Схватка (СИ) - Шепельский Евгений Александрович - Страница 69

Эссенция.

Дышать здесь можно было лишь через платок, Атли закашлялась и выскочила наружу, Мескатор, прижав к горбатому носу бороду, последовал за ней, и даже Шутейник выскочил. Я подумал, что готовый яд совершенно не летуч, иначе и Баалто этот и Маорай, без сомнения, бывавший здесь не раз, давно были бы покойниками. Однако, лабораторию эту необходимо начисто уничтожить. И — нет, никто не должен узнать формулу, даже если с ее помощью затем можно изготовить антидот. Местное биологическое оружие должно быть уничтожено — раз и навсегда. А носитель формулы — убит.

— Хозяин! — забито стонало существо. — Хозяин!

Трастилл Маорай сказал одышливо:

— Это архканцлер Торнхелл… Теперь он здесь… властелин!

Хозяин подвала смерти? Неужели ты думаешь, что я буду использовать твой подвал смерти по прямому назначению? Я не святой, нет, но кем надо быть, чтобы вот так вот сеять смерть ради своих политических интересов?

— Где яды? Есть готовые яды?

Маорай кивнул, подошел к крайнему столику, указал на ряд флаконов темного стекла, заткнутых простыми деревянными пробками.

— Эти готовы… Хотели сомкнуть кольцо вокруг Норатора…

Я отдал Маораю указ о помиловании.

— Ступай отсюда. И можешь передать своим людям — я всемерно поддерживаю Умеренных в их стремлении сделать Мармедиона новым императором.

Бычьи глаза Маорая блеснули:

— Но…

— Не знаю, что плели тебе советники, Маорай, и с чьего голоса они пели… Но все, что говорили про меня с подачи Таренкса Аджи или Великих — ложь. Вы, Умеренные, зря меня опасались. И зря пытались убить. И зря развели черный мор и погубили сотни невинных душ. Ступай. Скажи своим людям — пусть не беспокоятся, вскоре я сниму посты Алых. А тебя они пропустят… Им дан такой приказ.

Он вышел — абсолютно дезориентированный, убитый, сокрушенный. Я почувствовал себя ловким махинатором. Ложь, которую я ему наплел, работала в древнеримском стиле divide et impera, то есть разделяй и властвуй. Таким образом, Умеренные становились временными моими союзниками. Я снова выиграл. Я наконец-то начал выигрывать!

Бришер кашлянул и сказал, все так же держа палаш у головы существа:

— Запах тут как в пещерах… у нас в Шантраме. Там тоже мыши. Но их, все же, поменьше, да и маленькие они, а здесь какие-то просто ужасно крылатые собаки. Да, собаки!

Фальк Брауби остановился посреди склепа, оглядывался. Смотрел на распятых мышей. С губ срывались глухие ругательства. Я подошел к нему.

— Все еще хотите узнать формулу?

— Проклятье… Я растерян. Я впервые растерян, архканцлер… Мыши… издевательства… смерти… Но антидот, если он будет…

— Не будет. Сейчас мы просто здесь все уничтожим. И забудем о черном море, как о страшном сне.

— Забудем… — эхом откликнулся он. — Но… Если Степь пойдет? Мы будем иметь могучее оружие…

— Степь не пойдет. А оружие это — противно Ашару и людской сущности. Оно убивает без разбора, убивает невинных.

— Да… верно, это так… Впервые соглашусь… я великий спорщик, если дело касается науки. Но это гнусно, грязно… И я готов согласиться…

— У меня есть для вас задача получше и посложнее, Брауби. Poroch.

— Как?

Слово это не было здесь известно.

— Порох, — повторил я. — Если смешать истолченные селитру, древесный уголь и серу, и поджечь, знаете, что будет?

Он наморщил густые брови:

— Я не смешивал столь простые компоненты… Не додумался, признаться… И что же будет?

— Искры. А если смешать пропорции более точно — vzryv.

— Взрыв? Это что значит?

— Я все объясню вам несколько позже, но, поверьте, вы не будете разочарованы. Бришер! Нужно вынести все колбы, змеевики, с величайшей осторожностью, если есть какие-то в них жидкости — не расплескать, вынести все что тут есть и сжечь на берегу Оргумина. Ваши люди смогут это сделать? Вы — не возражаете?

Капитан не возражал, он очень даже не возражал. Он заверил меня, что уничтожено будет все.

— Разложите большой костер. И вон те флаконы — это и есть черный мор. Поместите их осторожно вон в тот стальной ларь с крышкой, уложите в подготовленный костер, и только тогда зажгите огонь.

Флаконы взорвутся от жара, но осколки останутся в коробке, а яд испарится и никому не причинит вреда.

— Мышей тоже сжечь? Лучше утопить, конечно…

Гуманизм? Маорая ты пожалел, архканцлер, а мышек утопишь прямо в клетках? А смысл? Эти твари ни в чем не виноваты… без двух секретных компонентов их органы не способны вызвать черный мор.

— Просто оставьте клетки открытыми. Мыши выберутся оттуда с наступлением темноты, если их до того не сожрут коты и собаки.

— Осмелюсь заметить: вы зря помиловали Маорая…

— Простые сильны. Мне необходим союзник. Я не хочу обезглавить Умеренных непосредственно перед схваткой за престол, и не хочу, чтобы Умеренные затаили на меня кровную злобу, что в дальнейшем может вылиться в гражданскую войну… Но Маорай и его свора еще свое получат, даю вам слово, капитан.

— А Степь… Зря вы взяли с собой этих… Ведь знают теперь, что нет никакого черного мора… И не будет! Да, не будет!

— Степь не нападет, пока жива дочь Сандера. А сейчас я показываю Степи свои добрые намерения, капитан. У меня нет секретов.

Я вышел, сказал пару слов Атли. От Степи у меня, действительно, сейчас не было секретов.

Кроме секрета пороха, должен был бы я добавить.

Но не добавил.

Мескатор выслушал дочь Сандера и взглянул на меня с возросшим уважением. Затем быстро шагнул внутрь склепа, доставая саблю.

Краткий всхрип. Безумный алхимик перестал существовать.

Первый смертный приговор на моей совести.

Я прислонился к прохладной стене, вздохнул.

— Пошлите кого-то за вашим эликсиром жизни, Бришер… Я буду вам крайне признателен за эликсир… Если он, конечно, еще остался.

Глава тридцать восьмая

Сегодня я был как белка в колесе. Оставив Бришера уничтожать лабораторию под руководством Фалька Брауби, я скорым шагом двинулся в ротонду. По дороге выглянул в окно на эспланаду. Толпа дворян, готовых к схватке, окончательно растаяла. Собственно, до всех фракций уже успел долететь мой месседж: архканцлер поддерживает летний бал и законные выборы императора. Они услышали и поверили, а после помилования Таренкса Аджи и Трастилла Маорая окончательно утвердились во мнении, что я, если и держу булыгу за пазухой, то не собираюсь применять ее до летнего бала.

Атли чмокнула меня в щеку — нагло, при всех, и ушла вместе с Мескатором и степняками на дневное моление своим богам.

— Вечером… — шепнула мне на ухо.

— В ротонде, — ответил я. И подумал: останутся ли у меня силы? А черт его знает. Я бы уже сейчас, несмотря на гуляющий адреналин, вытянулся на холодном мраморном полу и уснул.

Шутейник догнал, пошел рядом. Оглянулся на уходящих степняков, покачал головой. Сказал вполголоса, неодобрительно:

— Вы могли бы решить наши финансовые дела со Степью… И даже больше… Просто потрясти Маорая… А вы его отпустили!

— Я не беру взяток.

— Но… как же, мастер Волк… Ведь в первый день… брали?

Хм… как же ему пояснить про репутационные издержки…

— Это мелочи от мелких людей… Презент за знакомство, который ни к чему не обязывает, однако показывает, что я не честный маньяк, и со мной в перспективе можно иметь дело. А принять большую взятку у такого, как Маорай — это негласно стать на его сторону и прослыть человеком по-настоящему продажным. Я не взял, и вскоре весь Варлойн будет знать, что по-настоящему меня купить невозможно. Репутация, Шутейник, это то, из чего состоит человек. Репутация дороже денег. А подтвержденная репутация — дороже самых огромных богатств.

И еще, дорогой мой гаер, есть момент, который я не буду проговаривать: я хочу зарабатывать для государства более-менее честно. Можно считать это блажью. Можно — принципом. Можно — краеугольным камнем моей политики.