На стороне бога - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 20

– Хорошо, тогда я спрошу более конкретно. Вы были в районе Алайского хребта в девяносто втором?

– В девяносто втором? Нет. Точно не был. Тогда самые ожесточенные сражения шли на юге республики, там и был наш отряд. А почему вы спрашиваете?

– У меня свои соображения. А Рахман Усманов мог находиться там в это время?

– Может быть, – кивнул Алтынбай. – У нас такие вещи не спрашивают. Была война, а потом мы подписали соглашение с оппозицией и сейчас все вместе работаем. Мы – граждане одного государства и должны уметь договариваться.

– И где воевал Усманов, вы не знаете?

– Конечно, нет. Но вы напрасно думаете, что он может быть убийцей. Вы же сами обратили внимание на его маленькие руки. Он бы не сумел задушить женщину. И уж он наверняка не смог бы одним ударом ножа убить вторую женщину. Он вообще, кажется, не выносит вида крови. Я один раз видел, как при нем резали барана. Он отвернулся, чтобы не смотреть на кровь. Это точно не он.

– А Олег Шарай? Он мог быть на севере во время войны?

– Нет, не думаю. Он переехал к нам в середине девяностых. Нет, его, кажется, не было в Таджикистане во время войны. А почему вас все время интересует именно этот вопрос?

– Погибшая Катерина Шевчук участвовала в съемках фильма в девяносто втором году именно на границе Киргизии и Таджикистана. Тогда произошла страшная трагедия. Двоих ее спутников убили, а молодую женщину изнасиловали. Оказавшись здесь, она увидела среди нас кого-то из бандитов. Именно поэтому она спряталась в комнате и не хотела выходить, чтобы дождаться утра и уехать отсюда.

– Если насильник, то точно не я. И не Рахман-ака. Он для этого слишком стар. А Олег приехал к нам поздно, он не принимал участия в войне. Поэтому вы напрасно думаете, что это кто-то из нас. Вполне вероятно, что там мог оказаться ваш спутник. Он ведь бывший офицер КГБ, а тогда на границе полно было всяких спецслужб.

– Опять вы про него.

– Не только про него. Она ведь была в составе киногруппы. Мало ли, что там произошло. Вполне возможно, что виноваты были ее товарищи по съемочной группе. Вы бы более подробно расспросили этого режиссера и молодого человека.

– Молодой человек давно с ней знаком. Несколько лет. Они вместе были в Турции. А с режиссером все ясно – он вообще не хотел ее брать с собой на съемки нового фильма.

– Ну вот видите. Может быть, он недоговаривает о каких-нибудь подробностях.

– Думаете, что он убил женщин?

– Нет, не думаю. Но вы должны проверить все версии. Она ведь приехала сюда и впервые увидела обоих грузин. Может быть, один из них был во время войны у нас в республике. Вы спрашивали их об этом? Вполне вероятно, что так оно и есть, а вы подозреваете совсем не того, кого нужно.

– Тогда получается, что я должен подозревать всех присутствующих мужчин. Согласитесь, что это нелогично.

– Согласен. Но убийцу все равно нужно найти. Или вы верите в неизвестного маньяка, который ходит вокруг дома?

– Не верю, – Дронго поднялся, – но я думаю, что вы правы. Убийцу обязательно нужно найти до утра.

Он вернулся в гостиную, где, кроме Усманова и Погорельского, за столиком уже сидели Вейдеманис и Шарай.

– Наверху все в порядке, – доложил Эдгар. – Людмила сидит в комнате с мужчинами. Отари и Мамука рядом с ней. Слава Богу, что Гасан все еще спит. А в другой комнате находятся Буянов и Толдина. Они о чем-то тихо говорят. Двери на веранду я проверил. Все окна закрыты.

– До утра осталось не так много, – напомнил Усманов, – утром все будет по-другому.

Он отпивал чай маленькими глотками. Погорельский, сидевший на диване, уже заснул, смешно свесив голову и раскрыв рот.

– Кажется, нас становится меньше с каждым часом, – пошутил Усманов, взглянув на режиссера.

– Это у него реакция на события сегодняшней ночи, – объяснил Дронго. – Думаю, что больше ничего не произойдет.

– Вы считаете, что убийца теперь не полезет в дом? – спросил Олег Шарай.

– Надеюсь, что не полезет. Осталось не так много времени до утра, и я очень рассчитываю, что у нас больше ничего не случится.

– Как было бы хорошо, если бы вы оказались правы, – произнес Усманов, поставив пустой стакан на столик, – хотя ни в чем нельзя быть уверенным. Нужно было заколотить дверь на веранду хотя бы до утра. Тогда мы будем знать, что убийца точно не ворвется к нам.

– Он и так не ворвется, – сказал Дронго. – Рахман-ака, вы принимали участие в гражданской войне?

– К сожалению, да, – вздохнул Усманов. – Это было большое несчастье для нашего народа. Брат пошел на брата...

– И вы воевали на стороне оппозиции?

– Это вам Алтынбай рассказал? Он – как это говорят по-русски? – не компромиссный человек. Нет, бескомпромиссный. Ничего не может простить и забыть.

– Вы воевали на стороне оппозиции? – настаивал Дронго.

– Разве я могу воевать? – добродушно спросил Рахман-ака. – Мне уже много лет. И мне трудно держать в руках автомат или пулемет. Я перешел на сторону тех, кому мог верить. И я, конечно, не сражался. Я только морально поддерживал сомневающихся.

– А ваш помощник Олег Шарай тоже не сражался?

– Конечно, нет, – вставил Олег.

– Он прибыл к нам в республику только в середине девяностых, – прервал порыв своего помощника Усманов. – Я понимаю ваши вопросы. Вы хотите обвинить кого-то из нас. Хотите доказать, что печальные события девяносто второго года, о которых говорил вам режиссер, каким-то образом связаны с таджиками, находящимися в этом доме. Но вы избрали неправильный путь. Здесь нет виноватых. Мы все жертвы неизвестного убийцы.

– Я не хотел вас обидеть, – заметил Дронго.

– А я и не обижаюсь. Я только вам объясняю, что вы не там ищете. Олег, пожалуйста, принеси мне еще стакан чаю.

– В чайнике вода кончилась, – сказал Шарай, – нужно заново поставить.

– Ну и поставь, – посоветовал Усманов, – только не оставляй нас на всю ночь без чая.

Шарай поднялся и пошел к лестнице, не забыв взять свечу. За столиком остались сидеть четверо мужчин. Погорельский по-прежнему спал, Усманов сидел в кресле, а Дронго и Вейдеманис разместились на стульях.

– Когда вы уезжаете отсюда? – спросил Усманов.

– Хотели завтра утром, но боюсь, что теперь придется остаться.

– Думаете найти убийцу?

– Обязательно. И найду, можете не сомневаться.

– Ваш друг сказал, что вы лучший эксперт, – добродушно заметил Усманов, – но я, кажется, догадываюсь, о чем вы думаете. Хотите скажу?

– Будет интересно, – кивнул Дронго.

– Вы связали убийство молодой актрисы со случаем, происшедшим в Таджикистане. Не знаю почему, но вы так думаете. И конечно, вы решили, что убийца находится среди нас. Кроме того, вы рассуждаете как бывший следователь в Советском Союзе. Алтынбай сражался на стороне действующей власти, значит, он честный человек. Я был на стороне оппозиции, значит, не совсем честный. Но вы понимаете, что я не мог быть убийцей – у меня не хватит сил удержать молодую женщину и задушить ее голыми руками. Значит, остается Олег, вот его вы и подозреваете. Именно поэтому все ваши расспросы касаются девяносто второго года. Верно?

– Вы очень наблюдательный человек, – кивнул Дронго.

– А кого еще вы можете подозревать? Только Шарай не виноват, он переехал к нам в девяносто шестом и ничего не может знать о нашей войне. Ничего.

Из бильярдной вышел Алтынбай и направился к ним. Посмотрел на столик, очевидно, в поисках воды.

– Пить хочется, – сказал он, поворачиваясь к лестнице. Он не стал брать свечу, так как стоявшие на столике три свечи почти догорели. Алтынбай сделал несколько шагов к лестнице.

Всхлипнул во сне Погорельский.

– Нельзя плохо думать о людях, – нравоучительно произнес Усманов.

Вейдеманис взял со стола яблоко, и Дронго невольно посмотрел на своего друга. На лестнице послышались шаги, показался свет от свечи. И в этот момент прогремел выстрел...

Глава десятая

Выстрел прозвучал так внезапно, что многие даже не поняли, что именно произошло. Некоторые подумали, что снова прогремел гром. Однако падение тяжелого тела наверху и крик проклятия не оставляли сомнений. Затем об пол ударилась винтовка, словно убийца решил избавиться от улики.