«Гран-При» для убийцы - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 59

– Вы проверяли машины, приехавшие утром на специальную стоянку? – сдерживая гнев, спросил он у одного из своих сотрудников.

– Конечно, – ответил тот, – проверили все автомобили.

– А почему мне не сообщили?

– Там все машины были легковые, – резонно заметил офицер, – на них ящики нельзя было привезти. А все государственные машины мы проверили.

– До свидания, – Мовсаев отключился. – Они проверили, – сказал он Никитину. – Они проверили все машины, но в тот день утром на стоянке были только легковые.

– Значит, грузовая подъехала с другой стороны, – развеселился Никитин, – наши ребята не так уж плохо работают.

– Чему мы радуемся, – хмуро спросил Мовсаев, – лучше бы они работали гораздо хуже. Так у нас был хоть какой-то шанс, а теперь и его нет.

Они прошли в кабинет, встретив там уже знакомого Тавроцкого.

– Александр Васильевич, – обратился к нему Мовсаев, – у вас не бывает скрытой съемки привокзальных площадей?

– Нет, – удивился Тавроцкий, – в нашем секторе не бывает. Внутри мы иногда контролируем ситуацию, но снаружи... Мы же не можем контролировать всю территорию. Для этого есть милиция.

– Понятно, – кивнул полковник, – спасибо за лекцию. Значит, вы думаете, что нет никакой возможности разыскать автомобиль, на котором привезли ящики?

– Прошло столько дней, – Тавроцкий задумался, – нет, машину мы вряд ли найдем. Когда это было? Девятнадцатого марта? Нет, ничего придумать нельзя. Мы можем опросить всех еще раз, но все равно никто ничего не вспомнит.

– Ящики привезли наверняка в микроавтобусе, – напомнил Мовсаев, – может, кто-то обратил внимание на эту машину?

– Мы трижды опрашивали всех, кто дежурил в то утро в аэропорту. Здесь бывает несколько тысяч машин, в том числе и несколько сот микроавтобусов. Вы думаете, кто-то мог запомнить ваш микроавтобус?

– Навряд ли, – согласился Мовсаев, – похоже, вы правы, здесь мы действительно ничего не найдем.

Он кивнул Никитину и вместе с ним вышел из комнаты. Когда они оказались на автостоянке, Мовсаев повел взглядом по машинам.

– Должен же быть какой-то выход, – задумчиво промолвил он. – Откуда взялся этот чертов микроавтобус?

– Может, нам проверить Домодедово? – предложил Никитин.

– Нет, – возразил Мовсаев, – если бы ящики были в Домодедове, он бы улетел прямо оттуда, не стал бы везти их через весь город, рискуя напороться на ГАИ.

– Вы думаете, не стал бы их перевозить? – Они посмотрели друг на друга.

– Быстро обратно, – крикнул Мовсаев, – мы изначально ошибались.

Они бросились в здание аэропорта. Нашли Тавроцкого.

– Никаких машин не было, – сказал Мовсаев, – проверьте все ваши собственные аэропортовские. Груз наверняка пришел в Шереметьево и прямо отсюда был транспортирован в Баку. Они бы не рискнули провозить груз через весь город. Мы должны проверить и опросить водителей всех микроавтобусов, работавших в аэропорту, а не машины, приехавшие из города. Вы меня понимаете, подполковник? Не автомобили, которые приехали из города, а все ваши машины. Груз наверняка был принят в Шереметьеве и только затем перегружен на бакинский рейс. Мы неправильно построили поиск. Найдите машину, которая помогла довезти ящики до зала официальных делегаций.

– Я все понял! – Тавроцкий выбежал из кабинета. Никитин поспешил за ним. Мовсаев поднял трубку стоявшего на столе телефона. Набрал номер.

– Это полковник Мовсаев, – представился он, – соедините меня с генералом.

Через несколько секунд Светлицкий поднял трубку.

– Товарищ генерал, – взволнованно сказал Мовсаев. В их ведомствах слово «господин» все никак не приживалось. – Мы неправильно вели поиск. Считали, что груз могли привезти в Шереметьево, поэтому проверяли все машины, которые сюда приезжали. На самом деле груз не вывозился в город. Террористы не рискнули бы везти его по городу. По всей вероятности, они использовали местный рейс, чтобы получить груз на месте и сразу отправить. Нам следует искать грузы, прибывшие в Шереметьево-один восемнадцатого или семнадцатого марта.

– Да, – помолчав, согласился Светлицкий, – это очевидно. Мы должны были догадаться с самого начала. Как только у вас будут какие-то результаты, сразу сообщите мне.

– Обязательно, – Мовсаев положил трубку.

Он перевел дыхание, снова поднял трубку, позвонил в отдел, приказав оперативникам немедленно выехать в аэропорт. В томительном ожидании провел полчаса. Вдруг в кабинет ворвался Никитин.

– Нашли! – счастливо кричал он, изменив обычно сдержанной манере. – Мы нашли автомобиль! Они грузили ящики прямо из терминала, видимо, они прибыли с какого-то внутреннего рейса, где нет таможенного досмотра. Водитель помнит, что оба парня приехали на синем «БМВ».

– Он помнит номер?

– Нет, он помнит только две последние цифры. Это день его рождения, поэтому он запомнил.

– Какие цифры?

– Четырнадцать. И вспомнил, что ребята говорили с легким кавказским акцентом. Они ему хорошо заплатили.

– Где водитель?

– Сейчас он с Тавроцким, поехали в грузовой терминал, чтобы осмотреть все на месте.

– Машина! – спохватился Мовсаев. – Его машина. Там наверняка сохранились все микрочастицы. Мы можем ускорить эти чертовы анализы, если осмотрим его машину. Надеюсь, с ней ничего не случилось?

– Нет, – счастливо улыбался Никитин, – ничего.

– Я позвоню в технический отдел, – поднял трубку Мовсаев, – а вы проследите за этой машиной. Она для нас сейчас важнее всего на свете. С ее помощью мы сможем установить структуру древесины этих ящиков и узнаем, наконец, откуда они прибыли.

– Позвоните в ГАИ, – напомнил Никитин, – пусть ищут «БМВ». Думаю, теперь мы их обязательно найдем.

– Конечно, – улыбнулся Мовсаев, – я позвоню в милицию.

Дамаск. 13 апреля 1997 года

В отеле было грязновато, и Дронго с отвращением сидел на кровати, ожидая, когда наконец принесут данные, о которых он просил. Равнодушный ко всему Хабиб дремал на соседней кровати. В номере не было ни телевизора, ни радио, и поэтому время тянулось медленно. Вопреки обыкновению старик опаздывал. Он появился через три с половиной часа. Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь, достал из складок одежды папку, протянул ее Дронго.

Хабиб вскочил с кровати, уступая место для бумаг. Дронго разложил бумаги на несвежем покрывале. Это были крупные карты города. На каждой из них было проставлено число и проложен точный маршрут передвижения каждого из террористов.

– Здорово! – не удержался Дронго. – Я всегда был уверен, что МОССАД работает прекрасно. Но до такой степени! Значит, здесь маршруты всех четверых и разложены по дням.

– Поэтому я немного задержался, – спокойно сказал старик.

Дронго начал внимательно исследовать отметки. Потом поднял голову.

– Я не понимаю, – сказал он, – что это такое? Получается, что после нашего бегства каждый из них хотя бы раз в день подходил к «Шератону». Но для чего?

– С чего ты решил? – спросил старик. Хабиб удивленно смотрел на обоих. – Вот посмотрите, – показал Дронго, – на вашей карте указаны не только маршруты, но и время. Каждый из террористов ежедневно в двенадцать часов дня и в пять часов вечера оказывался напротив отеля, у его северной стороны, и задерживался там на десять минут. Что они там делали? Неужели ждали, что мы там появимся?

– Не может быть, – возразил старик.

– И тем не менее они живут в Дамаске вот уже сколько дней и дважды в день в определенное время подходят к «Шератону». Вы не знаете, что они там ищут? – Дронго задумчиво потер густую щетину на подбородке.

– Мы не обращали на это внимания, – признался старик, – но этого не может быть. Они разместились в отеле «Диван», из которого потом, второго апреля, переехали сюда, когда еще никто не знал, что ты прилетишь в Сирию и тем более приедешь в Дамаск. Они не могут ходить к этому отелю из-за тебя. Конечно, там должна быть какая-то причина.

– И нам нужно узнать, какая именно, – закончил Дронго, продолжая разглядывать карты. Не удержался, снова сказал: – Но вообще ваша разведка работает потрясающе. У меня такое ощущение, что Дамаск наводнен агентурой МОССАД.