Надежда гардемарина - Файнток Дэвид - Страница 23

– Он должен поставить свою подпись в журнале! Сможет он это сделать после обеда?

– Возможно. Но ручаться не могу.

– Но он сказал, что назначает Вакса. Я слышал. И вы тоже. – Я смотрел ей в глаза, надеясь, что она меня поддержит.

– Я ничего подобного не слышала, – заявила она без обиняков, – а вам не следовало бы врать, как-никак, по законам Генеральной ассамблеи вы джентльмен!

Я покраснел до ушей:

– Доктор, он должен подписать этот приказ.

– Остается лишь надеяться, что он будет в состоянии это сделать, когда проснется, – сказала она и добавила: – Вообще-то я полностью с вами согласна. Для безопасности корабля просто необходимо, чтобы он подтвердил назначение Вакса.

– Но вы не…

– Нет, на такое я не пойду. И не предлагайте мне больше. Это приказ, попробуйте только не подчиниться. Подтвердите.

Я не знал, что у нее такой жесткий характер.

– Есть, мэм. Командир ничего не говорил, а я ничего не слышал. Вы правы на все сто. Что-нибудь еще, мэм?

– Да, Ник. Необходимо до конца осознать свой долг. Вы присягали и обязаны соблюдать все пункты устава. Это все. Верю, что с Божьей помощью командир изъявит свою последнюю волю. И вам, молодой человек, лучше молиться, чем интриговать.

– Да, мэм. – Она была права. Вакс ждал в приемной:

– Что происходит?

Теперь он вправе знать. И по дороге в кубрик я рассказал ему о своем разговоре с Мальстремом.

– Знаешь, Вакс, я просил командира назначить тебя лейтенантом. Все сам записал в журнал, ему осталось только поставить подпись.

– И?..

– Не подписал. Потерял ориентацию. Я уговаривал доктора Убуру подтвердить его устный приказ о твоем назначении, но она заявила, что ничего подобного не слышала. Говоря по правде, этого и не было.

Вакс взял меня за руку. Последнее время на «Гибернии» это вошло в привычку.

– Почему ты считаешь, что это необходимо?

– Вакс, что, черт возьми, происходит после смерти командира? Хочешь, чтобы я взялся за управление кораблем?

Думаю, такое не приходило ему в голову, да и сам я только дня два назад об этом подумал.

– О Господи!

– Да. Остается взывать лишь к Богу. – Мы оба закрыли глаза. – Подождем час-другой. Он подпишет. Должен подписать. – До самого кубрика мы не произнесли больше ни слова.

После второго завтрака я попросил прийти в лазарет главного инженера Макэндрюса, и мы вместе с ним, доктором Убуру и Ваксом ждали, когда командир проснется. Спал он неспокойно, метался в постели. Тишина в ярко освещенной комнате становилась невыносимой.

Прошло несколько часов, а командир все не просыпался.

– Вы не могли бы дать ему что-нибудь? – обратился я к доктору Убуру. – Например, стимулирующее?

– Могу, только это его убьет, – процедила она сквозь зубы. – Жизнь в нем угасает.

– Он должен проснуться лишь для того, чтобы расписаться в журнале или хотя бы отдать распоряжение устно!

Она покачала головой, но немного погодя все же сделала командиру укол. Главный инженер сидел у кровати больного, доктор – за столом. Вакс с бесстрастным видом прислонился к стене. Я нервно мерил шагами комнату.

– Ники. – Командир посмотрел на меня широко открытыми глазами.

– Да, сэр. – Я взял головид с журналом и быстро подошел к кровати.

Командир судорожно сглотнул и сощурился, стараясь сфокусировать на мне взгляд.

– Ники… ты мой сын, – едва слышно произнес он.

– Что? – Голос у меня дрогнул. Не иначе как мне померещилось. Прерывисто дыша, я склонился к командиру.

Он погладил меня по щеке:

– Ты мне… как сын. Своего никогда не было.

– О Господи! – Я не сдержал слез.

Он нащупал рукой мое лицо, снова погладил.

– Я умираю, – словно не веря, произнес он. Ненавидя себя, я настойчиво сказал:

– Сэр, исполните ваш долг! Скажите, что назначаете Вакса лейтенантом. Пусть главный инженер Макэндрюс и доктор услышат ваш приказ.

– Сын мой. – Рука командира бессильно упала. Он перестал дышать. Я в отчаянии повернулся к доктору, но тут из груди командира вырвался хрип. Он не сводил с меня глаз. Лицо посинело. Глаза закрылись.

Доктор Убуру сделала ему внутривенное вливание. Мы ждали, пока жидкость, капля за каплей, проникала в тело. Процедура была такой же, как сто лет назад. Командир лежал, открыв рот, без сознания.

– Сделайте же что-нибудь! У вас столько приборов, помогите ему! – скорее приказал, чем попросил я.

– Это не в моих силах, – ответила она резким тоном. – Я могу заставить его сердце биться, могу даже его заменить. Могу снабдить кислородом его кровь, чтобы ему было легче дышать. Могу очистить кровь с помощью диализа и даже заменить печень. Мы ведь тут талантливые, не так ли? Но я могу сделать только что-то одно, а не все сразу. Он умирает! Внутри у него все сгнило. Он как перезревшая дыня, которая вот-вот треснет. Меланома поразила весь организм.

Своими словами Убуру буквально пригвоздила меня к стене.

– Меланома у него в желудке, в печени, в легких, в толстой кишке. Он слепнет. У него самая тяжелая форма меланомы Т, к счастью очень редкая. И я ничего не могу сделать. Ничего! Только вручить его Яхве.

По щекам ее струились слезы.

– Помочь ему уйти с миром. – Главный инженер тяжело поднялся. – Ник, оставайся с ним. Если он придет в себя, то подпишет. Или скажет, а доктор Убуру будет свидетелем. Сидеть здесь бесполезно. – Он ушел.

– Останешься со мной, Вакс?

Вакс весь кипел. Я никогда не видел его таким разъяренным. Он хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и выскочил, хлопнув дверью.

На ужин я не пошел и сидел на стуле, который освободил главный инженер. Командир то дышал ровно и глубоко, то прерывисто. Поздно вечером доктор Убуру положила ему на лицо кислородную маску, добавив в кислородную смесь медикаментозные пары. Но вряд ли что-то могло больному помочь. Она послала медбрата в столовую за едой для меня. Я ел, не сводя глаз с неподвижного тела под одеялом. Потом задремал.

– Я посижу с ним, Ники, – сказала доктор Убуру. – Иди спать.

– Позвольте мне остаться. – Это было скорее требование, чем просьба. И доктор Убуру, видимо, поняла это по выражению моих глаз. Она кивнула, проверила сигнальные мониторы по обеим сторонам кровати и вернулась в приемную. Я дремал, просыпался, снова дремал. От яркого света тишина казалась еще более гнетущей. Я устроился поудобнее на стуле и уснул.

Проснулся я на рассвете и обнаружил, что командир не дышит. Позвал доктора Убуру. Она пришла и встала рядом со мной у его неподвижного тела, накрытого белой простыней.

– Сигнал тревоги! Почему он…

– Я отключила его. – В моих глазах она прочла обуревавшие меня чувства.

– Единственное, что я могла для него сделать, это дать ему спокойно уйти.

Ошеломленный, я снова опустился на стул. Не знаю, сколько времени я просидел в одиночестве. Потом услышал сигнал смены утренней вахты и поднялся. В приемной ждала доктор Убуру.

– Я хочу встретиться с главным инженером и пилотом Хейнцем, – сказала она.

Я ничего не ответил.

Я шел по коридору, словно в тумане, никого и ничего не видя. В кубрике застал Сэнди и Алекса. Алекс только что вернулся с вахты и лежал на койке. Сэнди при моем появлении встал.

– Уйдите оба. – Они кинулись к люку. Я снял китель и лег. Голова шла кругом, но о сне не могло быть и речи. Из коридора доносились какие-то звуки. Я попытался отключиться, но не смог и лежал в полном оцепенении.

Через несколько часов в люк постучал Алекс:

– Мистер Сифорт…

– Не заходи!

– Есть, сэр. – Люк захлопнулся.

Я зарылся головой в подушку, надеясь выплакаться, но слез не было.

Проснулся я уже днем. Мучила жажда, я встал, набросил китель и пошел в умывальную. Пил прямо из-под крана, набирая воду в ладони, и когда увидел свое отражение в зеркале, испугался. Волосы всклокочены, под глазами мешки.

Я плеснул в лицо холодной водой и вернулся в кубрик. Переоделся, причесался. И спустился в корабельную библиотеку на второй уровень за головидными чипами по военно-космическому законодательству и кодексу поведения издания 2087 года. Принес их в кубрик и сел на койку.