Утраченный идеал - Дункан Дэйв - Страница 23

Внезапно все тесто поднялось, и в работе наступил перерыв. Бель начала прибираться, потом вспомнила:

– Вы сказали, что проголодались. Чего хотите?

– Чего-нибудь.

Его камзол был обсыпан мукой. Она протянула руку и остановилась в нерешительности – кто он и кто она.

– Я не многое умею. – Бель отвела глаза и добавила: – Вы позволите? Вообще-то мне приходится только печь хлеб.

– Тогда, пожалуйста, омлет.

Она поставила на раскаленные кирпичи сковородку и повернулась к кладовке.

– Сколько яиц?

– Двенадцать.

Бель повесила сковородку на крючок и сняла другую, побольше.

– Очень большой получится омлет. Он пожал плечами:

– Весной всегда много яиц. Когда они есть, я их ем.

Она вернулась с дюжиной яиц в фартуке.

– Что еще? Сыр? Шалот?

– Не указывайте мне, как убивать людей, Бель, а я не стану указывать вам, как готовить омлет.

Она с изумлением обнаружила, что и сама улыбается,

5

Лорду Вассайлу Лавилль не понравился. Город не должен быть таким большим и таким... непредсказуемым. Большая его часть была вполне привычной, традиционной и напоминала Грандон – узкие, вьющиеся между высоких зданий улочки, все аккуратно спрессовано за древними стенами. Так и нужно. Но зачем сносить целые кварталы? Зачем сжигать старые постройки, заменяя их щегольскими особнячками и открытыми площадками, напоминающими отсутствующие зубы во рту старика?

Нельзя сказать, что его так уж занимали городские пейзажи – не до того. Каждое покачивание кареты отзывалось пожаром в ноге. Колики мучили сильнее, чем в предшествующие дни. Оставалось только надеяться, что местные заклинатели не даром едят хлеб и знают свое дело.

Не понравилась ему и Палата Стихий. Палата должна быть небольшой, создавать атмосферу интимности, загадочности, способствовать торжественному призыванию духов. А здесь – просторное и светлое помещение, стены с причудливыми завитушками, позолота и эмаль. К тому же все восемь стен одинаковые, кроме той, что с дверью. На полу выложен какой-то орнамент, так что октаграмма почти неразличима. Непонятно даже, куда кому становиться.

Четверо крепких слуг вынесли из кареты его кресло и перенесли лорда внутрь. Рядом суетились заклинатели в белых одеждах. Они настояли на том, чтобы снять с него плащ, камзол, рубашку, и приложили уши к его груди.

– Подагра! – заревел лорд. – Нога! У меня болит палец!

– Подагра поразила палец, – согласился главный целитель, – но причина беспокойства – увеличение сердца.

– Ба! Это чужеземное вино... все из-за него.

– Чтобы излечить подагру, нужно противопоставить духам жара духов воды, да? Но сердце требует стихий жара и воды, а также стихии времени и подавления стихии смерти.

Они привычно зашептались, разворачивая и сворачивая свитки.

У стены, как всегда, уже стоял один из его Клинков. Серый. Аркелл. Вассайл махнул рукой:

– Где капитан Бомон?

– Не знаю, милорд.

– Сэр Оук?

Мальчишка закрутился.

– Думаю, они вместе, милорд, но где – не знаю.

– Хм! У меня есть распоряжение для Бомона. Сегодня вечером я должен быть во дворце его величества.

Аркелл успокоительно улыбнулся:

– Старший предупредил нас. Мы с нетерпением ждем чести оберегать вас.

Бомон был на месте вчера, когда герольд доставил приглашение – стоял в углу, изображая статую, но ушки-то работали, как у вымуштрованного дворового.

– Официально я ничего ему не говорил. И не желаю, чтобы Клинки подслушивали, а потом разносили сплетни!

Юнец дерзко задрал выбритый подбородок, показав крепкую, бугристую шею.

– Клинки никогда не сплетничают, милорд! Бомон сказал сэру Оуку и мне, что мы должны быть готовы. Это в интересах дела. Никому из посторонних о наших планах мы не рассказываем.

Вассайл хмыкнул. Заклинатели продолжали совещаться. Они что, никогда не видели больного подагрой?

– Я собираюсь с визитом в лагерь, к сэру Диксону.

– Как пожелаете, милорд.

– Но я плачу за трех настоящих воинов, а не за одного робкого мальчишку. Как ты можешь меня защитить, а?

«Робкий мальчишка» постарался принять вид бывалого вояки.

– Я – Клинок. Чтобы добраться до вас, им придется убить меня.

– Ты меня не убедил. Почему здесь нет капитана Бомона?

– Не знаю, милорд.

Лорду Вассайлу не оставалось ничего, как удовольствоваться этим ответом.

Заметив, что заклинатели начали расходиться по местам, Аркелл поспешно отступил от октаграммы к стене. Слишком близко. По коже разбежались мурашки, словно он наступил на муравейник. Аркелл был чувствителен к спиритуализму.

Ему хотелось, чтобы случайности дали другого подопечного, и тем не менее этот древний монстр обладал кое-какими достойными восхищения качествами. Ни боль, ни болезнь не пошатнули его фанатичной верности королю и мужества.

Где же остальные? Вернувшись в посольство на рассвете – после запоминающейся и сильно облегчившей кошелек ночи, – Аркелл обнаружил на посту Оука. Тот сообщил, что Бомон отыскал на кухне настоящее сокровище, самую прекрасную в Исилонде девушку, и отправился на прогулку по городу. Удачи ему!

Но их подопечный исполнял королевское поручение в чужой стране, а его Клинки были совсем еще «зеленые». Благоразумие требовало, чтобы его сопровождали по крайней мере двое. А если благоразумие молчит, то Великий Магистр молчать бы не стал.

Аркелл подумал, что почтенный лорд Роланд устроил бы немалый разнос, узнав о проделках Бомона. Похоже, так же был настроен и лорд Вассайл.

Не его, Аркелла, вина, что ему недостает свирепости. Он подходит под стандарты Айронхолла, а это самое главное.

Дрожь била его сильнее. Поскорее бы кончилось заклинание!

Когда все завершилось, лорд Вассайл громовым ревом потребовал сапог. Потом обозвал Хагфилда – принесшего сапог, но забывшего носок – наитупейшим из идиотов и приказал слуге снять свой носок. Оставив Хагфилда расплачиваться с заклинателями, лорд устремился к выходу, Его усадили в седло, и Аркелл едва успел вскочить на коня. Так, вдвоем, они и поехали.

Вассайл редко ездил иначе чем галопом и не собирался изменять правилам даже на узких улицах Лавилля. Достопримечательности не интересовали его, но Аркелл с удивлением поглядывал на совершенно необычные правительственные здания и аристократические особняки – каменные строения торчали между старыми деревянными и тростниковыми крышами, как пробивающиеся во рту ребенка коренные зубы. Конечно, там и тут разгуливали куры и свиньи, да и улицы нуждались в хорошем ливне, который смыл бы накопившийся мусор, но все же Лавилль представал городом более внушительным, чем Грандон. Бедняки уже убрались за крепостные стены, а самые нищие обитали в лачугах на почтительном расстоянии от тех же стен.