаж какой-то, а не человек.

— Наша с тобой жизнь уже давно не походит на реальность, — философски заметила Женя. — Пошли, гадкий мой, заплаканный утенок. Платка, конечно, у тебя не водится.

— Дай свой, — отозвалась Светка, подозревая, что и у сестры носового платка тоже нет.

И они поплелись в гостиницу, едва переставляя ноги от нахлынувшей внезапно усталости. Словно груз очередной неудачи придавил их к земле, в данном случае волжской. Не поднимаясь в номер, зашли в бар на первом этаже гостиницы, взяли по бутылке светлого пива, по паре бутербродов с черной икрой (гулять так гулять!), по пакету чипсов и фисташек. Расставили на стеклянном столике этот джентльменский набор старшеклассниц и студенток начала нового века, числящихся приличными девочками, и Женька, разливая пиво по бокалам, сказала:

— Ну что, лягушка-путешественница, давай определяться: либо мы плюем на все и возвращаемся домой, либо в очередной раз (но только прошу усвоить, в последний!) отправляемся по следу.

Евгения не сомневалась: сестренка, конечно, проголосует за второй вариант. И та зааплодировала, заскандировала: «Геленджик, Геленджик!» У Светланы в запасе имелось несколько весомых аргументов в пользу поездки в южный город и главный из них — названная Беллой улица Лермонтова там действительно имеется и начинается от стоящего на набережной памятника поручику, давшему ей имя. Кроме того, припомнила, что и баба Ната, кажется, называла это странное имя Рината.

Утром Светка долго рылась в своем рюкзачке, потом высыпала на кровать его содержимое, перетрясла каждую вещь.

— Ничего не понимаю. Где мой купальник? Я точно помню, что перед отъездом кинула его в сумку.

— А я выкинула, — призналась Евгения. — Зачем он тебе здесь?

— Как это зачем? Хотела в Волге искупаться.

— Ну да, конечно! Ты ее видела, эту Волгу? Мутная и серая. Еще грязнее, чем наш Урал. Только заразу цеплять.

Светка надулась:

— Всегда ты такая правильная и скучная. Зато как классно потом девчонкам в школе рассказывать: в Байкале плавала, в Черном море плавала, в Волгу окупалась…

— Окунешься еще! — мрачно предрекла Евгения.

— Когда я сюда еще попаду? Что-то не предвидится особых причин.

— То, что мы так скоро вернемся в Геленджик, ты тоже не предвидела.

Но в скором времени попасть в город, где живет Рината, оказалось делом затруднительным. Сестры впервые столкнулись с билетной проблемой, обыденной и неизбежной для направляющихся в разгар лета в южном направлении пассажиров. В кассах аэрофлота их огорошили известием о том, что до первого сентября вылететь в город Краснодар не представляется возможным по причине отсутствия свободных мест. Билетов на ближайшие рейсы до Адлера и Ростова также не оказалось. Выбирая между плацкартным вагоном и «СВ», Светка заказала в кассе второй вариант, получила от сестры заслуженное прозвище «маленькая транжира», но нисколько не обиделась и, засунув желтоватые билетные листы в задний карман джинсов, объявила:

— А теперь гулять и ножки в Волге мочить, раз уж полноценное купание отменяется.

Свое намерение она исполнила: отыскав удачный спуск к реке, побродила по мелководью, закатав штанины джинсов выше колена. Удовольствие, правда, оказалось сомнительным. Как, впрочем, и поход в вагон-ресторан, куда Светка затащила Женю, несмотря на два пакета закупленной на вокзале провизии. Поданные им отбивные оказалась жесткими и пересоленными, пюре имело отвратительный привкус прогорклого масла, подкисшие помидоры красноречиво свидетельствовали о том, что их уже не в первый раз носят в нарезанном виде из холодильника к столу и обратно. И девчонки, поковыряв вилками в тарелках, ушли голодными.

Кроме того, в ресторане к ним пристали трое парней, сидевшие за столом, сплошь уставленном бутылками из-под водки вперемешку с пивными банками. От разящих алкоголем культурно отдыхающих и непременно желающих поднять девчонкам настроение пассажиров удалось отвязаться с большим трудом. И весь оставшийся путь Евгения не выпускала Светлану из купе одну, сопровождая и за кипятком, и в туалет. Впрочем, юная любительница роскоши и сама не стремилась без особой необходимости покидать купе, которое находила весьма уютным, и все приговаривала:

— Представляешь, мы с тобой путешествуем в «СВ»! Круто, да?

Женька, мысленно подсчитывая, во что обошлась эта крутизна, думала, что чересчур балует сестру в последнее время, безрассудно растрачивая непонятно кому принадлежащие капиталы.

В Краснодаре сестры купили билеты на автобус до Геленджика и покатили по наезженной дороге в курортный городок, который покинули совсем недавно. У Светки до сих пор облезали с плеч кусочки обожженной тамошним солнцем кожи.

— Де жа вю, — сказала она, когда они шли от геленджикского автовокзала к центру города, минуя центральный рынок. — Все это уже было. И эта витрина с соломенными шляпами, и Морвокзал, и афишная тумба… Кстати, до памятника Лермонтову мы, скорее всего, не дойдем. Нужный дом находится ближе. Слушай, если Белла была всего лишь передаточным звеном и направляла письма этой Ринате, а та в свою очередь — отцу, то это уже не конспирация получается, а натуральный маразм.

— Вполне возможно, что дело вовсе не в письмах, очень уж все запутано, — ответила Евгения и зевнула, разморенная жарой и затянувшейся дорогой.

Они остановились у дома с распахнутыми настежь воротами, из которых выходила одетая в купальные костюмы разношерстная компания, состоящая из пожилой пары, молодого парня, двух женщин и совершенно голенького годовалого ребенка. У всех в руках были какие-то свертки и пакеты, и даже младенец, едва переступая ногами, тащил надувного дельфина, превосходящего по размерам своего владельца.

— Не подскажете, Рината здесь живет? — спросила Света.

— Здесь, только мест уже нет, все комнаты заняты, — ответила одна из молодых женщин.

— Она вроде бы на рынок уходила, — сказал парень и взял ребенка на руки, а пожилой мужчина добавил:

— В глубь двора пройдите, спросите там у бабушки.

И компания неспешно удалилась, так и не закрыв за собой калитку. А сестры прошли по выложенной плиткой дорожке в указанном направлении мимо большого ухоженного дома с несколькими пристройками в виде флигельков. На железной койке, застланной цветастым покрывалом, в тени виноградника сидела старушка лет восьмидесяти в длинном до пят сером платье. В руках она держала развернутую газету «Кубанская нива». Подняв очки в светлой оправе на изборожденный глубокими морщинами лоб, бабушка вгляделась в лица сестер и первой обратилась к ним:

— Вы, верно, к Ринате приехали? Она еще не возвращалась с рынка. Подождите во дворе.

— Ну, что же, по крайней мере, таинственная Рината существует, это уже плюс, — заметила Светлана, пока они шли обратно к воротам.

И тут на тропинке появилась миниатюрная загорелая женщина в открытом сарафане. Белозубо улыбаясь девчатам, она прижимала к груди высокий бумажный пакет.