Восточная война (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 40

Клеопатра была уже одета и полностью готова к церемонии. На ней был костюм, стилизованный под древний греческий образец. Но только стилизованный. В целом же он был предельно эффектен и подчеркивал ее красоту, будучи в некоторой степени провокационным и вызывающим. Золото, драгоценные камни, шелка, проступающие фрагменты стройного, подтянутого и очень изящного тела. Целомудрие? Нет, не слышали. Весь ее вид был вызовом. Провокацией. Цепляющей взгляд и дразнящей красотой с явным эротизмом и грацией.

Сам Николая был также облачен в костюм, стилизованный под античность. Но, если Клеопатра спекулировала на образе Афродиты, то Император находился в облике близком к тому, в котором пребывал Ален Делон в фильме «Астерикс на Олимпийских играх». Даже золоченную мускульную кирасу надел. Разве что, в отличие от облика Цезаря из фильма, он был еще опоясан мечом с изящным листовидным лезвием – ксифосом.

Цирк? Маскарад? Может быть. Но он почему нет? В конце концов, мир меняют не скромники и серы мышки.

Николай взял ее под руку и неспешной походкой отправился на выход. Чисто выбритое его лицо, слегка самодовольная улыбка и холодный, жесткий взгляд дополняли задуманный театральный образ.

А дальше началось шоу.

Фееричное шоу, созданное по канонам XXI века, но на технологической базе начала XX. С некоторыми поправками, но не суть. Здесь было все, что супруги смогли придумать. И музыка, подаваемая через электрические усилители с колонками. И фейерверк с салютом. И фаэр-шоу. И факельное шествие. И большие народные гуляния, которые скрытно и потихоньку готовили уже больше года, потихоньку, так как перелом в войне был не определен по срокам. И уличные представления…

Вместо позднего строгого и глубоко религиозного обряда, Николай Александрович вместе с Клеопатрой попытались создать ритуальное шоу с одной стороны предельно публичное, а с другое – красочное и ориентированное максимально на светскую составляющую, на толпу, на простых людей. Откуда и маскарад. Откуда и весь связанный с ним цирк.

Вступление было безобидно. Вселенский Патриарх в новом Кафедральном соборе Святой Софии на Воробьевых горах в Москве провел Литургию. Император и Императрица присутствовали на них, укрывшись балахонами из власяницы[1] с глубокими капюшонами, которые укрывали их с головы до пят.

А потом началось…

Патриарх начал проповедь, рассказывая о славных делах Империи ромеев. Очень нетипичная ситуация для православной церкви, для которой культура проповедей к началу XX века была совершенно не характерной. Особенно на таких мероприятиях. А тут – «нате на лопате». Да какую странную проповедь!

Присутствовавшие гости сильно удивились. Ведь очень многие просто не знали о том, что именно готовится и ожидали чего-то иного. Ну праздник какой-то. Ну было объявлены выходные с оплатой их за чем Императора. Везде, кроме зоны Чрезвычайной Ситуации, где работники просто получали дополнительную, единовременную выплату. Ну так и что?

Отработав на Новогодних торжествах 1904 года, были задействованы громкоговорители с большим масштабом – их применили уже во всех крупных или очень важных городах Империи. Даже во Владивостоке и Порт-Артуре. Туда передавалась проповедь, оформляясь словами диктора, который после нее продолжил вести первую трансляцию в истории, описывая все происходящее. С музыкальными паузами, потому как ему приходилось переходить с одной рабочей площадки на другую, дабы иметь возможность комментировать.

Ну так вот.

Вселенский Патриарх долго и со страстью рассказывал о славных делах державы ромеев, что безвременно покинула этот бренный мир. Когда же он закончил вперед вышел Николай Александрович и, встав на правое колено, торжественно возвестил, что с сего момента Россия объявляется наследницей и преемницей Византии, принимая на себя все ее права и обязательства финансовые, дипломатические, духовные, юридические, духовные, территориальные и прочее, прочее, прочее.

- Что скажешь брат? – Обратился Вселенский Патриарх к высшему иерарху Александрийского патриархата.

- Любо сердцу моему слышать слова такие, - ответил тот.

Потом также были опрошены антиохийский патриарх и иерусалимский, благо, что все руководители востока древней Пентархии присутствовали на церемонии. И все сказали - любо. Так что Вселенский Патриарх, завершив этот вопрос, повернулся к Николаю Александровичу и произнес:

- Встань сын мой. Встань и делай сказанное. Я же, от имени всех древних иерархов славной державы ромеев благословляю тебя. И, по праву пастыря духовного прославляю древними титулами. Встань Император. Встань принцепс. Встань трибун плебса. Встань доминус державы. Встань Август.

Николай Александрович встал.

Стоявшие рядом сподручные легко скинули с него власяницу, и он предстал во всей красе своего костюма. Патриарх подошел и протянув Императору копье, выполненное наподобие копья гоплита - дори, произнес:

- Веди нас.

Потом Патриарх вручил Николаю позолоченный щит, созданный по аналогии с щитом гоплита - асписом, произнес:

- Защищай нас.

И, наконец, надев на голову золотой лавровый венец завершил формулу словами:

- Властвуй над нами!

Картина маслом! Клоун на каникулах!

Но никто не смеялся. Для той, насквозь пропитанной мистикой эпохи, это все было очень серьезно. По всей Европе бегали толпы маги, экстрасенсов, старцев и прочих шарлатанов, а игрища с заряжанием воды у телевизора в 90-е были детским лепетом по сравнению с той мистической истерией, что охватывала весь Старый Свет. А тут раз – и наследник Византии. Причем ранней, а не поздней. Эффектный, резонансный ход, направленный на общественное сознание, одержимое всяким бредом.

А дальше Николай совершил очередной неожиданный шаг, целью которого было уже прямое унижение августейших фамилий Европы. Он провозгласил свою супругу своим соправителем. Считай, объявив цезарем в старой Имперской терминологии. То есть, поднял из статуса «просто женщины, которая рожает Императору детей» до монарха-соправителя одной из Великих держав.

Решило ли этот вопрос шуточек в духе «царской шлюхи»? Отчасти. Ведь он провел весь ритуал, так что перед лицом верующих людей все было чисто и правильно. А в глазах августейших фамилий это был шаг, равный вводу Калигулой коня в Сенат. Не потому что Клеопатра была чем-то плоха. Нет. Она, в отличие от грязных языков, оказалось очень порядочной девушкой… Однако несмотря на раздражение и категорическое недовольство, августейшие фамилии Европы теперь были вынуждены с ней считаться из-за изменившегося статуса. Просто так игнорировать ее было нельзя.

Они вышли из Кафедрального Собора Святой Софии и остановились на его верхней ступеньке. Сотни фотографов защелками камерами. Плюс работало несколько кинокамер, которые, кстати, и в Соборе присутствовали. Да и вообще – по всему городу, так как Николай Александрович планировал потом смонтировать из всего этого агитационный фильм.

Дав возможность папарацци сделать свое дело, августейшая чета под звуки Имперского марша[2] проследовала к стоящей у нижней ступеньки храма белой, позолоченной колеснице-квадриги. И поехала, в сопровождение почетного эскорта, по Москве. Дабы посетить разные места для гуляний, где уже начинало торжество…

[1] Власяница в данном контексте – грубая, не крашенная ткань.

[2] Исполнение этой композиции можно послушать тут https://www.youtube.com/watch?v=VGfGxqHPF0s

Часть 3. Глава 2

Глава 2

1904 год, 2 июня, Москва

- Вы серьезно? – Повел бровью Император, стараясь не выказывать своего раздражения.

- К сожалению, - мрачно и понуро произнес французский посол. – Мы пытались их образумить, но…

- Ступайте, - максимально небрежно махнул рукой Николай Александрович с самым благодушно-невозмутимым видом, какой он только мог из себя выдавить. – Я благодарен вам за эти известия.

Посол покинул кабинет и с Императора слетела натянутая маска, оставляя холодную решительность и жестокость, проступившую на нем словно кость на мертвеце.