Книга алхимика
(Роман) - Уильямс Адам - Страница 62

— Прекрасная проповедь, Иаков, — не удержался я от похвалы. — Доводы у тебя сильные, однако твоя речь достойна крючкотвора-законника, а не приверженца истины. Одно дело, когда ты сам навлекаешь на себя смерть, и совсем другое, когда тебя лишает жизни другой человек. Человек, ищущий смерть, является самоубийцей. К каким именно средствам он прибегает для достижения этой цели, не так уж и важно. Ты сравниваешь себя с воином на поле битвы? Ни один из бойцов, в отличие от тебя, не мечтает о смерти в бою. Ты сердишься на нас, потому что боишься: вдруг мы помешаем тебе умереть и стать мучеником.

— Не умереть, а обрести жизнь вечную, Самуил, — улыбнулся Иаков. — У Христа мертвых нет, у Него все живые. Меня ждет отпущение грехов. Я упокоюсь со святыми. Чего бояться воину, если он знает, что в награду получит рай? Разве не разумно мечтать о таком? Хочешь обрести рай? Открой свое сердце Богу. Еще не поздно обратиться и присоединиться к нашей борьбе — даже тебе.

— Это тебе сказал Элдрик? — спросил я. — Вот он к чему тебя призывал…

— Нет, — насупил брови Иаков, — это Господь повелел мне пойти войной на еретиков. Все Его заповеди в Библии открыты для людских глаз. Элдрик — один из Его сотников, и он весьма и весьма одарен. Под его началом Божьи рати сразятся с чумой, которую проклятый Мухаммед обрушил на христианский мир. И я не единственный воин Божий. За мной придут другие: сперва по одному, по два, потом нас будут отряды и целые армии. Ты в состоянии это уразуметь? Я благодарю Бога. Я благодарю Его за оказанную мне честь внести свою малую лепту в грядущую победу. Как же ты, Иса, не видишь очевидного? Неужели ты настолько слеп? Настал предопределенный Богом час, когда правда восторжествует, врагов Христовой веры низвергнут во прах, а мы вернем то, что принадлежит нам по праву. Проснитесь же, вы оба! Пока не поздно, оставьте язычников, которым служите. С Божьей помощью нам будут не страшны уловки и хитрости дьявола.

— И кто же добудет эту победу, о которой ты говоришь? — спросил я. — Когда ты нес околесицу в мечети, то упомянул имя короля Альфонсо. Если Элдрик — сотник, то, получается, Альфонсо — полководец? Элдрик, случайно, не рассказал тебе о том, как устроено командование в вашей святой армии?

Иаков с подозрением посмотрел на меня.

— Что это ты постоянно поминаешь Элдрика? — спросил он и, немного подумав, рассмеялся. — Ну да, я понял. Думаешь, это он свел меня с ума? Ага, так оно и было. Он околдовал меня, пока жил у моего дяди, — монах презрительно фыркнул. — Слушайте, разберитесь, наконец, между собой, кого именно вы хотите перед собой видеть? Свинью из страны Гадаринской, одержимую легионом бесов[58], или наймита Кастилии? Как вы не можете понять, что я просто исполняю Божью волю? Хотите знать, кто мне отдавал приказания? Откройте Библию и почитайте — там все написано. Иса, у тебя должна быть Библия. В Псалтири и Новом Завете все сказано яснее ясного: «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует». Откровение, глава девятнадцатая. «Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас, ибо многие придут под именем Моим… и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах». Евангелие от Матфея, глава двадцать четвертая. «Восхвалятся святые во славе и возрадуются на ложах своих: величания Богу в гортани их и мечи обоюдоострые в руках их, чтобы совершить отмщение среди племен, обличение среди народов…» Псалом сто сорок девятый.

От каждой фразы Иса вздрагивал, словно от затрещины. Неожиданно он вскочил.

— Прошу меня простить, — проговорил он и спешно вышел.

Я жестом приказал тюремщику, чтобы тот присмотрел за Иаковом, и последовал за лекарем. Монах продолжал сыпать нам вслед цитатами из Библии.

— Этот человек в здравом уме, — промолвил Иса, когда мы оказались в коридоре. — Он ясно дал нам это понять. Признав его душевнобольным, я нарушу клятву.

— Есть разные формы безумия, — пожал плечами я.

— Тут совсем другое, — возразил Иса, — меня пугает то, насколько здраво он рассуждает. Его уверенность в собственной правоте. Его спокойствие. Пытаясь доказать в суде, что он сумасшедший, мы выставим себя на посмешище. В силе доводов он не уступает тебе.

— Согласен, но есть и отличие. Мои аргументы основываются на здравом смысле. У него — на Библии. Разве разумно всякий раз, принимая решение о том, как поступить, руководствоваться исключительно неким текстом, написанным в книге? А текст он воспринимает слишком буквально. И потому он опасен — как для самого себя, так и для окружающих.

— Ты забываешь, Самуил, что я тоже христианин, — понурил голову Иса. — Я часто беру в руки Библию и нахожу в ней утешение. Я тоже руководствуюсь ею, принимая решение о том, как поступить. Иисус учит нас быть милостивыми. Если бы я об этом забыл, то просто не смог бы лечить больных.

— Вы говорите о милосердии и доброте, а Иаков о войне. В этом вся разница.

— Похоже, действительно, все идет к войне, — тяжело вздохнул Иса. — Всю жизнь я пытался быть терпимым к другим. Я работаю в мусульманской лечебнице. Ты мой лучший друг, иудей. Я боюсь, что впереди нас ждет большая кровь. На севере монахи Клюни призывают франков идти на мавров. Теперь они уже в Кастилии. Мусульмане в Африке призывают отказаться от былой мягкости к иноверцам. Так, по крайней мере, рассказывают путешественники, которых мне доводилось лечить. Берберы в Марракеше настаивают на строгом следовании букве Корана и говорят, что вино надо запретить, а школы неоплатоников закрыть. Какая вообще разница — Библия или Коран? Какое кому дело, кто вдохновляет армию на бой, священник или факих? Грядет война. Армагеддон. Я боюсь того, что нас ждет, Самуил, очень боюсь. Я лекарь. Я знаю, что делать с безумцами. Я искренне верю в то, что сумасшествие излечимо. Но использовать веру ради того, чтобы стравливать людей друг с другом? Это же сущий кошмар! Иаков приводит меня в ужас, но не из-за своего безумия, а потому, что он полностью в здравом уме. Это меня и пугает больше всего.

— Не забывай, Иса, Иаков один — разочаровавшийся, озлобившийся на весь мир человек, который пытается дать выход своему недовольству с помощью религии. Его надо просто посадить под замок, и все — тогда он не будет опасен.

— А как ты посадишь под замок целую армию, Самуил? Ты слышал, он говорил об Элдрике. Ты видел, что среди монахов были норманны. Египетские лекари полагают, что в ядовитых испарениях обитают демоны, из-за которых происходят вспышки чумы. Так вот, ненависть — она вроде этих демонов. Если ею преисполнится один, то глазом не успеешь моргнуть, как он заразит ею других. Ты слышал, о чем он говорил? Он сказал, что за ним придут и другие. Нет, Самуил, прости, но сейчас я ничем не могу тебе помочь. Данный случай не имеет к медицине никакого отношения. Иаков никакой не сумасшедший. Я умываю руки. Господи Боже мой, — вдруг простонал он, — ну что я несу?

Пошатывающейся походкой Иса двинулся прочь. На душе у меня скребли кошки. Я не видел смысла продолжать разговор с Иаковом и приказал тюремщику отвести его обратно в камеру. Когда скованный монах проходил мимо, он удовлетворенно улыбнулся.

Поднявшись по ступенькам дворца, я принялся ждать у приемной Азиза. Наконец он закончил разговор со своим финансовым советником. Ефрем, елейно улыбнувшись мне, откланялся, и мы остались с принцем наедине.

— Ну, — спросил меня Азиз, — он безумен?

— Полагаю, да, — ответил я.

— Превосходно, — Азиз потер руки. — Я с огромным удовольствием с ним поговорю.

— Погоди, Азиз, его нельзя приводить на суд.

Принц нахмурился. Неожиданно я ощутил навалившуюся на меня усталость.

— Его надо судить заочно. Я… я могу свидетельствовать о его недееспособности. Безумии. О чем угодно. Открытого суда допускать нельзя.

— У меня нет выбора, — развел руками Азиз. — Эмир объявил о том, что лично будет присутствовать. Он хочет увидеть, как я веду допрос, выношу вердикт… Да и не только он. На суд явится верховный факих и другие уважаемые представители уммы. Мы проявим милосердие — на это есть согласие эмира. Твоим доводам вняли. Выбор сделан в пользу заключения под стражу. Казни не будет. Но почему ты против того, чтобы приводить монаха на суд?