Некролог Полуторалунного мира (СИ) - Башков Александр - Страница 6

Внезапно Саламар замер и указал девушке рукой вверх. Там, хорошо различимый на фоне темнеющего неба, искрясь, падал вниз лунный осколок. Мила лишь на мгновение проследила взглядом за рукой эльфа и опустила голову, нахмурившись. Вот это вот странно. Зрелище было красивым и, насколько бард понял, такое манит лучницу, как свет мотыльков. Но она не стала смотреть, а не останавливаясь двинулась дальше. Что ж, должно быть тут своя история. Наверняка банальная.

На окраине, тщательно осмотрев ближайшие постройки, они выбрали для ночлега второй этаж бывшей пожарной части. Расположились там возле спускового столба, тем самым подстраховав себя на случай незапланированного вторжения, несмотря на то, что им никто не встретился.

Положив свои вещи, Саламар извлёк из кармашка гитарного чехла щётку и несколько раз шаркнул ею по туфлям, сбивая приставшую к ним за этот переход пыль. Затем он убрал её и достал другую щётку, которой уже прошёлся по пиджаку и брюкам. Мила смотрела на эту церемонию восторженным взглядом. На её памяти, ни один мужчина так не следил за своей внешностью. Возможно, это было странно. Но Миле такая педантичность барда понравилась.

Девушка развела костерок из собранных ими деревянных обломков здания и, глядя на разгорающееся пламя, сказала:

— Всегда было интересно, почему эти древние деревяшки не рассыпались в труху? Нет, я понимаю, что они обработаны каким-то составом, вон и цвет пламени не такой, как у обычного дерева, но всё же интересно. У нас в посёлке, да и в ближайших тоже, пытаются как-то защитить постройки от гнили и плесени, но всё равно, срубы, которым есть пара десятков лет, начинают гнить.

— А разве в ваших местах не используют каменные обломки древних зданий и металлические конструкции? — Саламар присел с другой стороны костерка, — В большинстве мест, которые я посетил, так и поступают. Или проще: обносят стеной какой-нибудь древний небоскрёб и живут там. Ну или приграничные форты…

— Ну да, у нас тоже так делают. Даже стена вокруг посёлка из бетонных плит. Вот только жить в деревянном доме… не знаю… как-то уютней, что ли. Не понимаю, как предки могли жить в небоскрёбах.

— О тут несколько причин!.. А впрочем, не важно.

Помолчали. Мила, обхватив колени руками, смотрела на языки пламени. Саламар отстегнул от гитарного чехла и начал раскладывать спальный мешок. Девушка оживилась.

— О! Ты обещал мне показать гитару!

— Конечно.

Бард с улыбкой раскрыл чехол, извлёк чёрный, матово поблескивающий инструмент и сел рядом с Милой. Девушка восхищённо выдохнула:

— Это самая красивая гитара, какую я видела. А можно подержать?

— Конечно, — повторил эльф.

Она взяла инструмент и с видом знатока начала его рассматривать.

— Ух ты! Струны железные, да?

— Да. Мне нравится их звучание. В свое время я выкупил несколько комплектов у искателей — самому мне в древних музыкальных магазинах струн найти не удалось, — бард хмыкнул, — Быстро разбирают.

Мила улыбнулась, провела рукой по струнному ряду и ещё раз восхищенно вздохнула. Звук был приятный и какой-то даже весёлый. Он совершенно не вязался с обстановкой.

— Предвосхищая твой вопрос, скажу — нет — сейчас я играть тебе не буду. Не обижайся. Я поиграю тебе, когда мы прибудем в посёлок.

— Я понимаю. Безопасность и всё такое, — Мила кивнула и, отдав барду его инструмент, посмотрела на видневшееся сквозь проломы в стенах небо. На улице уже стемнело и стали видны звёзды, а так же неровный диск ближней луны и изогнутый серпик луны дальней. Саламар проследил за взглядом девушки:

— Наши предки могли путешествовать к звёздам. Ты знала об этом? — не дожидаясь ответа девушки, продолжил, — Правда, не далеко. Добрались только до Ближней Луны. Но зато смогли построить там город. Представляешь? Город на луне!

— И что же с ним стало?

— Резонанс коснулся и его. Думаешь, от чего появился Лунный дождь? Это как раз обломки луны из-за взрыва того города.

— Бедняги.

— Кто?

— Жители того города. Получается, ни у кого из них не было шанса выжить, в отличие от живших здесь, внизу.

Мила повернулась к барду, готовящемуся ко сну:

— А знаешь, я ненавижу эту луну. Один из её обломков сделал меня сиротой. Глупая, нелепая смерть… Самая нелепая из смертей, которые могут быть в этом мире.

Ага, вот и вскрылась банальная нелюбовь к лунным осколкам. Надо же, эта ценительница красоты может что-то ненавидеть. Саламар покачал головой и начал устраиваться в спальном мешке. Момент получился каким-то неловким, но всё же эльф сказал:

— Кстати, у меня двуспальный мешок.

Девушка тихо рассмеялась, а отсмеявшись, сказала:

— Извини, красавчик, я не из таких. Но ты не волнуйся — в середине ночи я тебя разбужу… Настанет твоя очередь дежурства.

Утром, наскоро перекусив общими припасами, продолжили путь. Но перед этим уже бард наблюдал ритуал нанесения косметики. Мила извлекла маленькое зеркальце и несколькими точными скупыми движениями подправила макияж на лице. Эльф одобрительно кивнул. Каждый имеет право на свои причуды и желание выглядеть отлично не самая плохая из них. Ушедшие побери, на самом деле это лучшая причуда, с которой он сталкивался в своей жизни!

За ночь никаких происшествий не случилось, а окрестности по-прежнему казались пустынны. Что больше всего удивляло лучницу, так это не только отсутствие какой-либо живности, но и следов её жизнедеятельности. Хмурилась лучница всё больше и больше, являя собой сильнейший контраст между собою же вчерашней и сегодняшней. И даже продекламированные Саламаром собственные произведения лишь ненадолго согнали хмарь с её лица. В конце концов, бард не выдержал и спросил напрямик, в чём дело.

— Понимаешь, красавчик, — ответила Мила, — я эти места знаю, как свои пять… Ну, я говорила. И тут всегда была какая-нибудь дичь, начиная от мелких грызунов, заканчивая забредшими с востока оленями и прочими стаями одичалых. А теперь не то, что их самих, но даже и их старых какашек не видно. И развоплотившихся не видно. Никого. И это мне не нравится. А ещё…

Но бард жестом оборвал её и указал на один из видневшихся вдали небоскрёбов.

— Кажется, ты ошибаешься насчёт отсутствия живности.

— Что там, что ты видишь?

— У меня, конечно, отличное зрение, хотя я и старательно порчу его чтением, но деталей отсюда разглядеть не могу. Подойдём поближе.

И они подошли, несмотря на то, что лучница протестовала, упирая на то, что непонятное лучше обходить стороной. Но приблизившись на расстояние, с которого можно было различить детали, она ахнула. Извлекла лук, стрелу и прибавила шаг. Бард поспешил за ней.

Картина, которая возникла перед ними, потрясала своей невероятностью. На куче обломков здания лежало никак не меньше двух десятков тел развоплотившихся. Причём развоплотившихся разных видов, чего, как считала Мила, не могло быть. Но вот — рядом лежала ламия, с рассечённой башкой и гуль, раздавленный здоровым куском бетона.

— Боги Ушедшие! Что здесь произошло? — воскликнула девушка, осматривая место побоища, — Сколько тварей! Да ещё разных видов. Ого! Тут ещё и драугр лежит! Кто же их так разделал? И почему не собрал их потроха? Тут же целое состояние!

— Кажется, я знаю, кто здесь покуролесил, — взобравшийся выше Саламар, прикрывавший платком нос и рот, спасаясь от нестерпимой вони разлагающихся монстров, кивком на что-то указал. Мила встала рядом, посмотрела туда, куда он указывал и ойкнула. Среди трупов развоплотившихся лежал огромный воин. Весь залитый кровью, в изорванной кольчуге, помятыми наручами и шлемом. Одной рукой он сжимал горло дохлого гуля. Мила убрала лук и осторожно приблизилась к поверженному гиганту. Некоторое время его разглядывала, а потом сказала:

— Жаль… Он был такой красивый.

— Да-а-а? — удивлённо протянул Саламар. В растерянности он даже опустил руку с платком. Всё-таки чего-то он в этой жизни не понимает. Например, женщин.