Натуральное RPG (СИ) - Вайнберг Исаак - Страница 41

Хотела бы я сказать, что опасения мои оказались напрасными и что пищевая плёнка нужна была лишь затем, чтобы не запачкать моё платье о внутренности пыльной сумки, но платьев я не носила с тех самых пор, как променяла последнее из них на стакан конопли. Суровая же правда заключается в следующем: пищевая плёнка нужна была лишь затем, чтобы собачки молний и пуговицы моей одежды не поцарапали прямую кишку огромного мексиканца.

Кстати, это лишь часть правды, и раз уж я решила быть с вами честной до конца, то вынуждена раскрыть и вторую её часть, которая заключается в том, что после одного дня, проведённого в обществе витиевато изъясняющихся долбоёбов, я, как мне кажется, заразилась этой болезнью сама. Ёб твою ж, блять, мать!

В общем, полёт занял не двенадцать, а целых сорок восемь часов (рейс трижды откладывали). Разумеется, никто не удосужился достать меня из задницы, но это было скорее плюсом, чем минусом. Не потому, что мне понравилось находиться в моём положении, а потому, что эти сорок восемь часов я потратила с пользой, так как отлично слышала все разговоры мексиканцев и поэтому смогла разведать массу полезных данных. Теперь я знала, какую музыку слушают мексиканцы, какие фильмы они любят, какие шутки шутят, но самое главное — я узнала, что мы летели сначала в США, а уже там делали пересадку и отправлялись в Мексику. У меня было достаточно данных, чтобы до мельчайших деталей продумать план своего побега, и поверьте: я придумала по-настоящему гениальный план!

Даже в своём крайне неудобном положении я отлично почувствовала момент взлёта самолёта. Прикинув, что полёт займёт двенадцать часов, я начала медленно, но верно разрывать пищевую плёнку своими идеально наманикюренными ногтями, а параллельно про себя отсчитывать секунды: один, два, три, четыре, пять… Досчитав до сорока одной тысячи, я начала дёргаться во все стороны, стремясь как можно сильнее раздражить прямую кишку мексиканца. Эта часть плана сработала как надо — как только самолёт приземлился, мексиканец побежал со всей прытью, на какую был способен. Я знала, куда он бежит: в туалет.

Как только я с мерзким чавканьем выпала на холодный кафель мужского туалета, то тут же вырвалась из своего полиэтиленового кокона и приступила к реализации второй фазы моего гениального плана: с ебанутыми воплями бросилась бежать.

Выбежав из аэропорта, я, не зная усталости, петляла по улицам не меньше часа, пока наконец не рухнула на землю, тяжело сопя и раздувая ноздрями пыль с асфальта.

Я лежала очень долго. Наконец сердцебиение моё пришло в норму, дыхание успокоилось, и я нехотя поднялась на ноги. И оказалась на берегу океана, а в какой-то сотне метров от меня стоял на причале огромный круизный лайнер.

— «Непотопляемый»! — раздался за моей спиной восхищённый голос. Обернувшись, я увидела мужчину в роскошном чёрном фраке и с цилиндром на голове. — Говорят, сам бог не смог бы потопить его. Но я вам так скажу: неблагоразумно затевать пари с Господом.

— А я вам так скажу: идите отсюда на хуй! — Я грубо оттолкнула мужика и зашагала по этому… как его там… здоровенному пароходу. — Очередной витиевато изъясняющийся долбоёб! Только, блять, избавилась от привычки говорить стихами — как нá тебе! И откуда вы, блять, берётесь-то? Двадцать первый век на дворе!

Продолжая причитать, я дошла до мостика, ведущего на палубу. Дорогу мне преградил усатый старичок в мундире тёмно-синего цвета.

— Могу ли я увидеть ваш билет? — деликатно осведомился он.

— Я забыла его в каюте, — попыталась разыграть дурочку я. — Я же уже проходила — ты что, забыл?

— У меня идеальная память, мисс! Я бы непременно запомнил столь прекрасную юную особу, если бы ранее уже имел честь с ней повстречаться, — всё так же деликатно ответил старичок.

— Да я была в очках… — не сдавалась я.

— Я сказал: пошла отсюда на хуй! — нихуя не деликатно огрызнулся старичок. — Хватит мне тут мозги ебать! Стоишь тут вся лохматая, дерьмом несёт на милю! Съебись отсюда, пока кочергой тебе по хребтине не переебал!

— У тебя нет кочерги, старый козёл! — возмутилась я.

Старик, закатив глаза, убрал руку за спину и достал огромную чёрную кочергу.

— До свидания, — помахала рукой я и поплелась туда, откуда пришла. Но не в аэропорт, разумеется, а просто подальше от этого ебанутого старика.

Дойдя до скамейки, я села на неё и печально уставилась в горизонт. Как же мне теперь вернуться домой? Интересно, а почему я вообще решила, что эта… как её там… большая лодка идёт, куда мне надо? Хотя чему тут удивляться — я же детектив, у меня чуйка на такие вещи…

— Прелестная госпожа разрешит поинтересоваться, что её печалит?

— Да пошёл ты на х… — начала было отвечать я, но, повернув голову, увидела прекрасного мужчину в чёрном фраке (по ходу, они тут опять в моде). Набриалиненные чёрные волосы, мужественная осанка, золотая цепочка на карманных часах… Он стоял в компании пожилой тётушки, одетой так, словно она собралась на бал, и смотрел на меня глазами, полными сопереживания.

— Меня ограбили… — решила немного приврать я. — У меня был билет в самую роскошную каюту этого… большого катера, были деньги, было влияние… Но мы с маменькой и папенькой решили сходить в кино перед отплытием. Было уже поздно, когда мы вышли из кинотеатра, и мы почему-то вышли из него в тёмном безлюдном переулке. Внезапно к нам подбежал грабитель и потребовал снять всё золотишко. Папенька попытался разрешить эту непростую ситуацию, но он никогда не был силён в решении непростых ситуаций — вспомнить хотя бы тот случай, когда у маменьки накануне юбилея выскочил прыщ на носу, а папенька предложил его выдавить. В итоге у маменьки сначала образовался синяк размером с блюдце, а потом и вовсе защемило лицевой нерв, отчего лицо её навсегда перекосило в вызывающей гримасе. Возможно, вызывающая гримаса моей маменьки и стала причиной того, что грабитель решил застрелить вначале её, а потом и моего отца, вознамерившегося ударом ноги выбить из его рук револьвер. Господи, если бы только папенька не передвигался в инвалидной коляске! Быть может, ему удалось бы выбить этот злосчастный пистолет и я бы не осталась абсолютной сиротой! Как же я теперь несчастна!

— Выходите за меня замуж! — воскликнул растроганный моей историей прекрасный мужчина. — Мы сделаем вам новый паспорт и вместе отправимся в этот круиз. Да, вы потеряли семью, словно герой комикса про мрачный город, тонущий в преступности! Но сегодня же обретёте новую!

— Я согласна! — счастливо воскликнула я и бросилась в его объятия.

— Я очень рада за вас, мои детишки! — похлопала нас обоих по плечам тётушка. — Но давайте наконец уйдём с этой набережной — тут совершенно невыносимо воняет дерьмом!

Глава тридцать первая. Девушка не должна слышать как ее любят — она должна это чувствовать

Глава тридцать первая. Девушка не должна слышать как ее любят — она должна это чувствовать

— О, мой милый Джонни! — воскликнула я, любуясь на себя в зеркало. — Сколько же стоит это чудесное ожерелье?

— Не беспокойся об этом, моя великолепная Кларисса, ты достойна ожерелья любой стоимости! — махнул рукой мой красавчик-муж Джонни Три Пальца, стоявший с широкой улыбкой у меня за спиной.

Три Пальца — так его прозвали Тони Апельсиновый Душ и Фрэнки Капуста По Акции (верные друзья Джонни, а заодно и свидетели на нашей свадьбе). Конечно же, я при первой же возможности спросила у них, почему они прозвали моего мужа Три Пальца, ведь у него все пальцы на месте. Но они лишь пожали плечами, сказав, что у итальянцев не принято давать осмысленные прозвища, отдавая предпочтение бессмысленным словам и фразам, первыми пришедшим на ум.

— Что значит «я достойна ожерелья любой стоимости»? — нахмурилась я и непонимающе посмотрела на своего мужа через отражение в зеркале.

— Это означает, что ты достойна совершенно любого ожерелья на нашей планете, — с нежностью в голосе пояснил Джонни Сладенький Красавчик Милая Ватрушечка (такое прозвище я придумала ему сама, посчитав его более подходящим, чем Три Пальца).