Шелест алой травы (СИ) - "Desmondd" - Страница 49

Я кралась по крышам, скользила в тенях, перепрыгивала открытые участки Шуншином и очень скоро добралась до первого пациента доктора Карин, бессменного работника госпиталя Кусагакуре. Сегодня кое-кому придётся принять то самое горькое лекарство, рецепт на которое они выписали многие лет назад.

Аккуратный домик со светлыми стенами и зелёной черепицей на этот раз меня не удивил — чего-то подобного я и ожидала после визита к Зосуи. Также радовало то, что мой новый приятель был один — меньше всего мне хотелось бы иметь дело ещё и с их семьями. А вот то, что он не спал, и в окнах горел свет, было гораздо хуже. Насколько же легче было бы иметь дело со спящими!

Но это ничего не меняло. Времени было в обрез, и, если я не хочу снова переложить свои обязанности на Буншин-чан, стоило бы поторопиться. Семь целей, чакру и место жительства последней из них ещё предстояло узнать, нужно было поразить не более чем за три-четыре часа. Также следовало учитывать патрули, иметь в виду то, что у кого-то может быть срочный рапорт к высокопоставленному лицу.

Что же, именно на этот случай у меня есть прекрасное решение! Скользнув между домами, я, тщательно укрывая свою чакру, направилась сквозь стену в жилище Первого.

* * *

Несмотря на то, что все шестеро были сильными шиноби, даже с такими можно было сладить довольно легко. Я решила действовать без риска: мне уже были нужны не сражения, а суд, приговор и его исполнение. Поэтому, не снимая дзюцу невидимости, нападала подло, внезапно, исподтишка. Я сразу же использовала своё самое сильное оружие — Цепи Души, чтобы не оставить врагу ни малейшего шанса. И подобная стратегия увенчалась решительным успехом в большинстве случаев.

Первый — худой и низкорослый мужчина среднего возраста — успел заметить установку барьера. Он даже умудрился уйти от удара первой цепью, что говорило о его прекрасной реакции. Но дальше ему повезло гораздо меньше — мои цепи заполнили всю комнату, от них не было куда скрыться, а серьёзно модифицированный мною барьер с честью выдержал попытку его разрушить. Это была охота кошки за маленьким грызуном — через считанные секунды опутанный по рукам и ногам подонок был зафиксирован и лишён почти всей чакры. Дальше была долгая, но приятная рутина — причинять невыносимую боль тому, кто причинил столько боли моей семье, а затем задавать вопросы, не слишком нуждаясь в ответах. Он сопротивлялся! О, он ещё как сопротивлялся! Но к нему я не испытывала настолько личной ненависти как к Зосуи, он лишь был олицетворением явления, мерзкой клоаки под названием Кусагакуре, поэтому я смогла сохранить холодный рассудок. Благодаря этому допрос прошёл быстро и как-то буднично. Оказалось, что последней цели на момент нападения не было в деревне, но вызванный по тревоге Седьмой должен быть в Кусе уже этой ночью (у него были какие-то обязанности, связанные с каким-то замком, Первый бормотал что-то совсем уж неразборчивое). После того, как я узнала место жительства своей жертвы и получила его словесное описание, мне здесь было нечего делать. Я сняла Хенге и встала перед ним во всём своём яростном гневе. Наверное, кто-то другой посмеялся бы над молоденькой хрупкой девчонкой, одетой в алую юкату с белым камоном клана на спине, но истерзанному ублюдку я казалась тем, кем и являлась — воплощением мести и неизбежности.

— Полагаю, ты узнал меня? Не нужно говорить, кто я, и почему вашу деревню постигло наказание?

— Ты та маленькая Узумаки! — прохрипел он.

— То решение, которое вы приняли многие годы назад, теперь принесло свои плоды. У меня только один вопрос: «Почему?»

Я не вдавалась в подробности, но он меня отлично понял.

— Была война. Было множество раненных и умирающих. У нас не было выбора — мы не могли позволить нашим товарищам погибнуть!

— А потом? Война закончилась множество лет назад! Почему вы не помогли, не позволили маме стать кем-то большим, чем измождённой усталой женщиной с угасающей чакрой? Почему не показали ей путь к силе? Почему Кусагакуре не захотела получить ирьёнина, способного исцелить любую болезнь?

Первый хрипло рассмеялся.

— О да, получить в деревню вторую Цунаде Сенджу…

— Цунаде Сенджу?

— Легендарного ирьёнина и легендарную неудачницу. Получить вторую Цунаде было очень заманчиво. Мы очень долго вели споры на эту тему. Но два аргумента решили вашу судьбу: на время обучения и тренировок твоя мать не смогла бы лечить раненных, а значит снова умирали бы наши шиноби.

— Чушь! Если бы мама обрела силу, её чакра смогла бы спасти множество людей!

— Дело именно в силе. Цунаде — не только лучший медик в мире, но и одна из сильнейших людей, к тому же у неё бешеный нрав. Если бы твоя мать получила путь к силе, она могла бы стать слишком сильна, слишком независима. Мы бы просто не смогли её контролировать. И в конце концов все мы проголосовали за то, чтобы оставить всё как есть. Лучше иметь пачку рьё, чем быть насмерть заваленными золотыми слитками!

И всё? Они просто боялись силы? Я глубоко задумалась над последними словами подонка и вынуждена была признать, что зерно истины в них было. Знакомство мамы с Кусой произошло не на самой доброй ноте, получи она возможность диктовать свои правила… Мама — чудесный, добрый и мягкий человек. Но они держали её на крючке — ведь у неё была такая чудесная и такая маленькая девочка, о которой нужно заботиться. И получи мама возможность поступать как хочет, в деревне больше не было бы Узумаки. А то, что она стала бы силой, с которой стоит считаться — аксиома. Всю ту мрачную решимость, что она вкладывала, чтобы позволить мне протянуть ещё несколько дней, всю ту храбрость, которая требовалась для расставания со своей жизнью с каждым укусом, она бы вложила в тренировки. И тут уже не имело значение, какому дзюцу её бы обучили — одна из моих самых мерзких, но при этом самых эффективных техник, была искажённым дзюцу исцеления.

Также меня заинтересовали слова о этой Цунаде. Сенджу — родственники Узумаки, у них должна быть такая же сильная чакра. Если она жива, стоит с ней встретиться. Нет, я не считаю, что получится напроситься в обучение — пусть у меня с лихвой хватало денег оплатить любые уроки. Но даже пара дзюцу, подсмотренные с помощью Ока Разума, могут завести меня дальше, чем даже годы самостоятельного обучения.

— Ну что же. Одна маленькая купюра выпала из этой пачки и превратилась в золотую лавину, которая вас раздавит.

— Я понимаю, что обречён! Но видишь, мы были правы. Единственной нашей ошибкой было позволить тебе покинуть деревню.

Это было логично. Логично той самой холодной и жёсткой логикой, которая позволяет вдумчиво взвесить все «за» и «против», выбрать оптимальный вариант и поступать, не оглядываясь на эмоции. Той самой, которую я бы поняла несколько месяцев назад. Но теперь повидала нечто совершенно иное — ярко-оранжевое сияние, напрочь отметающее всю эту кровавую математику. Он не взвешивал и не измерял — он действовал. Он помогал не ради выгоды — а просто потому что мог, ведь это было в его силах! Он не раздумывал, раздумья — не самая сильная его сторона, он шёл вперёд! Он не мог видеть, как кому-то плохо, пусть даже ему самому порой приходилось несладко. Интересно, как он там?

— Знаешь, забавно. Вы так долго жили войной, что не видели никаких вариантов, кроме безжалостной целесообразности. Но пусть это неплохо на первое время, но в долгосрочной перспективе ущерб перевешивает любую выгоду. Но есть и другие решения. Они не приносят немедленной видимой пользы, они порою кажутся глупыми и расточительным, но в конечном итоге приносят лишь благо всем сторонам. Но тебе этого не понять, да и пришла я сюда не для этого.

— Что же, я готов. Делай своё дело, Узумаки!

— Знаешь, кое-что в твоих словах мне показалось интересным. Расскажи мне напоследок про эту Цунаде.

— Она — шиноби Конохагакуре, одна из Денсецу но Саннин, прославилась на весь мир во время Второй Мировой Войны вместе со своими напарниками — Джирайей и Орочимару…