Неповторимая - Дрейк Шеннон - Страница 67

— Балкой? Значит, удар нанесла балка?

— Да, но ее сбросил человек в плаще. Сначала я вынес Шону. Вернувшись за тобой, я впервые увидел их.

— Кого?

Алистер передернулся.

— Людей в плащах. Они не заметили меня, поджигая конюшню со всех сторон и раздувая огонь. Их было так много… я спрятался и услышал, как один из них заявил, что все готово, что Даглас должен умереть, что, если он выйдет из огня живым, его убьют другим способом. У меня путались мысли, я перепугался, не зная почему. Мне не раз приходилось драться. Я знал, что способен встретиться в честном поединке с любым противником… но в этих людях чувствовалась непоколебимая решимость и злоба! Их было много, очень много, а отец, дядя, брат и кузены в то время еще находились в замке. Я не стал медлить: вытащил тебя из конюшни, как только эти люди ушли, и увез в лес. Затем разыскал констебля и…

Он помолчал.

— Нет, я не боялся, что меня повесят за убийство преступника в лесу, но к тому времени всю конюшню охватило пламя, а мне не хотелось, чтобы меня считали виновником пожара. Вместе с тем мне не хотелось признаваться в убийстве человека, и, кроме того, я был уверен: тебя убьют, если люди в плащах узнают, что ты уцелел. Констебль искал живого человека, а у меня был ты. Людям из конюшни нужен был труп — и у меня был убитый преступник. Я отдал тебя констеблю, а труп подбросил в конюшню. Когда он обгорел до неузнаваемости, я вытащил его и положил туда, где прежде оставил мою кузину. — Вновь смутившись, он взглянул на Дэвида. — Видишь ли, я боялся своих родных.

— Почему? — удивился Дэвид.

— Я опасался, что мой отец или брат могли быть среди людей в плащах, и если ты проснешься утром живым и невредимым, нам придется поплатиться дороже, чем за мое мелкое мошенничество.

Опираясь на каминную доску, Дэвид недоверчиво взглянул на Алистера.

— Что же дальше? — спросил он.

— Это все. Больше мне нечего сказать, — ответил Алистер.

Дэвид покачал головой.

— Твои отец или брат и вправду были среди людей в плащах?

На горле Алистера судорожно забилась жилка.

— Я… этому не верю.

— Почему?

— Не знаю, — признался Алистер, — но не верю. Дэвид не шелохнулся.

— А ребенок? — спросил он.

— Какой ребенок? — Алистер нахмурился.

— Ребенок Шоны. Мой сын.

Брови Алистера сошлись на переносице.

— Малыш умер в Глазго. Я не думал… откровенно говоря, я был уверен: она не расскажет тебе про ребенка, который погиб, не успев сделать ни единого вздоха.

Дэвид уставился на Алистера, не зная, верить ему или нет. Невероятное признание Алистера раскрывало часть загадки — видимо, самую запутанную. И чудесное спасение Дэвида, и его пребывание на корабле наконец-то обрели смысл. Но появление Дэнни, сына Дэвида и Шоны, рядом с замком, который должен был стать его наследством, оставалось загадкой. Сегодня старый Эндерсон был перепуган: он рассказал то, что считал истиной. Девушка из замка принесла ему ребенка. Он понял, что должен заботиться о малыше и хранить тайну. Ради леди Шоны.

— Дэвид… то есть лорд Даглас, — с легкой усмешкой поправился Алистер, — я не надеюсь добиться прощения — ведь все началось с моей глупости. Но я рассказал тебе правду — может, за это ты не станешь разрывать меня на куски, перерезать глотку и насаживать мою голову на ворота замка в назидание остальным?

Дэвид смутился, улыбка тронула его губы.

— Я не знаю, как мне быть. Ты спас мне жизнь, вытащил из огня. И спас Шону.

— Это правда. Я — гнусный обманщик, мошенник, но…

— Но не убийца? — подсказал Дэвид.

— Да, не убийца, — торжественно заявил Алистер. Дэвид не сводил с него глаз.

— Ребенок Шоны не умер, — наконец сообщил он. — Дэниэл — наш сын, зачатый той ночью.

— Дэнни! — воскликнул Алистер и расхохотался. — Боже мой! Сколько раз Шона обвиняла меня, уверенная, что я соблазнил бедняжку Джину Эндерсон! Вот плутовка! Господи, а я-то думал… — Заметив пронзительный взгляд Дэвида, он быстро посерьезнел. — Прости, это вышло случайно.

— Значит, ты убежден: Шона не знала, что Дэнни — ее сын?

— Абсолютно убежден, — подтвердил Алистер, снова нахмурившись. — Потеряв ребенка, она была в отчаянии. Иногда я боялся, что она решит свести счеты с жизнью. Конечно, она сильная женщина, но ты не представляешь себе, как безутешна она была, лишившись и тебя, и ребенка… а я не смел рассказать ей правду. Но почему ты считаешь, что Шона способна отдать Эндерсонам собственного сына? — спросил он.

Его голос прозвучал так негодующе, что Дэвид ощутил жгучее чувство вины. Но можно ли доверять Алистеру? Ведь он признался, что спас Дэвида из страха перед своими родственниками и боязни за свое будущее.

— Так сказал Эндерсон, — объяснил он.

— Фергюс Эндерсон утверждает, что Шона сама принесла ему ребенка?

— Фергюс сказал, что мальчика принесла горничная Шоны.

— Мэри-Джейн?

— Да. Может, у Шоны служила другая горничная? Алистер покачал головой.

— Вряд ли. Мы навещали ее, иногда Мэри-Джейн приезжала, чтобы помочь Шоне, но чаще всего она оставалась в Глазго одна. Когда Шона вернулась домой, Мэри-Джейн вновь стала прислуживать ей.

Дэвид Отошел от камина и направился к лестнице.

— Дэвид! — окликнул его Алистер.

— Идем, — не оборачиваясь, позвал Дэвид.

— Куда?

— Не будем ждать до утра. Надо найти Мэри-Джейн.

— Ну конечно! — воскликнул Алистер.

Дэвид зашагал по лестнице. Алистер шел за ним. На мгновение по спине Дэвида пробежал холодок.

Торопливо поднимаясь и слыша за спиной шаги Алистера, он не позволял себе отвлекаться. Он был начеку.

В намерения Шоны не входило пребывать в неведении или оставаться в глупом положении. Выйдя из комнаты, она подвергнется опасности. Сидя здесь, она никогда не узнает правды. Шона умела обращаться с оружием, хотя и не считала себя метким стрелком. Ей принадлежала пара «деррин-джеров» с перламутровыми рукоятками, подаренных отцом много лет назад — именно потому она содержала оружие в порядке.

Она пожалела, что Дэвид безнадежно испортил ее лиловую амазонку, — сейчас одежда пришлась бы в самый раз, удобная и незаметная в темноте. Порывшись в шкафу, Шона разыскала траурное платье — строгое, с высоким воротом, пригодное для верховой езды. Оставалось только взять оружие и скрыться за каменной плитой, прикрывающей потайную дверь, но прежде надо разыскать эту дверь.

Шона была так поглощена своим делом, простукивая стену, нажимая выступы камней и завитки мебели, что вздрогнула, когда дверь внезапно распахнулась. Она стояла возле двери, ведущей на балкон, и быстро отпрянула от нее, увидев, что вернулся Дэвид.

Мрачный и внушительный в своих черных бриджах, рубашке и сапогах, он заполнил дверной проем. Взгляд мерцающих зеленых глаз был прикован к траурному платью. Его губы скривились в издевательской усмешке.

— Лорд не умер, разве вы еще не знаете, миледи?

— Что тебе нужно? — спросила она.

— Многое, очень многое. Но прежде всего — знать, где твоя горничная.

— Моя горничная? — удивилась Шона. Вопрос Дэвида был очень неожиданным.

— Да, твоя горничная Мэри-Джейн. Где она?

— Полагаю, спит!

— Нет, не спит.

— Тогда… не знаю.

Дэвид прошел через комнату туда, где стояла Шона, стараясь не приближаться к ней.

— Ты не отпускала ее? Может, она покинула замок с твоего разрешения?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты уверена?

— Вполне.

— Тогда, может быть, тебе известно, что твоего сына отдала Эндерсонам Мэри-Джейн?

Шона задохнулась.

— Она не могла…

— Это сделала она.

— Но как…

— Мне рассказал Фергюс, миледи.

— Я этому не верю! — Мэри-Джейн служила ей верой и правдой с незапамятных времен! — Дэвид, неужели ты веришь слову этого гнусного пьянчуги?

С минуту Дэвид смотрел ей в глаза.

— Да, — наконец произнес он, — верю. Повернувшись, он пошел прочь, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Ошеломленная, Шона смотрела ему вслед. Он побывал у Эндерсонов, предпринял шаг, к которому готовилась она сама. И теперь…