Лесной глуши неведомые тропы (СИ) - "Ядовитая Змея" - Страница 39

— Так уж и люб! — уже тише выкрикнул Энги, продолжая нервно ходить вокруг стола. — Безродный ублюдок, а теперь и калека… Я и самому себе теперь в тягость, а уж кому-то…

— Замолчи, — я решительно качнула головой и подошла к нему, взяла за руку, — не позволю тебе так говорить. И никакой ты не калека: руки-ноги на месте, разве что голова буйная тебе покоя не дает. Глупости ты горазд выдумывать, но не домысливай за меня. Если люба я тебе, а ты мне, так тому и быть. Только вот что с Мирой делать?

— Не мое это дитя, — упрямо тряхнул он головой и посмотрел мне в глаза. — Не мог я так сделать, Илва… Я же не дурак. Верь мне!

— Я верю, — мои брови сами собой съехались к переносице, — и правда, откуда ей знать? Ты появился в Трех Холмах всего лишь луну тому назад, а к ней кто только не ходил. Я сейчас пойду и выясню все, не нравится мне все это. А ты… походил — вот и молодец, а теперь выпей-ка отвара, ложись в постель и отдохни.

Затянув потуже платок, я вышла из избы и потрусила к трактиру по следам Миры, которые еще не успело занести свежим снегом. Сразу-то от неожиданности не знала, что ей сказать, а теперь в моей голове стройной чередой созрели вопросы. Теперь она не отвертится одним своим «мать точно знает». Уж какая другая мать, может и знает, но определенно не Мира.

На ходу поприветствовав Ираха и невпопад ответив на его вопрос об Энги, я стрелой взвилась наверх. Дверь в комнату Миры отворила даже без стука. Она преспокойно сидела у камина и завивала волосы — готовилась, небось, к вечерним приемам.

— Надо же, явилась! — ехидно воскликнула она. — Ну, садись. Послушаю, что говорить мне будешь.

— Говорить придется тебе, а я буду спрашивать, — строго возразила я, садясь на стул напротив нее. — Как ты узнала, что в тебе дитя? Если это и правда ребенок Энги, то еще слишком мало времени прошло. Ну-ка, рассказывай.

Мира бросила на меня опасливый взгляд и опустила глаза, прикусив нижнюю губу.

— Кровь к сроку не пришла, вот и узнала. Дни сосчитать нетрудно.

— Ах, дни сосчитать, — задумчиво протянула я. — Я же тебе в то время траву приносила. Как же так получилось?

— Приносить-то ты приносила. Можешь меня проклинать, но пить я иногда забывала.

— Энги твердит, что не оставлял в тебе семени, — не отступала я, пытаясь поймать ее взгляд.

Но Мира старательно прятала глаза, глядя то вниз, то в сторону, и даже едва не спалила очередной темный локон, забыв вовремя убрать щипцы.

— Как ему знать? Пьян был, что творил — уже и не помнит, поди.

— А ты, значит, помнишь, — сощурилась я. — А ну-ка, ложись да покажи живот.

— Зачем это? — насторожилась Мира.

— Затем, что ты врешь. А я хочу проверить.

— Вру, что понесла? — возмутилась Мира. — Да как бы я о таком солгала?

— Не о том врешь. Ложись и покажи живот, иначе ни за что не поверю, что ребенок от Энги.

С горестным вздохом и с явным неудовольствием Мира послушалась и подтянула наверх подол платья. Я осторожно пощупала гладкий упругий живот — с виду и не скажешь, что девица уж в тяжести ходит. Но мои пальцы знали, что и где искать.

— Святые духи, — в растерянности я даже прикрыла рот ладонью. — Уже не меньше трех лун. Мира, так ты ведь давно знаешь…

Подруга недовольно поправила на себе платье и поднялась на постели, взглянув на меня исподлобья.

— Недавно. Я думала, из-за зелья того кровь не приходит.

— И ты все это время пила зелье?!

— Когда пила, а когда не пила, — пожала плечами Мира, — что уж теперь?

С губ уже готов был сорваться горький упрек, да я вовремя прикрыла рот ладонью. Зелье то было вовсе не безобидное. Если пить его, будучи тяжелой, то дитя может родиться нездоровым… Но что толку теперь пугать Миру? Ей и так несладко придется…

— Больше не пей, — выдохнула я.

— Расскажешь ведь Туру, да? — уныло протянула Мира.

— Конечно, расскажу! — я сердито нахмурилась. — Зачем на него чужих детей вешаешь?

— Так ведь никто другой бы на мне и не женился!

— И он бы не женился. Говорила же: не люба ты ему!

— Ой, Илва, — она отмахнулась, поправила на себе платье, вернулась в кресло и как ни в чем не бывало принялась завивать очередной локон, — легко тебе говорить. Раз уж так, принеси мне другого зелья, чтобы скинуть, пока живот не начал расти.

Я в страхе отпрянула:

— Нет! Не могу.

— Как? — теперь уже Мира ошеломленно уставилась на меня, выронив из пальцев щипцы. — Почему не можешь? Ты же всякие зелья знаешь! Я точно знаю, что такое есть!

— Не смогу я погубить живое дитя в утробе матери, — я качала головой, как безумная, придя в ужас от самой этой мысли.

— Что ты говоришь? — она взвилась с места. — А мне что прикажешь делать? Еще немного, и меня, брюхатую, никто больше не захочет! А куда мне потом ребенка девать? Как мне его растить? Чем я буду кормить себя и выродка этого?

«Об этом надо было раньше думать», — зло подумалось мне, но я смолчала — что толку добивать бедняжку?

— Как-то другие люди находят себе работу для прокорма. Семья батрака Тулле вон…

— Что-о-о?! — Мира даже задохнулась от возмущения. — Предлагаешь мне в батрачки наняться?! За господами горшки выносить?! Свиньям корыта чистить?!

Я замолчала, в изумлении глядя на подругу и не понимая, что могу еще сказать. Я не видела ничего ужасного в черной работе, а ведь Нита, жена Бьорна, свиньям корыта не скребла, а занималась вполне чистой работой у Ираха на кухне! Но Мира, очевидно, мнила себя благородной леди, а то и принцессой, никак не меньше.

— Уходи, Илва, — я видела, что ее трясет от гнева, маленькие ладони сжимаются в кулачки. — Зачем мне такая подруга, когда помощи от тебя не дождешься!

Мне нечего было на это ответить, и я молча ушла. Как в тумане, сама не своя, миновала коридор, лестницу, стойку трактирщика, стремясь как можно скорее выйти на воздух.

— Илва! Погоди, дочка, — остановил меня Ирах. — Раз уж ты здесь, возьми молока и меда. Энги ведь здоровье поправлять надо, да и ты что-то вся исхудала.

Я тепло поблагодарила своего благодетеля, принимая подарки, хотя мысли мои горькие витали совсем далеко.

— Как вам живется? Не голодаете ли?

— Пока все хорошо, запасы не кончились, — я неопределенно пожала плечами, — да люди обо мне не забывают: работа есть, тем и кормимся.

— Вот и ладно, — он посмотрел на меня с сомнением, но все же кивнул, — будет трудно — зови. Я вздохнула с искренней признательностью.

— Как Нита?

— Хорошо, — губы Ираха растянулись в доброй улыбке. — Говорит, боль совсем ушла. А Бьорна я нанял телегу починить. Если будет на то воля Создателя, переживем зиму, а там найму его возницей и скупщиком, провиант запасать. Малышей-то им надо поднимать, куда денешься…

Тянущая боль в груди после нелегкого разговора с Мирой сменилась разлившимся возле сердца теплом. Пока на свете живут люди, подобные Ираху, в мир не страшно приводить детей. И как он не разорился до сих пор, при его-то доброте и щедрости?

Недовольный взгляд Руны, показавшейся из-за двери кладовой, тут же дал мне ответ: строгая и бережливая жена дополняет расточительного мужчину. В мире все стремится к равновесию.

Какою буду я женой для Энги?

Подхватив подарки, я поспешила домой.

***

Он уже не мерил шагами горницу, но одиноко сидел на постели, уставившись в пустоту. Я поставила на стол кувшин с молоком и горшочек с медом, разделась и присела рядом, осторожно взяла его руку в свою.

— Это не твое дитя, Энги. Срок у Миры гораздо больше.

— Я знал, что не мое, — забывшись, он повел плечом, и тут же скрежетнул зубами от боли, его лицо на мгновение исказилось, — даже если б срок был подходящий. Я не мог так забыться, клянусь тебе, Илва.

Я ласково погладила его руку.

— Никогда не думай, что я замышляю что-то против тебя, Энги. Я всегда буду с тобой. Ты хороший человек, и твоя мать гордилась бы тобой. Ты заступился за меня, и за Миру… И я никогда не отступилась бы от тебя. И я буду ждать тебя, сколько нужно… Если буду нужна тебе.