Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 17

17

Скелетики

Проходите, красавица, в мой кабинетик.Интересно? Хотите потрогать лорнет?Ой, какая вы тонкая! Просто скелетик.Я хотел вам обидеть? Ах, боже мой, нет!Боже вас упаси раздобреть и налитьсясдобной статью российских румяных матрон,хоть когда-нибудь это, наверно, случится.Но покуда вы эльф, вы скелетик, вы сон!Ваши тонкие лапки и дивная шейкабередят в моей памяти давние дни,когда был я студент и любая копейкасвету летнего солнца казалась сродни.Ах, мелодии лета, мелодии лета!Карусели в Сокольниках, в ЦПКО,а увидишь косичку и попку скелета -и бежишь вслед за ним и кричишь: "Божество!"Лет тринадцать ей было, той самой худышке,о которой сейчас я хочу рассказать.Не смотрите так строго! Ведь взрослые пышкимогут только дремучих лохов возбуждать.Я сидел у фонтана и жмурился сладко,и она подошла, попросив закурить,и внезапно я понял, что жизни загадкув море счастья смогу я сейчас растворить."Божество, божество!" - лепетал я, целуяноготки тонких пальцев, пропахших дымком.Я хочу облизать тебя, щепку такую,в тайну тайн дерзновенным залезть языком."Да пожалуйста. Вон мой братишка Анзори,заплати ему дань и поедем к тебе".И в душе моей мигом увяли все зори,и на лапу Анзора упала теньге.Я хотел взять на шару счастливый билетик,но годами горю уже адским огнём.Тот глазастый тринадцатилетний скелетикне даёт мне покоя ни ночью, ни днём.Хоть привык я теперь брать девчонок обманом,говорю им, прощаясь: "Ты слишком худа.Да, пусть стар я, малышка, но всё-таки странно,что за кости с меня причитается мзда".Сколько дряни гнездится порой в человеке!Почему я обманывать маленьких стал?Потому что красивый скелетик навекиу фонтана мечту мою в кровь растоптал.

Сёстры

(дачная картинка начала века)

Глаза сурового блондинаСказали: "Завтра будет поздно"."Вы ослепительный мужчина,но не смотрите так серьёзно", -воскликнула моя сестрёнка,весь день молчавшая дотоле,и тут же рассмеялась звонкои, хохоча, рванулась в поле.Её матроска и чулочкисредь васильков и ржи мелькали,пока в какой-то дальней точкевдруг не слились и не пропали.Над нашей дачей пели птицы,скворцы иль иволги - не знаю.Блондин с ухмылкою убийцысказал: "Разденьтесь, заклинаю!"и, не сдержав своих эмоций,корсаж мой оттопырил стеком.Моn Dieu! Могла ли я боротьсяс таким ужасным человеком?И лишь когда сестра вернулась,солому стряхивая с платья,я, истомлённая, очнулась,и мой партнёр разжал объятья."Вы молодцы. А мой Ванятка,сынок кабатчика Вараввы,и ласков, чёрт, и стелет гладко,да скор, однако, на расправу"."Блондинчик, не хотите пива?" -добавила затем сестрица.Блондинчик улыбнулся кривои больно сжал ей ягодицы."Прошу раздеться вашу милость", -он глухо процедил сквозь зубы.Сестрица тут же обнажилась,спеша навстречу ласкам грубым.Я в полудрёме наблюдала,как на ковре они резвились.А через час мы всем кагаломв мою кровать переместились.Какие были там картины -негоже говорить девице,но никогда с таким мужчинойнам не случалось веселиться.Когда же месяц показался,наш друг хлебнул стакан мараски,надел сюртук, поправил галстуки молвил: "Чао, буржуазки!"Залаял пес. Сестра вскочилав дезабилье на подоконник."Ах, боже мой, какой он милый!Скажи мне, кто он, твой поклонник?Я сделала усилье, чтобымой голос прозвучал бесстрастно:"Весьма опасная особа.Он большевик, он беглый. Ясно? "В саду лягушки голосили,сестра шептала: "Ах, каков!..Нет-нет, не обойтись Россиибез партии большевиков".

Сашуля

Чего только не было в жизни поэта -и адские бездны, и рай на земле,но то ослепительно-звонкое летогорит светлячком в моей нынешней мгле.Ни жирных матрон похотливое племя,ни робкие нимфы тринадцати летменя не томили в то дивное время,старухи и дети не трогали, нет.Изысканность линий и форм совершенствогубили в то лето мой ум и досуг,вселяли в меня неземное блаженствои были источником дьявольских мук.Да, я был влюблён, и любимой в то летоисполнилось тридцать. Развалина? Нет!Ее появленье как вспышка ракетыв зрачках оставляло пылающий след.Атласная кожа под солнцем июлясветилась, как вымытый масличный плод,и море, когда в нём резвилась Сашуля,с урчаньем лизало ей смуглый живот.О! Как я мечтал стать бычком пучеглазым,вокруг её бёдер нахально скользить,и в трусики юркнуть, и в волны экстазасвоим трепыханьем её погрузить."Сашуля, Сашуля!- вздыхал я всечасно. -Ужель я лишь друг вам? Какая тоска!Но дружба такая глупа и опасна,бычок может вмиг превратиться в быка".Встречал я её то с пехотным майором -ни кожи ни рожи, рябой, как луна,то с рыхлым эстонцем, страдавшим запором,с ушами, огромными, как у слона.Когда же, подкравшись к заветной калитке,увидел я в свете мерцающих звёзд,как жмёт её чукча, безногий и прыткий,я понял, что вкус у девчонки не прост.Однажды с Сашулей мы в клуб заглянули,театр лилипутов "Отелло" давал.Казалось бы - чушь. Но назавтра Сашулюя вместе с Отелло в постели застал.Урод-недомерок и нигер к тому же!Вскипела во мне палестинская кровь,и так я страшилищу шланг приутюжил,что он навсегда позабыл про любовь.Под вопли Сашули: "Подонок! Убийца!" -я карликом в комнате вытер полы.А чуть поостынув, решил утопиться,и прыгнул в пучину с отвесной скалы.Не помню, что было со мной под водою.Очнулся - в больнице, чуть брезжит рассвет,и тело упругое и молодоеласкает подбрюшьем мой твердый предмет.Сашуля! Ужели? Не сон наяву ли?Она ли так страстно мычит надо мной?О Боже, Сашуля! Конечно, Сашуля!Пленительный абрис и взгляд неземной.Но что за слова слышу я сквозь мычанье?"Зелёный, зелёненький, плюнь мне на грудь...Должно быть, рехнулась. Печально, печально.А впрочем, любви не мешает ничуть.И вспыхнуло солнце. О Господи Боже!Я правда зелёный. Неужто я труп?Зелёные ногти, зелёная кожа,зелёный язык выпирает из губ.Откуда ж та сила, что двигает тело?Что ж, Анаксимандр был, наверное, прав -и в смерти любовь раздвигает пределы,как вихрь сотрясая телесный состав....Живую Сашулю трепал до рассветаоткинувший кони поэт Степанцов.Чего только не было в жизни поэтадо переселенья в страну мертвецов.