Символы распада - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 34

– Да. Сразу, как только мы обнаружили пропажу. Или почти сразу. Пока мы разбирались с тем, как могло быть совершено хищение, он исчез. В общем, все непонятно.

– У него было высшее образование?

– Нет. Обычный прапорщик. Остался на сверхсрочную.

– Странно. И такой человек был организатором столь изощренного преступления?

– Может, организаторами были другие, а он только помогал им, – резонно предположил Машков. – Во всяком случае, теперь объявлен настоящий розыск. И его ищут повсюду.

– Понятно, – Дронго закончил есть и отодвинул тарелку. – Вы новый куратор Центра?

– Если ничего не выясним, то боюсь, что куратором я пробуду совсем недолго, – признался полковник.

– Понятно. Простите, у вас не было старшего брата? – вдруг спросил Дронго.

– Был. А почему вы спрашиваете?

– Я так и думал. Вы немного похожи. А я, кажется, знал вашего старшего брата, – пробормотал Дронго, – майор Машков. Он ведь погиб в Афганистане? Верно?

– Да, это мой брат. Так вы с ним были знакомы?

– Совсем немного. Мне рассказывал о нем генерал Асанов. Они шли в одной связке, и, когда сорвались со скал, ваш брат перезал веревку, чтобы спасти остальных. Но сам погиб.

– Да, именно так, – помрачнел Машков.

– Вы давно здесь?

– Уже несколько дней.

Машкову принесли первое, и он жадно начал есть.

– Значит, это вы обнаружили пропажу в контейнерах, – задумчиво произнес Дронго.

– Да. Но основная заслуга принадлежит не мне, а прокурору, который сумел доказать, что с сотрудниками Центра произошел не несчастный случай, а их убили. А мы уже потом раскрутили все это дело.

– Я прочел об этом, – кивнул Дронго. – Но каким образом они сумели вывезти заряды из хранилища? Это же невозможно, почти фантастика.

– Двое тех самых сотрудников Центра вошли в лифт, рядом с которым всегда сидит охранник. У них был допуск, и их не остановили. Они входят в лифт уже в спецодежде.

– То есть в скафандрах.

– Их не совсем так называют, но да, они были одеты в такие неповоротливые костюмы. Внизу сотрудникам службы безопасности находиться нельзя. Там радиация не очень сильная, но при длительном воздействии на человека может сказаться и она. Но внизу установлены камеры наблюдения, связанные с компьютерной сетью. Позже мы выяснили, что кто-то изменил программу, и компьютер выдал дважды один и тот же эпизод. Теперь уже ясно, что они вошли в хранилище девятого июня и вынесли заряды наверх. Десятого они вывезли их из Центра вместе с радиоактивными отходами. Такова наша версия.

Машков закончил есть первое, и девушка в белом халате принесла ему второе. Собеседники замолчали, думая каждый о своем.

– Предположим, что программа компьютера была изменена, – прервал молчание Дронго, – но как могло получиться, что они пронесли заряды мимо дежурного офицера и это осталось незамеченным?

– А вы думаете, охранники спрашивают, что именно носят одетые в спецодежду сотрудники Центра? – ответил вопросом на вопрос Машков. – Никому и в голову не могло прийти проверять, что они там несут. Их лаборатория расположена внизу, и сотрудники службы безопасности не вмешиваются в научный процесс, таковы строгие правила.

– Черт возьми, – пробормотал Дронго, – какие дурацкие правила. Получается, что ваши офицеры охраняют Центр от внешних врагов, а не от внутренних.

– Получается так, – согласился Машков.

– Эти ЯЗОРДы очень тяжелые?

– Одному человеку они не под силу. Но двое справятся. И довольно легко.

– Досье на погибших у вас, конечно, есть?

– Они у Земскова, но я думаю, их можно взять, это не проблема.

– Они вывезли заряды под видом радиоактивных отходов?

– Да. Нам кажется, что именно так. И видимо, Мукашевич, тот самый исчезнувший водитель, был непосредственно замешан в этом.

– Я не думаю, – сказал Дронго.

– Что?

– Нет, ничего. У вас есть еще какие-нибудь соображения?

– Больше нет. Наши офицеры проверяют: где могли перегрузить заряды, если их действительно вывезли на этом автомобиле. С другой стороны, эту идею подали нам ученые, работающие в составе комиссии. Иным путем вывезти что-либо из Центра шансов практически нет. Ни единого. У них была единственная возможность воспользоваться автомобилем, который вывозил отходы именно десятого числа. Что они, очевидно, и сделали. А одиннадцатого оба погибли. И вот теперь мы нигде не можем найти Мукашевича, исчезнувшего сразу после того, как мы обнаружили пропажу зарядов.

– Интересно, – пробормотал Дронго, – очень интересно. Мне нужно будет поработать с личными делами сотрудников Центра и сотрудников службы безопасности. Как вы думаете, полковник, мне разрешат это?

– Нет, – ответил Машков, – точно не разрешат. У нас даже не все офицеры имеют доступ к такой информации. Вы же понимаете, что это особый Центр. У него свои специфические задачи. Раньше он был полностью в ведении Министерства среднего машиностроения и КГБ. Потом его передали Министерству обороны, но степень секретности Центра осталась. Нет, я думаю вам не разрешат...

– И все-таки я буду настаивать.

Машков закончил есть и благодарно кивнул сидевшей в стороне девушке, которая терпеливо ждала, когда они закончат ужинать. Подойдя к ним, она убрала тарелки и тихо спросила:

– Чай пить будете?

– Если можно, – улыбнулся Машков, и девушка пошла на кухню. – Мы проверяем обычный путь транспортировки отходов, – продолжал полковник, – но пока ничего не смогли обнаружить. Никто не мог даже подумать, что такое возможно. Мы так привыкли к стабильной системе безопасности.

– Замкнутые системы всегда уязвимы, если происходит замыкание в самой сети, – задумчиво проговорил Дронго, – вы расходуете столько сил и средств на защиту подобных центров, не ожидая, что удар возможен совсем с другой стороны.

– Но это просто фантастическое стечение обстоятельств. Да еще Степанов ушел в отставку. Это мой предшественник, – пояснил Машков. – Все так несчастливо наложилось друг на друга. Ученые говорят, что подобное роковое невезение случается чрезвычайно редко. И Степанов уходил, и замену ему пока не нашли, и оба молодых ученых как-то вышли из-под контроля. Да и жизнь у них не заладилась. У одного были неприятности с женой, которая уехала с ребенком из поселка, другой вообще был холостой. Сотрудник службы безопасности, дежуривший девятого июня, был новичком и многого не знал. Он даже не помнит, выносили они что-то или нет. Да еще их внезапная смерть. В общем, все получилось так непредсказуемо сложно... И еще Кудрявцев разрешил погибшим поменяться сменами, забыв сообщить об этом, как полагается по правилам. Он вспомнил об этом только несколько дней назад.

– Мне обязательно нужно будет посмотреть личные дела сотрудников Центра, – снова убежденно сказал Дронго, – иначе у меня ничего не получится.

– Тогда обращайтесь к генералу Земскову. Он сейчас здесь главный. Сырцов пока отстранен от исполнения своих обязанностей. Они вместе с Волновым были даже сначала арестованы, но затем по настоянию директора их освободили и взяли подписку о невыезде.

– А директор сильно переживает?

– Не то слово. Он постарел на десять лет.

– Вы можете завтра со мной пройтись по всему маршруту? – попросил Дронго. – Я бы хотел спуститься в хранилище. Там ведь, наверно, существует своя система шифра?

– Да, конечно. Пароль меняется каждый день. Это тоже одно из условий безопасности.

– И кто его знал?

– Только начальник службы безопасности полковник Сырцов. И его заместитель подполковник Волнов. Обычно знали кодовое слово директор Центра и его заместитель. Больше никто.

– Академик Добровольский и Кудрявцев? – уточнил Дронго. – Правильно?

– Точно. Но есть еще ключи, точнее, магнитные карточки. Только у Добровольского и Сырцова. И открыть двери в хранилище можно лишь одновременно обоими ключами. И, конечно, набором известного кода.

– У кого еще могли быть ключи?

– Только у них. Мы проверяли, ключи не похищали и не подделывали. Впрочем, это невозможно сделать. Это не обычные ключи, как я сказал, а специальные магнитные пластины, карточки, информацию на которых даже теоретически невозможно подделать. Там цифровой код. Тридцатизначное число. Это надежнее, чем даже отпечатки пальцев. Вообще-то я не имею права рассказывать вам об этом, но карточки действительно невозможно подделать.