Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса - Страница 77

Когда он окликнул Грасса, тот даже не обернулся.

— Оставьте его, Ваша милость, он нашим обществом гнушается, — Старик ткнул локтем своего соседа и Ищейки подвинулись, освобождая место для Фрэнка.

Фрэнк сел, сразу почувствовав спиной жар очага, и в первый миг едва не задохнулся от ударившего в ноздри запаха пота — чувствовалось, что сегодня Ищейки поработали на славу. Толстая служанка поставила перед ним нагруженный съестным поднос, показав при этом дряблые белые груди, Доджиз подтолкнул Фрэнку кувшин с пивом, голубь, гулявший под потолком, нагадил на рукав, и Фрэнк почувствовал себя совсем своим.

Еда была простая, зато вдоволь. Мясо, лук и хлеб, пиво и кислое вино. Ищейки ели жадно, как и подобает голодным мужикам: рвали жилистое мясо зубами, давились и чавкали. Кости швыряли на пол, где с ними возился большой черный пес. Вино исчезало с пугающей быстротой. Хрустя сладкой луковицей, Фрэнк с усмешкой вспомнил о редких винах, что присылали ему в Скардаг из дворцовых погребов, об изысканных яствах, что готовили специально для него по указу коменданта. Жаль лишь, что у всех тех блюд и напитков был вкус тоски. — Я тут поразмыслил, — сказал Старик. — И считаю, правильно будет, ежели каждый отряд будет сидеть за своим столом. А чтобы было по справедливости, по четным дням место у огня будет нашим, а по нечетным — вашим. Одобряете, м'лорд?

— Это и правда звучит справедливо, — Фрэнк не мог не улыбнуться такой серьезности.

— Так значит это что выходит, кому-то из нас сидеть с Грассом и Вонючкой? — возмутился то ли Рас, то ли Кас. — Вот спасибо!

— Я вот не знаю никакого Вонючки. Сколько его помню, мы прозывали его Крысоедом, а значит Крысоед он и есть, — наставительно произнес Старик. — Он нормальный мужик, не хуже тебя. А Грасс тебя не сожрет.

— Ежели Его милость сможет сидеть с ними за одним столом, то ты-то уж подавно, — вставил Красавчик.

— Наш сударь Грасс сам брезгует нашей компанией. Теперь, видно, ему придется есть где-нибудь на полу, — Тонкие губы хирурга сложились в злорадную ухмылку.

— Шею ему свернуть, небось важничать перестанет, — буркнул Крошка с набитым ртом. Его физиономия была перемазана жиром. Обсосав кости, он разламывал их и шумно высасывал костный мозг.

— Заткнись, Крошка, — Старик стукнул его по костяшкам пальцев бараньей костью, которую держал в руке. — Негоже нам склочничать, когда тут милорд.

Крошка дал выход злости, ударив ногой вертевшегося рядом пса. Тот отскочил, взвизгнув, но тут же развернулся, опустил голову и зарычал на гиганта. Черная губа поползла вверх — клыки пса впечатляли.

Физиономия Крошки обрела землистый оттенок, под хихиканье товарищей он отполз по скамье так далеко, как хватило места. — Эй, Рок, убери от меня свою зверюгу!

— Пухлик, пшел вон! — рявкнул бывший солдат. До этого он молча ел, не принимая участие в общей болтовне, столь же угрюмый, как и ранее днем. Пес отошел с глухим ворчанием, а Борден повернул к Крошке искореженное войной лицо: — Тронешь пса еще раз, будешь обедать своими зубами.

— Ну-ну, не пугай, — огрызнулся Крошка, но на ветерана покосился с опасением и тупой злобой.

Странное имя для такой зверюги — Пухлик.

— Вы давно с Ищейками? — спросил Фрэнк Бордена. Он чувствовал симпатию к молчаливому суровому мужчине, который получил увечье, сражаясь за родину.

Чего Фрэнк не ожидал, так это что от его вопроса ветеран скривится, как от зубной боли. — Два года и шесть месяцев, — он резко встал и захромал прочь, прихватив кувшин с вином.

— Он не слишком разговорчив, наш Рок, — сказал Красавчик примирительно.

— Надеюсь, я его не обидел.

— Не берите в голову, млорд, — успокоил его Старик, стирая с усов капли пива. — Рок — неплохой мужик, дело свое знает, но странный.

Красавчик вспомнил непристойный анекдот, и вскоре большинство Ищеек громко ржало над очередной историей о пастыре и шлюхе. Фрэнк слушал вполуха. Когда Комар, сидевший слева, не без труда поднялся со скамьи, Фрэнк последовал его примеру. Их с Грассом разговор еще не был закончен.

Сосед Кевина по столу приветствовал Фрэнка, махнув рукой с зажатой в ней костью и громко пукнув. — А титьки у этой Марты воооооот таковские, — продолжил он рассказ, обозначая в воздухе груди такой величины, что оставалось удивляться, как бедной Марте удается ходить, не заваливаясь вперед. — Значит, запускает она руку мне в штаны… Вашмилсть, присаживайтесь, окажите честь, — Любитель крыс снова пукнул. Это был не самый впечатляющий представитель Ищеек — уже немолодой, приземистый, с брюшком. Годы пьянства и распутной жизни поставили уродливое клеймо на плутовскую рожу, замутнили взгляд.

Было непохоже, чтобы Кевин слушал эту увлекательную историю. Он мерно двигал челюстями с видом человека, не замечающего вкуса пищи, которую ест. Глаза смотрели в пустоту над головой соседа.

— А ты почему сидишь здесь, а не со всеми? — спросил Фрэнк любителя крыс и большегрудых дев. Секрет популярности Кевина он уже уловил…

— Да вот, составляю компанию моему другу Грассу.

Фрэнк заметил, как дернулся мускул на лице Кевина.

— …Чтоб одиноко не было. Жалею.

Грасс наконец соизволил взглянуть на Фрэнка. — Его прогнали, потому что он слишком часто пердит. Они все пердят, но этот особо вонюче. Кстати, — Кевин указал на дальний край стола, и его сосед покорно отполз туда по скамье.

Фрэнк смотрел на Кевина, невольно задумавшись о том, что проделала с ними судьба. Странно было видеть одного из лучших учеников Академии здесь, в роли обычного Ищейки, среди людей, наверняка достойных, но не равных им ни по рождению, ни по образованию. А сам он — разве мог он вообразить, когда грезил поездкой в столицу, что ему предстоят долгие, бесконечные месяцы в темнице? И вот судьба свела их вновь в этом мрачном месте. Только Фрэнк здесь по своему выбору, а Кевин — едва ли.

Он опустился на скамью перед Грассом, нагретую задом любителя Крыс. — Зачем ты их бесишь?! — спросил сразу, все еще раздраженный. — Тебе непременно надо, чтобы тебя возненавидели?

— Чистая, открытая ненависть — что может быть прекрасней! — усмехнулся Грасс. — Куда приятней жалости и фальшивой дружбы.

— Не вижу, что дурного в нормальных, ровных отношениях. Если бы ты хотя бы попробовал… Они думают, например, что ты сидишь отдельно, потому что брезгуешь ими.

— По вашему, там нечем брезговать? — усмехнулся Грасс.

— Быть может, ты так строго судишь их потому, что сравниваешь с собой. Но ты выделялся талантами даже в Академии.

— Какие сладкие речи…

— Послушай, я понимаю, обидно, когда человек твоего ума и способностей вынужден служить рядом с теми, кто уступает тебе во всем. И, наверно, обидно, что меня назначили твоим начальником, когда ты равен мне рождением и многократно превосходишь опытом. Это и правда несправедливо. Подожди, я освоюсь здесь немного и попрошу Филипа назначить…

Кевин вдруг сгреб его руку, сжал, и Фрэнку показалось, что запястье сейчас треснет. Он скользнул свободной ладонью по столу, за ножем, — но Грасс вбил и ее в дерево, придавив своей лапой, будто куском железа.

— Только посмейте! — Волчий оскал сделал его лицо поистине страшным. — Вы правда воображаете, что я жажду командовать сборищем трусов и подонков? А уж ваших одолжений мне хватит до гроба.

Надо бы разозлиться, но не получалось. Слова Грасса сочились горечью и обидой, как гноем — незажившая рана, и Фрэнк снова вспомнил тот далекий день в Академии. Осознал наконец, что его присутствие стало для Кевина невыносимым напоминанием о прошлом. А упоминать Филипа вообще не стоило.

— Грасс, — сухо обронил он. — Я попросил бы меня не трогать.

Фрэнк не ждал эффекта от простых слов, но Кевин тут же отдернул руки, сложив на груди. — Прошу простить за то, что посмел коснуться вашего лордства.

Фрэнк покачал головой. Ну почему с ним так сложно?.. Оставалось признать — ему не под силу растопить лед между ними.

— Мне плевать, какую позицию занимать в навозной куче, мой лорд, — продолжил Грасс уже спокойнее. — И вам ваш дружок мог бы подобрать более достойное место. Видать, не слишком-то сильно он вас ценит.