Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри - Страница 33

Целый день вода в реке была красной от крови.

Спустя несколько лет враждующие стороны призвали в третейские судьи[36] Бертрана д'Эзи, сеньора д'Альбре – и мир был быстро восстановлен. Единственное, на что не согласились баски – так это отказаться от мести Пе де Пюйану, ибо они поклялись мстить ненавистному мэру и всему его роду до тех пор, пока не умрет последний из Пюйанов.

Тогда-то мэр и приказал вырыть это подземелье, где ему частенько приходилось отсиживаться, чтобы спасти свою жал­кую жизнь. Все, кто прокладывал эти ходы, были собственноручно убиты злодеем, чтобы никто не мог выдать его убежища. Дом его стоял на том самом месте, где сейчас находится гости­ница моей сестры; вот почему вход в пещеру находится в ее са­ду, а выход – неподалеку от развалин замка Миот. Раньше подземный коридор тянулся до самых руин, но после смерти Пе де Пюйана эта часть коридора рухнула, отчего и образова­лась та дыра, через которую мы выбрались наружу.

И все же страх выгнал мэра из его норы. Он отправился в Бордо, к одному из своих знатных друзей, поселился в его дворце и решил и носа не высовывать на улицу. Когда же он все-таки, облачившись в стальную кирасу, выехал в город под охраной эскорта солдат, то в первой же узкой улочке встретил свою смерть. Он был убит широким кинжалом, вонзившимся в его тело по самую рукоятку чуть выше воротника кирасы.

Его старший сын погиб от руки племянника одного из утопленных дворян, а младшему удалось спастись, но только потому, что он бежал в Англию и навсегда остался там.

Вот и вся история, – завершил свой рассказ Антонио Ла­го. – С тех пор и на замке, и на подземелье лежит страшное заклятие. Говорят, что Пе де Пюйан продал свою душу дьяво­лу, взяв с того обещание, что всякий раз, когда в его подзе­мелье ступит нога чужака, почва разверзнется и поглотит пришельца… Это правда, спросите кого хотите… Да сегодня вы и сами получили тому подтверждение. Ведь один из ваших исчез бесследно, и мы так и не нашли его труп.

Французы сникли. В Париже они вышучивали всех и вся, но здесь, среди этих омытых кровью и овеянных поразительны­ми преданиями камней, они были готовы поверить любой чепу­хе.

Не умея объяснить исчезновение Филиппа Мантуанского естественными причинами, они с уверенностью приписали его вмешательству потусторонних сил. И уж конечно, никто не сомневался в том, что Гонзага давно мертв!

– Я еще раз обойду развалины, – произнес проводник, внимательно вглядевшись в лица расположившихся вокруг него дворян. – Если я ничего не найду, то вряд ли нам стоит здесь задерживаться; это небезопасно, я чувствую, как земля трясется у меня под ногами.

Охваченные беспокойством, французы опустили головы и уставились на землю, вздрагивая всякий раз, как в траве про­шмыгивала юркая ящерица.

– Подождите немного, господа, – произнес баск, – че­рез пять минут я буду в вашем распоряжении.

И он исчез за обломком стены.

Если бы кто-нибудь из незадачливых клевретов Гонзага ре­шился поднять глаза на своего проводника, то он увидел бы, что на губах баска застыла ехидная усмешка, и понял, что их всех провели. Однако никто так и не взглянул вслед Антонио.

Внезапно раздался страшный вопль; в ту же минуту стая ворон с громкими криками взлетела с единственной сохранив­шейся башни и, шумно хлопая крыльями, расселась на развали­нах.

Проводник не возвращался!

– Бедный парень сказал правду, – побледнев, произнес Монтобер. – И сам пал жертвой… Идемте отсюда.

Понурые и несчастные, приспешники Гонзага направились в Байонну.

Отчаянный крик, изданный Антонио Лаго, был, разумеет­ся, всего лишь уловкой. Молодой горец попросту соскользнул в канаву, скрытую от любопытных взоров ковром из густого плюща; это место в развалинах было ему хорошо известно, не раз прятался он здесь от лучей палящего солнца.

Подождав, пока дворяне уйдут, он, улыбаясь, выбрался из своего убежища.

Затем баск зажег факел и вновь спустился в подземелье. Антонио не сомневался, что один он непременно разыщет Гон­зага.

– Я-то знаю, где его искать! – усмехнулся он, вспомнив, как отговорил своих спутников свернуть в коридор, ведущий к водопаду.

Сейчас же юноша уверенным шагом направился именно туда.

Плотно сжатые губы и глубокая складка на лбу свидетель­ствовали о том, что он хорошо осознает всю серьезность заду­манного предприятия. Те, кто встречался с басками, знают, что если кто-то из них принял решение, то он, забыв о жалости, не остановится ни перед чем, лишь бы выполнить его.

Потомок смельчака, некогда крошившего алебардой байонцев Пе де Пюйана, шел на поиски человека, которого собирался убить, потому что тот был трусом и подлецом. Когда он отыщет его, негодяю придется распрощаться с жизнью…

Антонио уверенно ступил в коридор, куда не осмелились зайти французы. Он двигался медленно, тщательно осматривая землю, и скоро заметил долгожданные следы.

Внезапно свод подземелья взметнулся ввысь, и перед бас­ком открылся проход в гигантскую расселину. Можно было подумать, что когда-то давно сказочный великан одним ударом чудовищного топора ловко расколол гору.

Проход был узким, с обеих сторон угрожающе выступали острые камни; кое-где они напоминали своими очертаниями че­ловеческие лица, по которым, словно слезы, сбегали оседавшие на стенах капельки влаги. Казалось, что это плакала подверг­нувшаяся насилию скала.

Вода, полновластная хозяйка этих мест, рокотала, сбегая с утеса на утес и наполняя расселину оглушительным ревом.

Лаго еще не видел водопада, но уже чувствовал его бли­зость: лицо баска было исколото мириадами острых мелких брызг, от которых пламя факела изгибалось и дрожало, готовое вот-вот погаснуть.

В темноте он ни за что не смог бы найти того, кого искал, поэтому ему пришлось укрывать пламя полой куртки.

На мокром песке четко отпечатывались его следы, но сей­час он не собирался уничтожать их. Главное, что следы другого человека упорно вели юношу вперед, на берег Гава…

Сумеет ли Гонзага вовремя остановиться?

Бездонная пропасть была всего лишь в нескольких шагах. Потоки воды стремительно обрушивались в нее и со страшным грохотом исчезали во тьме. Так было испокон веков…

Брат Хасинты раздул факел и принялся исследовать по­чву…

Внезапно он остановился.

Перед ним на земле лежал Гонзага. Глаза его были закры­ты, лицо бледно; казалось, он заснул навеки. Вначале баск ре­шил, что тот, кого он искал, мертв, но, приглядевшись, Антонио заметил, как судорожно вздрагивают губы принца. Этот страшный оскал не оставлял сомнений: душа Филиппа Мантуанского была чернее ночи, а совесть его отягощало мно­жество грехов…

Так что же случилось с Гонзага после того, как он рас­стался со своими спутниками?

Мы видели, как принц, охваченный безудержной яростью, бросился вперед, высоко подняв свой факел и потрясая шпагой.

В ту минуту он не слышал голоса разума; мысль о том, что Авроре удалось скрыться от него и Лагардер не только полу­чит девушку, но и отомстит ему за все его злодеяния, прошлые и нынешние, туманила рассудок Филиппа.

Гонзага не сомневался, что шевалье был где-то здесь, со­всем близко, поэтому он, словно бешеный кабан, мчался на­встречу решающей схватке.

Вместо того чтобы нестись вперед, что было бы вполне ес­тественно в подобном состоянии, принц, повинуясь капризной судьбе, замысел которой порой так трудно предугадать, свер­нул в коридор, ведущий к бурной горной реке под названием Гав.

Когда этот одержимый услышал рокот подземных вод и почувствовал, как под его ногами содрогается горное чрево, от­ступать было уже поздно… Его факел погас!

Он закричал, призывая своих спутников, но голос его за­глушил страшный грохот… Он и сам не слышал звуков собст­венного голоса…

Выставив вперед шпагу, он все же попытался найти вы­ход… Напрасный труд: он топтался на месте, поворачивался кругом, делал робкие шаги в разные стороны, но не мог по­нять, как же он сюда попал… Шпага его, а иногда и лоб по­всюду натыкались на камень.

36

Судьи, избираемые спорящими сторонами.