Огонь сильнее мрака (СИ) - Герасименко Анатолий - Страница 100

А ещё вечером можно накуриться опия.

Джон отпустил кэб и постоял перед выкрашенным в алый цвет домом с шафрановыми ставнями. Дом был окружен низенькой жестяной оградой. Над головой шелестели флажки, не то оставшиеся с праздника, не то повешенные просто для красоты. Мимо просеменил торговец с тележкой. Всё было спокойно. Джон толкнул калитку, подошел к дому и поднял было руку, чтобы постучать, но дверь распахнулась на миг раньше, чем он успел осуществить намерение. За дверью обнаружилась девушка, одетая в жёлтый халат.

– Просим! Просим! – забормотала девушка. Она одновременно мелко кланялась, улыбалась, бормотала и пыталась заглянуть Джону в глаза. Всё вместе производило странный эффект, отталкивающий и вместе с тем влекущий. Джон отметил, что девчонка симпатичная (хоть и узкоглазая), что на скуле её виднеется припудренный фингал, а на затылке не заросла недавно выбритая полоса – знак принадлежности к публичному дому. "Новенькая", – понял он. Репейник шагнул через порог. Внутри царила золотисто-красная полутьма, но можно было разглядеть, что он очутился в довольно просторном фойе с кушетками вдоль стен. Кушетки были такими низкими, что ложиться на них означало, фактически, лечь на пол. Тем не менее, чайные столики, стоявшие рядом, каким-то образом умудрялись быть ещё ниже. На стенах висели, едва покачивались от неуловимого сквозняка, увенчанные кистями свитки с рисунками тушью, между ними на бронзовых подставках высились застывшие в танцующих позах статуэтки. Пара прикрученных газовых рожков с красными калильными сетками источали загадочный тусклый свет, который мало что мог осветить, зато много оставлял воображению. Девушка в жёлтом халате, опустив глаза, несмело потянулась к Джону, пытаясь снять с него плащ. Джон отпрянул и вложил ей в руку форин. Пальцев проститутки он не коснулся: ему сейчас не нужен был приступ мигрени. Ещё меньше были нужны её мысли.

– Позови хозяйку, – сказал он. Девушка склонилась почти до пола и так, не разгибаясь, убежала за ширму, стоявшую у дальней стены. За ширмой послышался сдавленный от ярости низкий женский голос. Раздался хлёсткий звук пощёчины, вскрик и тихий плач. Джону захотелось уйти, но тут, шурша юбками, из-за ширмы выплыла хозяйка: почтенного возраста тётка с лицом, покрытым белилами, и со сложной прической на гордо поднятой голове.

– Добло позаловать в мир ветла и цветов! – пропела она. – Мадам Вонг сцястлива вас пливетствовать в насем скломном заведении. Прошу ицвинить глупую дуру, она у нас новенькая и без понятия. Хотите, её наказут?

– Не стоит, – буркнул Джон, уворачиваясь от цепких объятий мадам Вонг. – Я насчет Лю Вана. Покурить хочу. Лю Ван у себя?

Улыбка так быстро исчезла с лица хозяйки, что едва не осыпались белила на щеках.

– Покурить так покурить, – бросила она. – Сейцяс позову.

Подметая шелками пол, она вышла за дверь. Из-за ширмы доносились всхлипывания – не громче мышиного писка. Джон переступил с ноги на ногу, украдкой вынул револьвер, на всякий случай проверил патроны и спрятал оружие обратно в кобуру. Мало ли что. Он вдруг явственно почуял слабый терпкий запах, в котором мешались травяная густота и неуловимый смрад гниения. Дверь отворилась, в проёме показалась мадам Вонг. Она поманила Джона, и тот, пройдя мимо затихшей ширмы, принялся спускаться по винтовой деревянной лестнице в подвал. Запах становился всё сильнее, в нём появлялись новые, сладковато-горькие нотки. Хозяйка дошла до конца лестницы, толкнула дверь и посторонилась, пропуская Джона. Тот пригнулся, чтобы не задеть низкую притолоку, и шагнул в подвал.

Здесь не было и следа той расслабленной роскоши, которая царила наверху. Дальние стены терялись в дымной темноте, отчего казалось, что подвал бесконечен. На полу были беспорядочно расставлены маленькие фонарики, крошечные языки пламени чадили, шелестели от сквозняка, перемигивались хилыми, болезненными всполохами света. В этом свете Джон разглядел лежанки, кое-как сколоченные из некрашеных досок, стены, покрытые язвами плесени, загаженные циновки под ногами, подносы с курительными наборами, поблескивавшими тускло и таинственно, словно магические довоенные раритеты. И ещё были люди. Они валялись на лежанках, сосали длинные трубки с чашечкой на конце, они вдыхали волшебные грёзы и выдыхали ядовитый дым, они размахивали руками, стонали, замирали, блестя белками из-под полусомкнутых век, пуская слюну на грудь, бормоча, засыпая. Джон вдохнул сладкий, мёртвый воздух и почувствовал, как головой овладевает одурь.

– Лю Ван! – крикнул он. В подвале заметалось короткое упругое эхо. – Меня зовут Джон Репейник. Я от Морли! Выйди, поговорить надо!

Спустя бесконечно долгую минуту на одной из лежанок кто-то зашевелился. Бледная тощая фигура поднялась, нашарила мосластыми ногами шлёпанцы и, кутаясь в лохмотья, выбралась на свет.

– Я Лю Ван, – сказала фигура, щуря на Джона воспалённые глаза. – Чего вы хотите?

Он говорил почти без акцента. В остальном – острые скулы, жёсткие чёрные волосы и жёлтая кожа – типичный нинчунец, хоть сейчас в энциклопедию. К верхней губе прилипли редкие, разделённые под носом усишки.

– Мы можем выйти куда-нибудь? – спросил Джон, борясь с головокружением. – Накурили тут.

Лю Ван пожал острыми плечами.

– Пойдёмте наверх, – предложил он.

Они совершили обратное восхождение по винтовой лестнице. Рассохшееся дерево скрипело и тряслось под ногами. Очутившись наверху, нинчунец повернул не направо, в зал со статуэтками, а налево, в узкий, пахнущий кошками коридор. За выкрашенной тускло-зелёной краской дверью обнаружилась маленькая комната, где ютился колченогий стол, заваленный конторскими книгами, и горел под потолком слабенький фонарь. Лю Ван вытащил из-под стола табурет, который был неустойчивым даже на вид, дунул на него, очищая от пыли, протёр рукавом драного халата и поставил перед Джоном. Джон, поколебавшись, сел. Табурет сейчас же накренился влево и вбок, отчего сыщику пришлось занять сложное положение, задействовавшее одновременно мышцы бёдер, спины, поясницы и шеи. Лю Ван примостился за столом на каком-то чурбане и почтительно наклонил голову.

– Недостойный готов выслушать высокого, – сообщил он.

Джон, рискованно балансируя на стуле, достал портсигар и закурил, надеясь, что табак прочистит голову, тяжёлую после подвального дыма. Но с первой же затяжки одурь усилилась, так что он поспешно затушил самокрутку о каблук.

– Я ищу мага, – сказал Джон как можно более трезво. – Предсказателя. У меня клиент. Он пошёл на сеанс к предсказателю, хотел знать будущее. Чтобы на скачках выигрывать, и вообще. А маг вызвал духа.

Лю Ван смотрел на Джона с выражением, которое в равной степени можно было расценить и как почтительное, и как издевательское. "Боги, – подумал Джон, – до чего же трудно понять этих желтокожих... Может, прочесть его? А как он отреагирует, если схватить за руку? Того и гляди, драться полезет..."

– Вызвал духа, – упорно продолжал он. – Дух оказался тем ещё говнюком. И проклял клиента. Маг ничем помочь не смог. А дух ушёл. Улетел. Наверное. И теперь мой клиент ищет этого мага. Чтобы, значит, задать пару вопросов...

Джону вдруг показалось, что он говорит не совсем ясно.

– Ты... Ты вообще знаешь, кто я? – спросил он глупо.

Лю Ван медленно склонил голову, почти коснувшись лбом стола.

– Вас многие знают, – проговорил он, – и многие ещё узнают.

Джон нахмурился. Проклятые опийные пары мешали думать. Что-то было неправильное в поведении этого нинчунца. Что-то в самом основании, в самом корне его манеры выражаться. Прочесть, что ли?! Вот ведь не повезло надышаться дряни. Когда ж меня отпустит...

– К делу, – произнёс он, откашлявшись. – Морли сказал, ты можешь знать этого пер... Пред-ска-зателя. Так, где у меня... Минуточку...

Карманов оказалось этак в пять раз больше, чем обычно. Джон мог поклясться, что искал деньги с четверть часа. Нашарив тугую пачку, с облегчением отслоил три купюры, бросил на стол.