Рыцарь - Деверо Джуд - Страница 103

Набрав в легкие воздуха, леди Маргарет распорядилась:

— Завтра поутру вы нас покинете. Заберете лишь те одежды, в которых явились сюда, и навсегда уйдете из дома Стэффордов.

Дуглесс потребовалось некоторое время, чтобы уразуметь Сказанное. Она поглядела на леди Маргарет, моргая полными слез глазами, и сказала:

— Что, покинуть? Но ведь Николас хотел, чтобы я осталась, чтобы была здесь, когда он вернется.

— Вы полагаете, его супруга пожелает видеть вас? Мой глупец сын слишком уж привязался к вам, и вы причиняете ему зло!

— Нет, я бы никогда не причинила зла Николасу! Наоборот! Я явилась сюда, чтобы спасти его! — воскликнула Дуглесс.

Пристально глядя на нее, леди Маргарет спросила:

— Ну, и откуда же вы явились? Где жили до того, как прибыли к нам?

Дуглесс приказала себе молчать. Да и что она могла ответить леди Маргарет? Скажи она правду, неизвестно чем бы это для нее закончилось, и уж наверняка ей больше не представился бы случай вновь увидеться с Николасом!

— Я… я придумаю всякие развлечения! — произнесла она с отчаянием в голосе. — Я знаю еще много песен, и игры тоже, и могу рассказать вам еще очень много всяких историй про Америку! Про аэропланы и автомобили, и…

Но леди Маргарет жестом остановила ее:

— Мне наскучили все эти ваши забавы. И я не в состоянии кормить вас и одевать. Но все-таки кто вы? Дочь крестьянина, что ли?

— Мой отец учитель, и я тоже учу. Леди Маргарет, вы не можете просто выгнать меня вон. Мне некуда идти, и Николасу я нужна. Я должна защитить его, как защитила Кита. Я же спасла Киту жизнь, ведь вы это помните?! Он тогда еще предлагал мне дом. Теперь я приму его от Кита.

— Вы тогда попросили о вознаграждении и получили его. Это из-за вас мой сын занят работой, более приличествующей торговцу!

— Не… — И Дуглесс умоляюще протянула к ней руки.

— Вы уйдете! — повторила леди Маргарет. — Мы не потерпим у себя лгунью!

— Я стану мыть посуду, — молила Дуглесс. — Стану вашим семейным врачом: я просто не могу причинить зла большего, чем пиявки! И я…

— Нет, вы уйдете! — почти перешла на крик леди Маргарет, и глаза ее сверкнули, будто пара драгоценных камней. — Нет! Я более не потерплю вас у себя в доме! Мой сын просил освободить его от клятвенного обещания, и все ради вас!

— Правда? — спросила Дуглесс почти с улыбкой. — Но он никогда не говорил мне об этом!

— Вы вводите смуту в мой дом! — воскликнула леди Маргарет. — Вы околдовали моего сына, и он теперь не знает, в чем состоит его долг! Так что радуйтесь, что я не велю выпороть вас плетьми!

— А разве это лучше? Отправить меня туда, к тем… к тем людям? Отослать прочь от Николаса?!

Отвернувшись от нее, леди Маргарет заявила;

— Я не собираюсь спорить с вами! Сегодня прощайтесь со всеми, а завтра поутру вас отвезут из моего дома. А теперь — уходите! У меня нет желания видеть вас!

Дуглесс покорно вышла из комнаты. Ничего не видя перед собой от слез, она как-то добралась до комнаты Гонории. Той стоило бросить лишь взгляд на ее лицо, и она сразу догадалась, что случилось нечто нехорошее. Впрочем, для Гонории это не было неожиданностью.

— Леди Маргарет гонит вас, да? — шепотом спросила Гонория.

Дуглесс кивнула в ответ.

— А у вас есть куда пойти? Есть кому о вас позаботиться? Дуглесс помотала головой.

— Мне придется оставить Николаса этой злокозненной женщине!

— Леди Летиции, что ли? — озадаченно спросила Гонория. — Эта дама, быть может, несколько холодна, но не думаю, чтоб злокозненна.

— Вы просто ее не знаете! — воскликнула Дуглесс.

— А вы знаете?!

— Ну, я-то много чего знаю о ней! И знаю, что именно она собирается предпринять!

Гонория уже научилась пропускать мимо ушей эти странные речи Дуглесс и подумала, что ей, пожалуй, и не хочется знать все о Дуглесс.

— Так куда же вы пойдете? — повторила Гонория.

— Не имею ни малейшего представления, — ответила. Дуглесс.

— А родные у вас есть? — допытывалась Гонория.

— Может, и есть, — слабо улыбнувшись, ответила Дуглесс. — Кажется, в шестнадцатом веке где-то должны проживать некие Монтгомери!

— Но вы их не знаете? — спросила Гонория.

— Нет, знаю одного только Николаса! — ответила Дуглесс. Да, Николаса, который к настоящему моменту, без сомнения, уже вступил в брак? Она-то воображала, будто у нее есть свобода выбора, будто она может выбирать между тем, чтобы уйти или остаться, но теперь судьбу ее уже решили за нее! — Да, знаю Николаса и знаю все, что случится потом! — устало произнесла она.

— Тогда вы поедете к моей родне! — твердо заявила Гонория. — Им понравятся ваши игры и ваши песни. И они станут о вас заботиться! — Выдавив из себя некоторое подобие улыбки, Дуглесс сказала:

— Большое-большое вам спасибо, но, если мне нельзя быть с Николасом, то я вообще не хочу оставаться здесь! У Гонории даже лицо побелело, и она выкрикнула:

— Но самоубийство — дело противное Господу!

— Господу? — шепотом переспросила Дуглесс, и глаза ее вновь заволокло слезами. — Да Господь Бог и проделал все это со мной, и теперь все идет хуже некуда! — И, смежив веки, она прошептала:

— Ну, пожалуйста! Пожалуйста, Николас, не женись на ней! Пожалуйста, умоляю тебя!

Встревоженная Гонория подошла к ней и пощупала ее лоб.

— Да вы горите! — сказала она. — Вам нужно лечь, — вы больны!

— Я уже переболела! — пробормотала Дуглесс, позволив Гонории уложить себя в постель. Она как в тумане чувствовала на себе руки Гонории, расстегивавшие лиф ее платья, а потом забылась тяжелым сном.

Через несколько часов она открыла глаза и увидела, что в комнате уже темно. Она лежала в постели Гонории, и на ней была лишь ее полотняная рубашка, а волосы распущены. Подушка вся промокла, и она поняла, что плакала все время, пока спала.

— Николас! — прошептала она. Да, теперь он уже женат! Женат на женщине, которая убьет его, а со временем погубит и всех Стэффордов! Она закрыла глаза и снова задремала, а когда Проснулась, уже наступила ночь и в комнате было совсем темно. Гонория спала рядом с нею.

Что-то не в порядке! — подумала Дуглесс. — Очень и очень не в порядке! Она вспомнила, что леди Маргарет требовала от нее утром покинуть дом Стэффордов, но кроме этого явно случилось что-то еще!

— Николас! — прошептала она. — Я нужна Николасу! Она встала с постели и прошла на лестницу. Там все было тихо. Босая она спустилась вниз, переступая через лужицы, оставшиеся на полу после уборки, вышла через заднюю дверь и направилась в сторону парка, следуя инстинкту и какому-то внутреннему голосу, который вел ее.

Пройдя кирпичную террасу, она спустилась по ступенькам в сад, прошла по насыпной дорожке и свернула к садику со сложным переплетением дорожек. На небе виднелась лишь четвертушка луны, вокруг царил мрак, но ей и не нужно было ничего видеть, ибо ее вело внутреннее зрение.

Приближаясь к садику, она услышала плеск фонтана, где до отъезда Николаса ежедневно принимала душ. Но с того дня, как уехал Николас, она даже не выходила из дому.

В фонтане стоял Николас — совершенно голый, и тело его было покрыто мыльной пеной!

Дуглесс даже не успела что-то понять или о чем-то подумать! Только что она была перед фонтаном, а в следующее мгновение уже трепыхалась в мокрых руках Николаса и, обнимая его, целовала со всем отчаянием и страхом за него!

Все произошло настолько внезапно, что у нее просто не было времени хоть чуточку подумать. Вот она в объятиях, а вот они оба уже на земле, и при этом она без одежд! И они слились воедино с таким нетерпением, какое бывает у вырвавшегося на волю узника, так что Дуглесс даже взвизгнула. И Николас не слишком нежно, о нет, вовсе не нежно, выгнул ее тело, распластав ее на каменной скамье, и резко, будто слепящая молния, вошел в нее. Дуглесс же, вцепившись ему в плечи, впиваясь ногтями в его тело, обхватила ногами его талию, целиком отдаваясь ему!

Быстрыми, бешеными, сумасшедшими толчками они рвались навстречу друг другу, и тела их, залитые потом, впиваясь одно в другое, поднимались и опускались одновременно — снова, и снова, и снова!