Тайна Обители Спасения - Феваль Поль Анри - Страница 41

Морис продолжал:

– Именно стечение всех этих странных обстоятельств натолкнуло меня на мысль о побеге. Я предчувствовал недоброе, я видел расставленную ловушку, слова, долетавшие из коридора, отнимали у меня всякую надежду оправдаться. Там говорили: «Убийца в комнате!», а в комнате был я, да еще запачканный кровью своего несчастного соседа, которому пытался помочь. Прибежал консьерж и повторил одну ужасную фразу, которую я действительно произнес, но только совсем по другому поводу, хотя ее и можно было истолковать превратно. Улики вокруг меня множились и походили на правду.

Я должен был остаться, я это знаю, надо было смело идти навстречу опасности, ибо этого требует мой долг солдата. Бежать значило прокричать во всеуслышание: я виновен! – но удар обрушился на меня слишком внезапно, я был к нему совершенно не готов. Признаюсь, мои мысли были заняты только одним: сознанием моей очевидной для всех виновности. Я еле стоял на ногах, перед глазами плыли круги, отовсюду мне слышался зловещий ропот – шум толпы, собравшейся вокруг эшафота.

Я испугался до потери рассудка. В тот момент, когда люди входили одновременно в две двери – номера семнадцатого, это была моя комната, и номера восемнадцатого, где лежал труп, – я совсем обезумел. Я вскочил на подоконник и хотел прыгнуть в сад, но моя нога уперлась в перекладину решетки, которая поддерживала вьющиеся растения. Привыкший к гимнастическим упражнениям, я решил воспользоваться этой воздушной дорогой и через несколько секунд достиг большого дерева, в ветвях которого было легко спрятаться.

Но в саду уже толпились зеваки. Откуда они взялись, и что они там делали? Драма, в которой я выступал актером, свершилась в мгновение ока: утверждаю, что десяти минут не прошло со времени первого тихого стона жертвы. Люди собрались там заранее, ловушка была расставлена не только в доме, но и в саду.

– Эти слова запишите в точности, господин Преольт, ничего не упустив, – заметил следователь, вынув из папки план местности и разложив его перед собой.

– Где это дерево? – спросил он Мориса.

– Вот тут, – молодой лейтенант пальцем указал нужное место на плане. – С дерева я хорошо видел людей, суетящихся в саду, они уже теснились к окнам близлежащих домов. Меня быстро разглядели в лунном свете, со всех сторон раздались крики: «Смотрите! Вон он! Теперь не уйдет!»

Морис провел рукой по лбу, на котором выступили капли холодного пота.

Реми д'Аркс, сперва проследив путь, проделанный обвиняемым, окинул взглядом весь план, представлявший прямой угол, одной стороной которого была улица Оратуар, а другой – Елисейские поля.

– Надо же! – удивленно воскликнул следователь. – Этот сад прилегает к особняку маркизы д'Орнан.

– Ну и ну! – не сдержался секретарь, про себя подумав: «Вот так они изучают документы! И за что только платят жалованье этим молодчикам?»

Следователь, в котором пробудилось острое любопытство, слушал теперь с удвоенным интересом.

– Спастись! – продолжал Морис. – Кроме отчаянной мысли как-нибудь спастись, мне ничего в голову не приходило. Я был окружен с трех сторон, и взгляд мой обратился к четвертой – я увидел рядом с собой большой дом. На темном фасаде выделялись два освещенных окна, сквозь муслиновые занавески я различил силуэт женщины, опустившейся на колени для молитвы. Два освещенных окна выходили на балкон, на тот же балкон смотрело и третье окошко, которое оказалось открытым...

«Комната Валентины!» – подумал следователь, а наблюдавший за ним секретарь про себя возмутился: «Кажется, эта история его забавляет. На месте обвиняемого я бы попросил стакан подслащенной водички – уж ему бы наверняка не отказали».

– На что я надеялся, – продолжал Морис, – трудно сказать, вероятно, на чувство сострадания, нередко свойственное женщинам. Был шанс при большом везении проскочить через этот дом и выбраться к Елисейским полям. Я осторожно заскользил по ветке, касавшейся стены, и прыгнул на балкон на виду у моих преследователей, толпившихся внизу. Я слышал, как они кричали: «Постучите в дверь большого салона! Пусть кто-нибудь сбегает за угол улицы Оратуар, надо предупредить консьержа! Несите лестницу! Сейчас мы его схватим!»

Я толкнул приоткрытое окошко – через него виден был кабинет – в тот самый момент, когда молодая женщина, перестав молиться, выбежала из спальни, напуганная шумом. Без сомнения она слышала, как на улице выкрикивали слово «убийца» – увидев меня, она ринулась назад с криком ужаса.

Разумеется, посланцы из сада еще не успели обогнуть угол улицы Оратуар, тем не менее дверь комнаты распахнулась, и на пороге показались люди, кричащие «убийца! убийца!»

Женщина, на сострадание которой я так надеялся, указывая на меня пальцем, закричала: «Вот он!» Меня тут же окружили со всех сторон: подоспели и люди из сада, взобравшиеся по лестнице.

Я посмотрел на женщину, которая меня выдала, и сердце мое перестало биться, я смог вымолвить только одно слово: Флоретта!

– Флоретта! – эхом откликнулся следователь, лицо которого сделалось мертвенно-бледным.

– Тут она меня тоже узнала, – продолжал Морис взволнованным голосом, – она выкрикнула мое имя и бросилась мне в объятия.

– В объятия! – ошеломленно повторил Реми д'Аркс. Глаза следователя были опущены, губы стиснуты, но Морис, увлеченный рассказом, не заметил перемены в его лице. Взяв себя в руки, Реми д'Аркс спросил:

– Какое положение занимает в особняке Орнан эта самая Флоретта? Горничная маркизы или мадемуазель де Вилланове?

– Нет, – ответил Морис, – Флоретта – это и есть мадемуазель де Вилланове.

Наступила жуткая тишина. Секретарь, взглянув на собеседников, испуганно вскрикнул:

– Господин следователь, вам плохо?

Реми д'Аркс действительно покачнулся на стуле, но твердым голосом произнес:

– Ничего, со мной все в порядке.

И, сделав над собой страшное усилие, добавил:

– Лейтенант Паже, вы сказали все?

– Все, – ответил Морис, поглощенный своими Чувствами.

– В таком случае, господин Преольт, – с трудом произнес Реми, – прошу вас зачитать обвиняемому протокол допроса.

Поправив пенсне, секретарь принялся собирать свои бумажки, раздумывая над странным поведением следователя. Наконец он приступил к чтению:

«В пятницу, 22 сентября 1838 года, следственным судьей господином Реми д'Арксом был произведен...»

Он не успел закончить фразу, ибо услышав имя – Реми д'Аркс, – обвиняемый вскочил на ноги. Словно повторяя его движение, молодой судья невольно оттолкнул свой стул и выпрямился во весь рост.

Они мрачно скрестили взгляды, но не произнесли ни слова.

Морис пришел в себя первым, Реми д'Аркс, последовавший его примеру, произнес:

– Секретарь, прошу вас читать дальше.

XIX

ВАЛЕНТИНА

В этот вечер секретарь Преольт ужинал в кабачке «Дети Аполлона», завсегдатаями коего были мелкие судейские чиновники, к которым присоединялись иногда служащие похоронного бюро. Этот мрачноватый народец умеет повеселиться: господа в черном, вышагивающие во главе погребальных шествий, сочиняют куплеты, и от них можно помереть со смеху: надо полагать, именно с кладбищ поступают в театр Пале-Рояль черные шуточки, безотказно веселящие публику.

Как только Морис после слушания протокола своего допроса был препровожден обратно в камеру, секретарь вернулся к себе в бюро и, охорашиваясь перед выходом в свет, сказал помощнику:

– Господина д'Аркса чуть удар не хватил, ей-право! Только что произошла сцена, которую не мешало бы разыграть в Амбипо-Комик. В этой истории замешана женщина, и дело добром не кончится. Будет чем подразвлечь публику в моем кабачке. Я ухожу, а ты оставайся тут и жди распоряжений господина д'Аркса.

Тотчас после отбытия шефа его помощник почистил редингот, шляпу, пришпилил пристегивающийся воротник и сказал юному клерку:

– Бернар, меня ждут у мадам Саки для разрешения одного семейного дельца, а ты оставайся тут и жди распоряжений господина д'Аркса.