Некролог Полуторалунного мира (СИ) - Башков Александр - Страница 7

Перед ними лежал принявший свой последний бой орк. Да-да, огромный, потрёпанный орк! И антураж, и раны, и, собственно, расовая принадлежность красавцем его никак не делали. Хоть он, по виду, и принадлежал к древней крови, представляя из себя последнего героя мёртвого города. А вокруг куча бесформенных, отвратительно воняющих тел, отсечённых конечностей и потрохов.

Ушедшие побери, какая же тут была заварушка!

В голове уже начали складываться строчки:

«Среди немых камней, свидетелей былого,

Он бой последний принял…».

Или:

«Лишь мёртвые дома пустыми глазами оконных проёмов,

смотрели на битву, подобной которой…».

Размышления его прервал тяжелый всхрип мёртвого орка. Саламар вздрогнул, а Мила даже отпрыгнула от неожиданности.

— Он жив! — вскричала она, а потом выхватила нож.

— Ты что собираешься добить его?

— Не мешай, — ответила та и, склонившись над ближайшим гулем с раздавленной головой, начала вспарывать тому брюхо. Пожав плечами, Саламар пошёл осматривать окрестности. У старой дороги он наткнулся на сумку, наверняка принадлежащую орку. Подобрав её и убедившись, что вокруг всё спокойно, он отправился обратно к девушке и раненому. А та уже что-то активно толкла в извлеченной из рюкзака ступке. Затем влила в бурую кашицу какую-то жидкость и позвала Саламара:

— Приподними ему голову.

Эльф склонился над раненым, а Мила приоткрыла тому рот и влила содержимое ступки. Саламар с интересом наблюдал за действиями лучницы.

— Я так понимаю, это какое-то целебное средство, — спросил он, — как оно работает?

— Это смесь печени ламии, гуля и вытяжки из надпочечников, опять-таки, гуля. От него раненый из беспамятства перейдет в здоровый сон, а заживление ран значительно ускорится. Сейчас начнёт быстрее свёртываться кровь.

— Но перевязать-то его всё равно нужно.

— Да, конечно, — сказала девушка и потянулась к рюкзаку.

За день они преодолели значительно меньшее расстояние, чем планировали, что неудивительно ведь им пришлось тащить на импровизированных волокушах здоровенного орка. Поэтому на ночлег устроились в руинах придорожного кафе, а не в деревне, как рассчитывала Мила. Вымотались они за этот день изрядно, — орк сам по себе весил немало, плюс его амуниция, снять которую без кузнечного инструмента было решительно невозможно — так она была измята.

Костёр разводили молча, молча же ели, сидя за пластиковым столом — почти единственным, что осталось от интерьера кафе. После ужина Саламар извлёк из своей торбы стеклянную бутылку с замысловатой этикеткой:

— Предлагаю снять усталость и напряжение вкусным дорогим алкоголем!

— Ух ты! А что там у тебя? — оживилась Мила.

— Бренди "Красный барон", изготовления тысяча девятьсот пятидесятого года от Исхода Сил! — торжественно провозгласил эльф.

— Ого! Так это получается… — лучница наморщила лобик, — это получается… ага… Получается, что этому бренди около ста двадцати лет!

Девушка потрясённо посмотрела на барда. Потом перевела взгляд с его лица на бутылку в его руках:

— Да она ещё и запечатанная! Не знаю где ты это достал, но знаю, что за эту бутылку можно выручить целое состояние! А ты вот так просто предлагаешь её открыть?!

— Не просто открыть, но ещё и хорошенько из неё пригубить! — с улыбкой поправил её эльф. Сев на пластиковый стул рядом с девушкой, он принялся открывать бутылку при помощи невесть откуда появившимся в его руке складного штопора. Мила с детским восторгом и каким-то даже суеверным восхищением следила за его действиями. Бутылка была красивая, — сплюснутый круг, украшенный по краям виньетками, с выходящим из него длинным горлышком. И этикетка очень красивая, в завитках и позолоте, ничуть не выцветшая за прошедшие годы. На ней дюжий рыжебородый дядька задорно подмигивал Миле, как бы говоря: "Жизнь прекрасна! А пригубишь со мной глоточек, она станет ещё лучше!". И Мила поверила этому весёлому дядьке, ей захотелось так же беззаботно, отрешаясь от всего, выпить этого чудесного напитка, родом из глубокой древности и на миг расслабиться. Лишь где-то на заднем плане билась мысль о том, что это жутко, жутко дорогой напиток.

— Всё-таки, если бы ты продал эту бутылку…

— Да зачем? — прервал её бард, — Если б и продал, то тут же потратил бы выручку на это самое бренди. Или на какие-нибудь иные удовольствия.

Улыбнувшись, посмотрел на удивлённо вытянувшееся лицо девушки.

— Понимаешь, я считаю, что разумный должен жить для у-до-воль-с-т-вий, — последнее слово он проговорил по слогам, — Любой разумный не должен отказывать себе в доступных радостях жизни. Это, можно сказать, мой девиз! Я люблю дорогой, а лучше всего, древний дорогой алкоголь. И если он мне доступен, как сейчас, я его э… продегустирую. Если у меня есть лишняя монета, то я, скорее всего, спущу её на добрую выпивку, вкусную еду, красивую женщину… Собственно, других применений монетам я и не вижу.

Под этот монолог эльф ловко откупорил бутылку и разлил бренди по незаметно выставленным им на стол серебряным рюмочкам. По комнате разлился одуряющий аромат выдержанного крепкого виноградного напитка. Мила зажмурилась, почему-то представляя себе цветущий луг, синее небо, яркое жёлтое солнце — того, чего она никогда не видела. Только слышала рассказы. Ведь уже сотню лет на небе только пылевые облака, делающие из неба огромное грязное пятно с разводами, а из солнца — невыразительный бледный кружок. Миле иногда казалось, что она физически ощущает, как эта огромная грязевая масса давит на её плечи, заставляя сутулить гордо выпрямленную спину. Но сейчас в её воображении небо было голубым, трава зелёной, а птицы пели.

Открыв глаза, она увидела поднесённую к её лицу рюмку.

— Давай, красавица, за знакомство!

Мила взяла рюмку, посмотрела на Саламара, который медленно, смакуя, выпил из своей, и сделала глоток. Пищевод обожгло огнём, в животе начало расплываться тепло, а во рту появилось приятное послевкусие. Она бы сказала, что это было и что-то фруктовое, и что-то древесное, вызывающее в памяти словосочетание: "дубовая бочка". Хотя какой должен быть вкус у напитка из дубовой бочки девушка понятия не имела, но подумала, что именно такой. В голове немного зашумело.

Бард налил ещё по одной.

— Предлагаю выпить за здоровье! Особенно за здоровье того тяжеленного красавца, — он ткнул пальцем в спящего орка.

За этот день, пока добирались до кафе, они успели выстроить и обсудить массу теорий о том, кто это такой и что там произошло. Конечно, однозначно можно было сказать, что орк — сержант армии Свободного Эстора — об этом свидетельствовала специальная набойка на рукаве его кольчуги. К тому же орк из древнего благородного рода. Только у потомков таких династий ещё не проявились признаки вырождения, характерные для остальных орков.

Примерно тысячу лет назад, для вливания в высшее общество других разумных, орочья знать начала проводить магическую генетическую модификацию себя и своих детей. Замысел был грандиозный и рассчитанный на длительный период времени. Но упорство, с которым орки подошли к делу и которым славились иной раз сильнее гномов, спустя сотню лет дало свои плоды. Представители знатных родов лишились огромных, выпирающих из-под нижней губы, клыков, стали менее массивны, руки перестали свисать ниже колен, а насыщенный зелёный цвет кожи стал бледным и еле отличимым от человеческого. Среднестатистический представитель орочей знати стал выглядеть, как эталон атлетического развития разумных. Высокие, сильные, ловкие, они даже начали вызывать зависть у некоторых представителей человеческой расы. Как итог: преображение орков породило волну искусственного улучшения среди всех рас мира. Постепенно, вслед за своей знатью и богачами, изменились и простые разумные. Все. Кроме гномов. Те считали себя совершенными. И считают так до сих пор.

Последними генетической модификации подверглись низшие орочьи сословия. И когда с Резонансом магия ушла из мира они первыми стали деградировать, а точнее возвращать изначальный облик своей расы. А вот потомки их знати всё ещё рождались без каких-либо видимых изменений.