Делай что должен (СИ) - "Гедеон" - Страница 68

— В знак мира Доминион предлагает вашим людям лечение на Идиллии. За наш счёт.

Фон Ройтер подозрительно прищурился, разглядывая идиллийку. Сперва он принял её за любовницу Густава, для сохранения видимости приличий получившую статус посла, но жаркие споры при согласовании формулировок мирного договора продемонстрировали контр-адмиралу её компетентность. Но даже после этого фон Ройтер не мог отделаться от ощущения, что она тут просто для создания впечатления, что Доминиону не плевать на мнение идиллийцев. Политика. А политику фон Ройтер не любил.

— С чего такая щедрость? — прямо спросил он.

— Идиллия соседствует с Союзом Первых и от этого никуда не деться, — ответила идиллийка, глядя в глаза контр-адмиралу. — И Доминион в целом, и Идиллия в частности желают добрососедских отношений. Сегодня мы поможем вам, а завтра вы, случись нужда, сможете предоставить помощь Идиллии раньше, чем метрополия просто в силу близкого расположения. Войну затеял Консорциум, ему и расплачиваться.

— И начнём с его солдат, — в голосе Густава Альбора не было и намёка на жалость. — Перевешаем их прямо на месте в назидание и для экономии ресурсов.

— На каком основании? — возмутился фон Ройтер. — Простые солдаты и офицеры не несут ответственности за делишки командования. К тому же, они уже три месяца как являются полноправными гражданами Союза. Если кто-то из них виновен в конкретном преступлении — понесёт заслуженное наказание после военного трибунала.

Не то чтобы контр-адмирал питал симпатии к воякам Консорциума — особенно «специальным полицейским» частям, набранным из откровенной мрази, — но во-первых, они хоть и сволочи, но свои, а во-вторых — с какого хрена солдаты должны нести ответственность за руководство корпоратов? Ну и в-третьих, хотелось хоть тут уесть чёртовых доминионцев.

На скулах Густава Альбора заиграли желваки. Он пришёл, чтобы показательно и жестоко покарать предателей, изменивших присяге. Дать яркий, запоминающийся урок всем, сомневающимся в силе Доминиона Земли. А развешанные вдоль дороги корпораты, на его взгляд, были запоминающимся и в крайней степени поучительным зрелищем.

— Консорциум — изменники… — начал он, но был бесцеремонно перебит фон Ройтером.

— С каких пор наёмники корпораций, не дававшие присягу Доминиону, стали предателями? — поинтересовался тот.

Густав начал закипать. Хоть он и понимал мотивы союзовца — и даже уважал его желание защитить своих солдат, — но его злило упрямство контр-адмирала. Наглядно убедившись в мощи Доминиона и великодушии императора — носителем воли которого и был Густав, — фон Ройтер имел наглость ещё и условия ставить! Такое надо пресекать сразу, пока в умах союзовцев не появилась опасная мысль, что Доминион может пойти на попятный.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия, — холодно напомнил он. — Или пример Дорсая не был достаточно убедительным?

— Угрожаете? — фон Ройтер зло уставился в глаза оппоненту.

— Напоминаю, — отозвался тот, не отводя взгляд.

Напряжение буквально ощущалось физически. Густав уже подумывал вышвырнуть за борт упрямого союзовского осла и затребовать нового, более трезвомыслящего переговорщика, когда между мужчинами вклинилась посол.

— Дорсай показал каким может быть гнев Доминиона, — примирительно сказала идиллийка. — А теперь у вас есть возможность продемонстрировать, что император умеет быть милостивым. Мы пришли как миротворцы, так давайте творить мир.

Густав глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь. Да, он пришёл как миротворец. Дорсай сыграл с Доминионом злую шутку. Став наглядным и жестоким уроком для всех, он породил страх. Страх, удерживающий многих недовольных от сепаратистских настроений. Но тот же страх заставлял оступившихся стоять до конца, зная, что пощады не будет. А войны с отчаявшимися, загнанными в угол, обходятся казне дорого.

Задача Густава — продемонстрировать, что император способен прощать солдат и народ, карая правителей и зачинщиков. И в будущем Доминион получит головы бунтовщиков, преподнесённых их же испуганными последователями, жаждущими купить прощение. В этом свете можно подарить жизни рядовым пешкам Консорциума. Если разведданные с Идиллии верны, то с отребьем «специальных полицейских» частей союзовцы и сами церемониться не станут. Ну а остальные… Пусть будут головной болью Союза. Поведут себя плохо — уронят имидж правительства Союза, приютившего головорезов. Сунутся на территорию Доминиона — будут болтаться на виселицах.

— Вы правы, посол, — согласился Густав. — Но только в знак наших добрососедских отношений.

И протянул руку союзовцу.

— В знак добрососедских отношений, — согласился фон Ройтер, отвечая на рукопожатие.

И перевёл взгляд на свой планшет. Тридцать пять тысяч убитых, более восьмидесяти тысяч раненых — кошмарная цифра. Причём многие ранены тяжело и могут попросту не перенести транспортировку. Несмотря на недавний спор, предложение доминионца о лечении на планете было сказочным подарком. Хоть гордость и взывала отказаться от подачки, но когда на кону стоят человеческие жизни — можно и нужно засунуть её куда подальше.

— С вашего позволения — выйду, свяжусь с командованием на Плимуте, обрисую ситуацию, — фон Ройтер вскинул ладонь к виску.

— Разумеется, — улыбнулся Альбор.

Союзовцу выделили каюту, оборудованную системами связи, чтобы тот мог получать инструкции или докладывать о развитии ситуации своему правительству в приватной обстановке.

Когда фон Ройтер вышел, Альбор сел в кресло и посмотрел на идиллийку:

— Что скажешь?

В приватной обстановке они всегда были на «ты». С послом по особым поручениям Деленн Сатай генерал-адмирал дружил уже дольше двадцати лет. Он с улыбкой вспомнил, с каким неодобрением встретил решение отца допустить идиллийцев к службе в министерстве иностранных дел Доминиона. Легкомысленные, бесхребетные прожигатели жизни — так он воспринимал жителей дальней колонии в то время. Его раздражали дарованные Идиллии преференции, но спорить с тогда ещё живым отцом было бесполезно. Альбор Четвёртый решил, что уникальная натурализация принесёт пользу Доминиону. И не ошибся.

Насколько бесполезными идиллийцы были в деле военном, настолько неоценимыми оказались на дипломатическом поприще. Эмпатия и умение находить общий язык со всеми — со временем сделало их незаменимыми работниками дипломатического корпуса. На кораблях для них даже переоборудовали особые «посольские каюты», удалённые от обитаемых отсеков настолько, чтобы в случае чего, эмпатия не вывела из строя экипаж.

Со временем Густав и сам оценил, насколько полезно иметь под рукой живой детектор чувств. Да и компанией идиллийцы были прекрасной. Для брата императора искренность была редким, а оттого особенно ценным даром. С самого детства он никогда не был уверен, говорят ему правду, или то, что он хочет слышать. С эмпатами было проще: он буквально мог знать, что на душе у собеседника.

Вот и сейчас генерал-адмирал почувствовал эмпатический контакт, едва они остались наедине.

— Фон Ройтер — гремучая смесь уязвлённой гордости и колоссального облегчения, — сообщила Деленн, присаживаясь на подлокотник кресла Густава. — Мне кажется, он до сих пор не верит, что ты не испепелил Новый Плимут в назидание всей галактике.

Альбор усмехнулся и провёл пальцами вдоль спины идиллийки, наслаждаясь её чувствами. Пожалуй, идиллийцы были единственными, кто умел смешивать секс, дружбу и работу так, что они не мешали друг другу.

— Было такое желание, — признался Густав. — Но тогда можно было бы забыть о мире. А нам меньше всего сейчас нужна бессмысленная и затратная война.

Деленн налила немного вина в бокалы и протянула один генерал-адмиралу.

— За мир, — предложила она тост.

— За мир, — принял его Густав.

Он сделал глоток и облегчённо откинулся на спинку кресла.

— Нам повезло, что удалось решить вопрос легко и быстро, — сказал он. — Страх перед неизвестным мощным оружием оказался сильней разума. Но пройдёт не так много времени прежде, чем их аналитики изучат записи с использования «Мизерикорда» и поймут, что это — всего лишь бессмысленный и беспощадный выброс огромных средств. Пугач для дикарей.