Юся и эльф (СИ) - - Страница 47

Золотой я дала.

— Фельгюс брал лишь одного ученика. Так было заведено. И все полагали, что выбор его остановится на молодом Бьоггсе, ведь был тот талантлив, да и отец его занимал немалый пост в Гильдии... однако вот же ж... старик со свойственным ему упрямством предпочел безвестную девицу сыну старого приятеля. Случился скандал.

Представляю.

— На него пытались воздействовать, но... он ответил, что Бьоггс разбалован родовой силой, он и без учителя полагает себя самым умным, а стало быть, не так уж и умен. Что до девицы, то у нее живой ум и немалое рвение, которое сполна восполняет недостаток родовитых предков. И сказал это, заметь, не наедине... да... он всегда отличался отвратительной прямотой, наивно полагая, что правда никого не оскорбит.

Я почесала ладонь и с трудом сдержалась, чтобы не чихнуть.

Поговаривали, что Гарби вовсе не покидает этого покосившегося домишки, предпочитая существовать меж своих сокровищ. Я не верила. Вот невозможно жить в такой грязи.

— И девица показала, что ее не зря избрали. Весьма скоро она стала лучшей ученицей... и на нее возлагали большие надежды. Кое-кто вообразил, будто старик готовит себе замену, что вновь же многим не понравилось.

Я кивнула.

О да, как же... ладно, в некроманты, но чтобы женщина стала главой Гильдии? Пусть и в маленьком, забытом всеми богами городке...

— Однако произошло то, чего никто не ожидал... Фельгюс со скандалом выгнал свою ученицу.

— За что?

— За воровство.

Быть того не может. Матушка, конечно, далеко не образец морали, но... в том, что касается чужой собственности, она отличалась редкостной принципиальностью.

— Что именно она украла, осталось неизвестным... в кои-то веки Фельгюс решил проявить толику здравого смысла и промолчать. Слухи ходили всякие. Одни полагали, будто она сперла некий древний артефакт. Само собой, запрещенный, иначе не избежать было следствия. Другие, что продала или присвоила собственные Фельгюса разработки. Третьи решили, будто все вовсе не так было.

— А как?

— Старый некромант. Молодая хорошенькая собой студенточка... что в голову лезет?

Пакость всякая препаршивого свойства.

— Она ему отказала, — произнесла я, — и он...

— Он обожал свою жену. Весьма достойная была дама, жаль, что ушла... впрочем, он ее всего на пару лет пережил. И изменять Даринее Фельгюс не стал бы. Не та натура.

Я кивнула.

Может, он и не стал бы... а вот матушка? После всего, что о ней рассказали... могло ли быть иначе? Старый и уважаемый некромант, который до последнего оставался весьма привлекательным мужчиной? И студентка, чьи моральные принципы позволили бы случиться небольшому — или большому? — роману? Вот только он отказался, а матушка...

— И этого не было, — Гарби сложил руки, и тонкие его пальцы уперлись в подбородок. — В то время твоя мать... мало чем отличалась от прочих человеческих девушек. Она думала о любви...

...и кажется, я догадываюсь, к кому.

Что-то старых тайн стало слишком много.

— И да... после ее и молодого Бьосса видели. Пошел даже слух, что в скором времени следует ждать объявления о свадьбе... и оно случилось...

...только в храм папенька отправился не с маменькой.

— ...Инельда Вельграсская принесла своему супругу около двухсот тысяч золотых приданого и, что куда интересней, пару старых книг... она была весьма своеобразной женщиной. Жаль, что скончалась.

А уж мне-то как жаль.

— Спасибо, — сказала я.

— Ту историю мало кто помнит... да и после Бьосса твоя матушка вела весьма себе... свободный образ жизни, а потому вряд ли кто свяжет одну излишне надоедливую некромантку и главу гильдии, но... будь осторожней.

Это можно было счесть почти заботой.

— Буду, — не совсем искренне пообещала я.

А Гарби величественно кивнул. И добавил:

— Я подберу тебе пару книг. Приди завтра. Можешь с мужем, если не побоится... эльфы меня почему-то избегают. Наверное, обиделись... но тьма близко. И не стоит думать, что все, кто живет в ней, так уж рады будут наступлению полной тьмы...

...мы сидели на лавочке.

Над головой шумела крона серебристого древа, которое явно не желала признавать приближение зимы, во всяком случае на земле я не обнаружила ни одного, даже крохотного листочка. Серебристые пластины покачивались, звенели, будто и вправду сделанные из серебра.

— Не думай о плохом, — попросил Эль, баюкая в руках горшочек, тот самый, с блеклой былинкой, которая после полива не ожила, подтверждая мои опасения, что спасать его, чем бы они ни было, уже поздно.

— О хорошем не получается.

Полусонная малина возилась в ногах. Колючие плети ее окружали ствол, изредка они расползались, пропуская тонкие молодые побеги, которые вплетались в стену.

— А ты постарайся, — Эль обнял меня, а я не стала возражать.

В конце концов, может, нам тут жизни осталось на пару дней, а я страдаю о несбыточном. Или сбыточном?

— Что это такое? — я ткнула пальцем в горшок. Предыдущая тема беседы мне не слишком нравилась, а другие на ум не приходили.

— Не уверен, но... мы мало знаем о драконьей флоре.

— Драконьей?

Дохлый цветок с драконами увязывался прочно.

— В драконьих горах сложился совершенно особый климат. Во многом благодаря свойствам самих драконов.

Драконы.

Кто бы мог подумать...

— Как бы то ни было, но... нрав у них на редкость неуживчивый, а уж о том, чтобы подпустить кого-то к гнездовьям...

— С чего ты вообще взял, что это имеет отношение к драконам? — я ткнула пальцем в былинку, которая качнулась, но как-то вяло.

— Остаточные эманации силы.

Значит, имеет.

Я вздохнула и устроила голову на плече мужа. Драконы, некроманты... да катись оно все пропадом. У меня выходной.

— И... — драконы катиться не желали. — Как его оживить?

— Не знаю. Мою силу он не принимает, — Эль отставил горшок, который тотчас оказался в заботливых объятьях малины. Плети зашуршали, утаскивая очередного страдальца в колючее нутро. Вот и как мне его оттуда выковыривать?

Зазвенел эльфийский сиротка, и листья его мягко засветились в лунном свете. Звезда расчертила небосвод, а я вздохнула и сказала:

— Бочку в подвал спустишь?

— С капустой?

Я кивнула.

— Может... его куда-нибудь... кому-нибудь... передать?

— Кому?

А то я о том не думала. Но... кому? Папеньке последним штрихом зловещего его плана? Или сразу императору? Императору я, быть может, и отдала бы, но что-то подсказывало, что вряд ли меня удостоят аудиенции. А бочка... она бочка и есть.

С капустой.

Все равно квашеную не люблю.

...ночь выдалась дождливой.

Дождь начался с мягкого шелеста воды об оконное стекло, продолжился частой дробью по крыше. Он успокаивал и навевал обманчивое ощущение, что мир за пределами дома вовсе прекратил свое существования, но так даже лучше.

Нет мира.

Нет хлопот.

Разве что вот бочка, в которой почти утонула шкатулка, отправилась в подвал. Интереса ради я вытащила тонкую капустную нить, понюхала даже, пытаясь определить, изменилась ли она, но попробовать так и не рискнула. Лапа ворочалась, шевелила пальцами, скреблась о дно шкатулки, но предыдущие сотни лет показали, что шкатулка сработана на совесть. Глядишь, еще пару недель продержится.

Из подвала я выбралась с банкой малинового варенья.

Эль и Грен беседовали, и со стороны это смотрелось почти мило. Хотя подозреваю, речь шла не о том, как стол править. Я посидела рядом, честно пытаясь вникнуть в особенности процесса, который Глен гордо именовал клеточной печатью, но плюнула.

Было лень. Порой вот приключались такие, совершенно ленивые дни. И нынешний был явно из их числа.

Дождь шел. Малина зеленела, во всяком случае, мне показалось, что ныне она была куда как зеленее, чем вчера. Эльфийский сиротка покачивался, явно забавляясь с нитями дождя. Он собирал капли в ручейки, а их сливал в ручьи, устраивая водопад.