Лесной глуши неведомые тропы (СИ) - "Ядовитая Змея" - Страница 25

Хакон замер и повернулся в сторону окна.

— Какого хрена?.. — вырвалось у него злобное, но хватка все-таки ослабела.

Вывернувшись, я растерла запястье, на котором остался след от железных пальцев Хакона.

— Ничего, голубки. Вы милуйтесь, я просто полюбуюсь. Мешать не стану, — голос Энги должен был казаться медово-елейным, но клокочущий в нем гнев мешал достигнуть нужного впечатления.

— Шел куда-то? — Хакон, демонстративно разминая кулаки, медленно подходил к окну. — Тебе дорогу показать?

— Хакон, остынь, — пискнула я из-за его спины.

Глупые разборки между двумя здоровенными парнями мне сейчас были вовсе не нужны.

— А у тебя тут в кузнице весело, я погляжу, — Энгилард явно пытался ехидно ухмыльнуться, но вместо улыбки его лицо перекосила злобная гримаса. — Тепло, уютно, девушки целуют.

— А тебе завидно? — навис над ним Хакон. — Тебя не целуют? Может, рожей не вышел, а? Так ты свой драный зад покажи, может, больше понравится!

Энги зарычал и стремительно выбросил кулак под челюсть Хакона. Хакон зарычал едва ли не громче, схватил обидчика за грудки и попытался втащить сквозь окно в кузницу. Я в первое мгновение растерялась, но в следующий миг уже схватила метлу, стоящую в углу кузницы, и огрела Хакона по голой спине:

— Остановись! Что он тебе сделал?

Хакон, казалось, ничего не почувствовал, напрягая бычьи мышцы в отчаянной борьбе с Энги. Тот, схватив Хакона за горло и за лямки передника, пытался вытащить его через окно во двор. Пока я с метлой выбежала наружу, обогнула угол кузницы и достигла окна, перевес был уже на стороне Энги.

— Отпусти его! — теперь уж я перетянула метлой Энгиларда, но тщетно: ему удалось рывком вытащить Хакона из окна, и оба покатились по неутоптанному снегу, щедро угощая друг друга тумаками.

Я еще попыталась пару раз применить метлу, не разбирая, кому достается больше, но они упорно меня не замечали, катаясь по снегу, оглашая двор отборной бранью и от всей души мутузя друг друга кулачищами. Тогда я вернулась в дом, бросила в угол метлу и зачерпнула из кадки, в которой Хакон охлаждал раскаленный металл, ведро воды. Со всей решимостью вернулась к драчунам, не желающим остановиться, и с размаху окатила водой сцепленный клубок рук, ног, вздутых мышц и перекошенных лиц.

— Уймитесь уже! — крикнула так громко, насколько хватило духу.

Студеная вода на морозе сделала свое дело: оба разжали руки и принялись шумно отплевываться и отряхиваться.

— Ты! — я ткнула пальцем в Хакона. — Вернись к себе в кузницу и перестань задирать честных людей! А ты! — теперь я ткнула в Энги. — Что мне обещал? Где ты сейчас должен быть?

Голый до пояса Хакон, мокрый и местами облепленный снегом, уже начинал покрываться гусиной кожей и трястись от озноба. Нехотя поднявшись, он утер кровь под разбитым носом, одарил Энги злобным взглядом и медленно, подчеркивая свое мнимое достоинство, возвратился в кузницу через дверь. Энги, которого тоже начинало потряхивать в мокрой и быстро замерзающей одежде, проводил соперника не менее злобным взглядом, хмуро скосил глаза на меня и неловко поднялся, щадя больную ногу.

— Ну спасибо, развлекли меня на славу! Почему я должна тут двух бычков разнимать, вместо того чтобы Гилля лечить? — я сердито топнула ногой. — Иди домой и сушись, и пусть только тебя там не будет, когда я вернусь!

Не оглядываясь больше, я крепко зажала в руке новый лекарский нож и поспешила к дому скорняка.

Глава 9. Воля духов

Старику явно стало хуже. Затвердение, которое еще вчера прощупывалось лишь с правой стороны, теперь переместилось на весь низ брюшины, причиняя Гиллю острую боль. Я разволновалась, ведь в книге о таком не было сказано. Или я не дочитала нужные страницы до конца?

Но выбора у меня не оставалось: решение принято.

Гилль с трогательной улыбкой попрощался с дочерьми, бодрясь и утешая их тем, что вскоре проснется без части живота, но живой и здоровый; после я напоила его отваром дурман-травы. Пока он засыпал, я велела дочерям вскипятить крепкого вина и воды, а также принести чистой ткани на лоскуты. Шелковые нитки, иглу и ножницы я захватила с собой.

Когда все было готово, старик Гилль уже мирно спал. Ирах сидел в изголовье его кровати и время от времени гладил седые волосы спящего друга. Мы помолились: я старым духам, Ирах и женщины — своему богу. Марта выпроводила охающую и роняющую слезы мать на кухню, чтобы не мешалась.

— Да направит Создатель твою руку, Илва, — шепнул Ирах напоследок.

Глубоко вздохнув, я твердой рукой сделала надрез в том месте, которое было указано в книжке. Но лишь только открылась взгляду брюшина, моя рука мелко задрожала: все было не так, как обещала тщательно срисованная картинка. Тот отросток, который мне следовало перетянуть и отщипнуть, был разорван. Из открытой раны на животе Гилля в нос ударило зловоние: содержимое отростка вытекло внутрь, перемешиваясь с синеватыми жилами кишок.

— Что это? — в ужасе выдохнул Ирах, зажимая нос.

— Я… не знаю… — дрожащими губами прошептала я. — Наверное, это все надо убрать.

Я еще раз вымыла окровавленный нож водой, прокалила над огнем и смочила в вине. Чтобы добраться до Гиллевого нутра, пришлось сделать еще и поперечный надрез, в сторону от вертикального.

Гриду затошнило, и она выбежала во двор, увлекая за собой племянника Оле. Пока не сбежала и побледневшая как полотно Марта, я заняла ее делом:

— Рви ткань на лоскуты.

Сперва я сделала то, что намеревалась, убрав отросток и как следует перетянув остаток кишки у основания. Затем небольшими лоскутами, смоченными в горячем вине, я принялась вычищать кишки Гилля, очень сомневаясь, что мне удастся справиться со свалившейся на меня бедой. Казалось, этому не будет конца: я один за другим бросала свернутые в комочки куски ткани в воду, а бледная Марта, сцепив зубы, подавала мне чистые.

— Не пора ли его зашивать? — бормотала она, стараясь прикрыть нос. — Как долго он сможет лежать так со вспоротым животом?

— Илва… — подал голос Ирах.

Сцепив зубы, я делала свое дело.

— Это все надо убрать, — твердила я, как молитву, пока руки скатывали, протирали, выбрасывали.

— Илва…

— Ведь если хоть что-нибудь останется, — бормотала я сама себе, — в кишечнике размножится зараза, а тогда…

— Илва… — Ирах перехватил мою руку. Я с удивлением подняла на него глаза. — Остановись. Он не дышит.

— Что?! — истерически взвизгнула Марта.

Я отупело посмотрела в лицо Гиллю. Он казался всего лишь мирно спящим.

— Не может быть.

— Он не дышит, Илва.

— Дай зеркало! — крикнула я воющей в голос Марте.

Она ринулась из горницы так стремительно, будто это действительно могло помочь вернуть ей отца. Я пыталась нащупать живчик на худой морщинистой шее, но у меня не вышло. Чувствуя нарастающую панику, я выхватила зеркало из дрожащей руки Марты и приложила его гладкой поверхностью к носу и губам Гилля, слыша лишь собственный стук сердца.

Зеркало не запотело.

— Он не дышит, — упрямо повторил Ирах. — Грудь не поднимается.

Ноги внезапно перестали меня держать, и я осела на пол, роняя зеркало и хватаясь за голову.

— Но почему?.. Почему?..

— Зарезала! — запричитала надо мной старуха Ленне, на суматоху явившаяся из кухни. — Ведьма проклятая!

Теперь они кричали надо мной все. Хватали за платье, сорвали с головы косынку, вцеплялись в волосы.

— Сгинь, богомерзкое отродье!

Я не могла отбиваться. Тяжелое, удушающее чувство вины сковало все мое тело и сознание — я убила человека своими руками. Едва ли я отдавала себе отчет в том, что происходит теперь со мной. Лишь когда я очутилась во дворе и судорожно вдохнула морозного воздуха, то поняла, что Ирах вырвал меня из рук разгневанных женщин и придерживает за плечи, не давая упасть.

— Почему?.. — бормотали мои губы. — Он не должен был умереть… Я ничего не повредила внутри…