Практическая магия - Смит Дебора - Страница 63

– Помедленнее, прошу тебя, – попросила я, едва успевая про себя переводить.

Она на мгновение запнулась, потом продолжала:

– Мои друзья только что видели, как Квентин подъехал к фабрике.

Я протянула ей йогурт и помчалась туда же. Расстояние от больницы до фабрики можно было преодолеть бегом за две минуты. Прохожие оборачивались мне вслед.

Фабрика возвышалась над веткой железной дороги, словно кирпичный улей. С одной стороны к ней пристроились тяжелые трейлеры-рефрижераторы. Специальные вагоны-холодильники дожидались погрузки с другой стороны. Парковка была полна машин, принадлежащих служащим и рабочим. Я простонала, пробегая мимо седана Квентина, нашедшего место на стоянке для посетителей.

– И ты его впустила, Мэдди? – обрушилась я на секретаршу в приемной. Когда-то мы с ней учились в одном классе.

Она подняла руки, словно защищаясь от моих обвинений.

– Мистер Джон велел пропустить мистера Рикони, если он здесь появится. Иди и сама посмотри.

Я была совершенно сбита с толку. Пройдя по длинному коридору, я оказалась у высоких двойных дверей. Служащие столпились возле них.

– Мы не слышали ни шума, ни криков, – обратился кто-то ко мне. – Но Рикони только что туда вошел.

Я собралась уже войти, но остановилась, прислушиваясь, и ничего не услышала. Решила было постучать, но передумала и толкнула дверь. Мистер Джон сидел в кресле у большого окна, откуда открывался живописный вид на Тайбервилл, украсивший бы любую открытку. Квентин стоял у того же окна.

Они оба повернули ко мне головы, как только я переступила порог. Мистер Джон выглядел обрюзгшим и старым, белесый пушок осенял его лысую голову. Он всегда очень хорошо одевался, отдавая предпочтение шелковым и льняным тканям, не забывая и об эмблеме компании. Но теперь передо мной был бедный старик в рубашке-гольф и мятых брюках. Его глаза за очками с толстыми стеклами, которые он всегда носил не на людях, покраснели, веки набрякли. Он явно плакал за несколько секунд до того, как я вошла в комнату. Увидев меня, мистер Джон закрыл лицо руками.

– О, дорогая, – простонал он, – я не хотел причинить боль ни тебе, ни Артуру.

– Слишком поздно для пустых сожалений, – вмешался Квентин. Его лицо оставалось холодным и печально-непроницаемым. – Мы пришли к соглашению, – обратился он ко мне. – В кампусе колледжа Маунтейн-стейт, на том месте, где стояла скульптура, будет установлена бронзовая мемориальная табличка. На ней будет написано, по какому случаю была заказана скульптура, кто ее заказал и кто ее сделал. Бетти Тайбер Хэбершем. Том Пауэлл. Ричард Рикони. – Он помолчал. – Я также должен получить письмо с извинениями, которое смогу отвезти матери.

Мистер Джон поднял голову и посмотрел на меня.

– Могу я что-нибудь сделать для тебя, Урсула?

– Мне нужны те двести долларов, что вы заставили моего папу заплатить за Медведицу. Отдайте их в фонд борьбы с полиомиелитом.

– Хорошо.

– И я хочу, чтобы вы позволили Эсме приезжать в “Медвежий Ручей”, когда ей захочется. – Мистер Джон кивнул. – Это все.

Его лицо сморщилось.

– Я бы отдал все мои деньги, все, что у меня есть, только бы повернуть время вспять.

– Я бы тоже, – прошептала я, готовая расплакаться. – Я бы вернулась назад лет на двадцать пять. Медведица бы стояла в кампусе. И моя мама осталась бы жива. – Я посмотрела на Квентина. – А ты бы смог спасти твоего отца. – В глазах Квентина я увидела боль от незаживающей раны, но все-таки он согласно кивнул.

Мы вышли, оставив мистера Джона предаваться сожалениям о прошлом. Свои сожаления мы забрали с собой.

Артур совершенно безучастно сидел в плетеном кресле, пока Освальд и я, взгромоздившись на лестницы, приставляли голову Медведицы на место. Доктор Вашингтон и другие обитатели фермы с тревогой следили за нами. Железная абстрактная голова чуть покачивалась на тросах, свисающих со стрелы огромного крана, при помощи которого ставили на место кабины грузовиков и тракторов. За рычагами сидел сын одного из соседей, настоявший на том, что должен нам помочь. Мне казалось, что за несколько дней, прошедших после возвращения Квентина, на нашей ферме перебывали все жители округа, и каждый из них предлагал свою помощь.

– Еще дюйм, вот так, хорошо, – руководил нашими действиями Квентин, тоже стоявший на лестнице, прислоненной к плечу скульптуры. Он махнул нам рукой, чтобы мы слезли и отошли подальше, опустил защитный экран и зажег горелку сварочного аппарата, держа ее рукой в толстой брезентовой рукавице.

– Не смотри на горелку, следи за искрами, – крикнула я Артуру.

Повинуясь моему кивку, Лиза поспешила к нему:

– Следи за огненными бабочками, Артур, – заворковала она, опускаясь на землю возле кресла.

Он ничего не ответил. Когда Квентин впервые появился в его палате, глаза моего брата засияли.

– Брат-медведь, – прошептал он и подался к нему навстречу. – Я знал, что ты вернешься. У меня еще остались камешки. – Потом Артур откинулся на подушки и заплакал. – Но теперь уже поздно. Мама-медведица умерла.

Что бы мы с Квентином ни говорили, как его ни уговаривали, Артур не изменил своего мнения.

Конец горелки коснулся излома между туловищем и головой скульптуры. Посыпались искры. Медленно, но уверенно свежий сварной шов затягивал рану Медведицы.

Артур плотнее завернулся в тонкий плед, которым я укрыла его, хотя сентябрьский день выдался теплым. Я подошла и встала рядом с ним, убрала волосы с его лба.

– Это напоминает мне тот день, когда папа привез Медведицу домой, – сказала я. – Он приварил ее лапы к железным стержням, заделанным в бетонное основание. Мы с мамой сидели под деревом и смотрели на искры. Это было так красиво. Хочешь я расскажу тебе об этом еще раз?

– Нет. Теперь мне от этой истории становится грустно.

Я почувствовала, как он задрожал. Я обошла кресло и опустилась перед братом на колени.

– Почему, малыш?

Артур посмотрел на меня. В его глазах плескалось отчаяние, готовое пролиться слезами.

– Потому что мама-медведица больше не может говорить со мной. Она не возвращается. Мы должны устроить для нее похороны.

– Нет-нет, что ты. Медведица хорошо себя чувствует. Посмотри, она почти совсем такая, какой была раньше. Добрые эльфы помогают Квентину вылечить ее.

Артур нахмурился, погрузившись в собственные размышления. Его руки вяло лежали поверх пледа. Я нежно сжала его пальцы.

– Малыш, Медведица живет по другим законам. Ее нельзя убить, даже разрезав на части. Она живет здесь. – Я указала пальцем на свою голову, потом на его. – И мама-медведица по-прежнему хочет, чтобы Квентин привез ей друга ее породы, которого она сможет полюбить.

Артур слушал внимательно, но в ответ на мои слова только вздохнул.

Позже мы с Лизой отвели его в дом, чтобы он немного поспал. Брат уснул в своей детской кровати под пестрым стеганым одеялом из гусиного пуха, которое нам отдала миссис Грин, потому что как-то раз Артур залюбовался им в ее доме. Квентин закончил чинить Медведицу, когда солнце уже село. В холодном, розово-лиловом предзакатном воздухе падали и гасли последние искры, яркое пламя горелки погасло. Он спустился вниз. Мы стояли вдвоем, и нас окружала полутьма, которую поэты и меланхолики называют сумерками.

Железная Медведица смотрела на нас и поверх наших голов, такая же величественная, как и прежде. Я обняла себя за плечи.

– Разница между мной и Артуром в том, что я росла, мучаясь желанием разрезать ее на части, – призналась я. – Я думала, что мои чувства с годами не изменятся. Но сейчас я рада, что с ней все в порядке.

Квентин замер. Его плечи поникли, и я поняла, насколько сильно он устал. Он запихнул рукавицы за пояс рабочих штанов, и они выглядели, как давно забытые модниками краги.

– Я хуже тебя. Мне всегда хотелось уничтожить все скульптуры, созданные моим отцом. – Его интонация заставила меня печально посмотреть на него. – Теперь нет никакой разницы, – продолжал он, – но когда-то я любил все, к чему он прикасался.