Дом там, где сердце - Фаррел Шеннон - Страница 18

Мюйрин видела и то, какую неловкость он испытывает от того, что у него такой бедный дом, и как отчаянно старается произвести на нее хорошее впечатление. Хуже всего было то, что все это ее ничуть не волновало. Но и нельзя было показать ему, что неловкость его поведения замечена, это могло его обидеть. Видно, что он очень гордый.

Мюйрин с грустью отметила, что Локлейна смущали его жилье и пища, казались ему не слишком подходящими для нее. Но были вещи гораздо хуже, чем небольшой соломенный домик и тушеный кролик – например, не иметь дома, голо­дать, и все это ожидает их в недалеком будущем, если ей не удастся вскоре привести все в порядок.

Мюйрин перевернулась на бок и заставила себя подумать о прекрасных пейзажах, которые видела за окном по пути из Дублина. Голубые и зеленые озера Ферманы. Там много жилищ и похуже этого. За время своих разъездов по Шотландии она видела гораздо более безрадостные места. Она обязательно справится. Она должна.

Хоть она и пыталась выбросить из головы мысли о Локлейне, последнее, о чем она подумала, был их жаркий поцелуй в коляске и прямой взгляд его блестящих серых глаз.

Глава 9

После бессонной ночи, во время которой она только и делала что ворочалась, Мюйрин встала рано утром. Одевшись, она пошла набирать насосом воду и разожгла огонь с помощью торфа, который набрала из кучи за домом. Затем занялась при­готовлением каши для них, а еще умылась, пока вода была го­рячей.

Локлейн вышел из своей комнаты и побранил Мюйрин за то, что она не осталась в постели подольше.

– Со мной все в порядке, правда. Я очень хорошо спала, – соврала она. Она была уверена, что, если признается, что ей плохо спалось, то Локлейн подумает, будто это из-за того, что ей пришлось спать на полу.

Однако Циара из спальни услышала их разговор. Когда Мюй­рин вышла, чтобы набрать еще одну корзину торфа, Циара, войдя в комнату, заметила:

– Она ужасно спала. Всю ночь крутилась и стонала во сне.

– Знаю, я слышал, – озабоченно отозвался Локлейн. – Но, по-моему, сегодня утром она спокойна и вовсе не грустна.

– Я думаю, это потому, что ей пока все так непривычно и не­знакомо здесь, вдалеке от дома.

– И все же это странно. За последние две ночи у нее не было никаких кошмаров, – рассеянно произнес Локлейн, поедая свою кашу.

Он поднял взгляд и встретил недоуменный взгляд сестры, когда она воскликнула: «Что ты сказал?»

– После смерти Августина мы жили в одном номере, чтобы я мог за ней присмотреть. Кроме того, так дешевле, а ты знаешь, как у нас сейчас туго с деньгами. В то время это было целесо­образно, – объяснил он с невинным видом, хотя почувствовал, как непривычная краска смущения постепенно залила его щеки. – Мюйрин, мне показалось, чувствовала себя хорошо, может, даже слишком хорошо.

Циара фыркнула:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я виделся с отцом Бреннаном, когда был в Дублине. Он был так любезен, что позаботился о похоронах, хотя Августин умер при особых обстоятельствах. После церемонии он предупредил меня, что Мюйрин может замкнуться в себе, при этом изо всех сил стараясь держаться ровно и выглядеть нормально. Он боялся, что ей будет слишком тяжело в Барнакилле, когда она узнает об ужасном состоянии дел, и попросил меня быть сверхбдительным. Теперь я прошу тебя о том же. Ты присмо­тришь за ней, попробуешь завоевать ее доверие? В конце кон­цов, если Мюйрин ничего не удастся, нам придется пойти по миру.

Циара выглядела более хмурой, чем обычно, но обещала бра­ту, что попробует.

– Бедняжка. Я вообще не понимаю, как она вышла за Авгу­стина Колдвелла.

Она вздрогнула, затем поднялась из-за стола и принялась неистово драить тарелки.

– Для нее было бы лучше никогда не приезжать сюда. Барнакилла – несчастливое место, – заметила она, окидывая бра­та пытливым взглядом.

Локлейн поднялся со стула и пошел в свою комнату, чтобы умыться и побриться, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит с Циарой на этот раз. Через несколько минут он вышел обратно в чистой рубашке, жилете и брюках и отложил грязное белье в стирку.

Наконец Мюйрин принесла торф. Локлейну не нравилось, что она тащит такую корзину, но он решил промолчать, только подошел и помог поднести корзину к очагу.

Она села за стол, чтобы позавтракать. Он видел, что ее лицо помрачнело. Конечно, ведь она прошлась мимо нескольких до­мов и увидела своими глазами, в какой бедности и нищете жи­вут люди.

Он попытался подбодрить ее словами:

– Нам сегодня нужно многое сделать, правда? А Циара тут собирается помочь вам привести в порядок большой дом. В кон­це концов, она вела здесь хозяйство уже много лет.

Локлейн улыбнулся сестре.

Чашка, которую мыла Циара, выскользнула у нее из рук и раз­летелась на кусочки. Циара принялась подметать, а потом убе­жала в свою комнату и захлопнула дверь.

Мюйрин и Локлейн с недоумением уставились друг на друга.

Локлейн решил было пойти следом.

– Нет, не надо. Просто дайте ей побыть одной, – останови­ла его Мюйрин, протягивая руку, чтобы перехватить его за­пястье.

– Но она же…

–Да, конечно, она расстроена. Все мы расстроены. Ведь как это тяжело для меня – приехать сюда вот так и столкнуться с неприкрытой нищетой, такой, какой я никогда не знала и ко­торая станет намного ощутимее для всех вас, если я не смогу исправить здешние дела. А насколько страшнее это, наверное, для вас, Локлейн, ведь вы помните поместье процветающим. Теперь представьте, как должно быть тяжело сейчас Циаре, которая оставалась здесь и видела, как Барнакилла постепенно приходит в упадок, пока вы были в Австралии. Здесь все страдали. Вы, конечно, и сами видите это? Так что, пожалуйста, будьте терпимы к ней. Вы, наверное, напомнили ей обо всем, что она потеряла.

– Что-то вы вчера вовсе не расстроились, когда продали все свое имущество.

– Люди все разные и по-разному относятся к несчастьям. После того как похоронила Августина, я решила отсечь про­шлое. Что толку сожалеть об ошибках или о том, чего мы не можем изменить? Вы вспомнили о вещах, которые я прода­ла, о платье, коляске. По сути, Локлейн, ни одна из этих вещей не была моей. Да, все они новые. Но принадлежали они Мюйрин Грехем, новоиспеченной невесте. Сейчас же я Мюйрин Грехем Колдвелл, бедная вдова. Я должна научиться соответствовать новой роли. Так что все это для меня не имеет значения, кроме денег, которые мы получили, чтобы начать все сначала. Я сде­лаю все возможное, чтобы переписать все с чистого листа, по­строить заново и свою жизнь, и Барнакиллу.

Локлейн молча добавил торфа в огонь, пока Мюйрин соби­рала осколки и заканчивала мыть посуду. Потом она позвала Циару через закрытую дверь:

– Я иду в дом. Жду вас там, когда вы будете готовы. Локлейн посмотрел на Мюйрин, и взгляд его серых глаз встре­тился с ее взглядом.

– Спасибо, вы так добры к ней.

– Не стоит благодарности. Похоже, ей нужен друг, как, впро­чем, и мне.

Солнце ярко светило, когда она ступила на тропинку, веду­щую от группы коттеджей к особняку. Локлейн следовал за ней, и Мюйрин воодушевленно комментировала все, что видела.

– Здесь есть несколько старых деревьев, и земля, похоже, вполне плодородная. Вот только скал и папоротников здесь поменьше, чем было у нас. А как обстоят дела с пастбищами?

– Хорошо, вот только если бы у нас был скот, но его давно нет. Даже цыпленка едва ли можно найти во всей округе. Все, что у нас есть, – две тягловые лошади.

– Это значит, что мы можем, по крайней мере, добраться до города, – с заметным облегчением отметила Мюйрин.

Локлейн повел ее к переднему фасаду особняка и, открыв дверь массивным ключом, впустил внутрь через главный вход.

Стремительно разбегающиеся мыши и многочисленные пти­чьи гнезда – вот что первое ожидало их в холле. В полутьме она уставилась на паутину, которая была едва ли не единствен­ным убранством дома. Проходя из одной пустой комнаты в дру­гую, она чувствовала, что у нее душа уходит в пятки. Ничего не осталось от былой Барнакиллы, кроме грязи и нищеты, слов­но Августин оставлял за собой лишь мусор всюду, к чему бы ни прикоснулся.