Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 27

– Так ты назвала ее Екатериной?

– Ну да... В честь мамы, я же тебе писала!

– Должно быть, я это письмо не получила, у нас много писем не доходит до адресата... И что, папочка ничего не имел против такого выбора имени?

– О, он по-прежнему меня обожает, – рассеянно ответила Марина, удовлетворившая свое материнское тщеславие и теперь думавшая с чем-то другом. Голубинская догадывалась о чем. «А она здорово изменилась!» – решила Регина.

– Ну, дорогая, – произнесла она вслух, – за встречу! Даже если ты, как и раньше, не пьешь. Столько лет не виделись!

– Зато с твоим Аркадием я успела повидаться, – неожиданно сухо сказала Марина и пригубила свой бокал.

– Я в курсе. – Регина ответила спокойно и довольно холодно. – Более того, Марочка, Аркаша, прежде чем с тобой встретиться, обсудил детали со мной. Он меня, знаешь ли, тоже по-прежнему обожает... И боится!..

Марина бросила на подругу быстрый взгляд и ничего не ответила.

– И знаешь, родная, – продолжила та все так же спокойно, – я подумала, что тебе лучше все понять сразу, поэтому, прежде чем мы перейдем к воспоминаниям, давай завершим дело... Насколько я знаю, ты улетаешь послезавтра?

Нечаева кивнула и нервно крутанула в пальцах свой аперитив.

– Значит, завтра вся сумма должна быть у нас. Надеюсь, ты не думаешь, что я обведу тебя вокруг пальца?

– Но, Регина... Как же так? Мы же договаривались иначе!

– Предполагалось, что ты пробудешь в Москве до самого финала. – Голубинская холодно поглядела на подругу. – Но ты решила улететь раньше. Так о чем тогда вообще речь?

– А если...

– Никаких «если» не будет, дорогая! Ты меня знаешь: мое слово – лучшая гарантия. Ему верят все, кто меня знает. А уж ты-то меня знаешь точно!

Марина попыталась посмотреть Голубинской в глаза, но тут же отвела взгляд. Да, она знала свою подругу, знала это ее выражение лица, знала... О, она многое знала! И последнее, чего пожелала бы себе – так это столкнуться с Голубинской на узкой дорожке... Тем более сейчас, когда угроза нависла не только над ней, но и в первую очередь над малышкой.

– Похоже, у меня нет выхода, верно?.. – Она нервно хохотнула.

Регина на вопрос никак не прореагировала.

– Ладно, ваша взяла... Я расплачусь. Я верю в тебя, дорогая... Пусть твой Аркадий заедет ко мне в отель часов в восемь вечера. Только бы все получилось!..

– Неужели ты в этом сомневаешься? – улыбнулась Регина. – Ну в таком случае выпьем за успех мероприятия! На этот раз тебе придется допить свой бокал до конца!..

– Александр Борисович, факс из Штатов. – Миловидная секретарь Турецкого Наташа, постучавшись, вошла в кабинет Турецкого. – На английском...

– Естественно, на английском, – улыбнулся ее шеф. – А ты ожидала, что он будет на китайском или хинди? Ну ладно, не обижайся! Сделай для меня ксерокопию, оригинал – в отдел переводов. Скажи, срочно. Возможно, тогда хотя бы к концу недели получим. Что-нибудь еще?

– К вам Померанцев с утра рвался, но вы говорили не беспокоить – я попросила его зайти через пару часов.

– Правильно сделала!

– Еще только что звонил Константин Дмитриевич, просил вас к себе...

Турецкий тяжело вздохнул и, отослав секретаря, взялся за трубку внутреннего телефона:

– Костя, это я. Что-то срочное? А то я хотел почитать, чем нас американцы порадовали.

– Ну не то чтобы срочное, – кисло произнес Меркулов. – Хотел выяснить, как у тебя продвигается с Мансуровым.

– Костя! – Александр Борисович заговорил максимально проникновенно. – По убийству Мансурова у нас все продвигается в нормальном темпе – пока... Потому что если ты каждый божий день будешь требовать от меня ознакомления с подробностями, провозимся дольше во столько раз, сколько докладов ты от меня истребуешь! Объясни это, пожалуйста, своим вышестоящим и дай наконец возможность спокойно поработать!

– Легко тебе говорить «объясни»! – сердито возразил Меркулов. – Сам бы попробовал!

– Я и пробую – тебе, правда, но, поверь, это ничуть не легче!

Отдышавшись от общения с шефом, Турецкий, прежде чем заняться факсом, ксерокопию которого Наташа успела положить ему на стол, связался с собственным подчиненным – Померанцевым. Вопрос, правда, он задал ему точно такой же, как и Меркулову:

– У тебя что-то срочное? Если нет, давай по связи, мне некогда.

– У меня, Александр Борисович, скорее приятное, чем срочное: оба «субару» мы нашли: один в Калениках, непосредственно в гараже у отставного генерала Юрского, это тот, что посветлее. Второй обнаружился в городе, стоял у подъезда московского дома ее хозяйки – подполковничихи. Некой Марии Ипатьевны Слепцовой. Военных там в семье двое – муж и сын. Постановление на временное изъятие в связи с необходимостью проведения оперативно-следственных действий я уже выдал, и ребята поехали.

– В Каленики?

– И туда, и туда... Яковлева я отправил к городской квартире Слепцовых вместе с экспертами, мне почему-то эти Слепцовы представляются поперспективнее. Да, еще один «субару», тоже синий, абсолютно новый к тому же, обнаружился у довольно близкого знакомого Мансурова, бизнесмена Сопрыкина. Как ни странно, пока все.

– Дай-то бог, – вздохнул Турецкий, – чтобы на самом деле это было все! Свяжись с Томилиным и его охранником, покажите им ваши находки, кто знает, вдруг да все-таки всплывут у них в памяти какие-нибудь детали отличительные. Тем более оба утверждают, что машина была далеко не новая! По каким-то признакам они же это определили?

– По модели, вероятно, – предположил Померанцев.

– Не только, Томилин, помнится, употребил слово «довольно потрепанная», так что дерзай. Когда эксперты дадут предварительное заключение?

– Ну если повезет и хотя бы в одной из машин отыщутся какие-то следы, на словах, наверное, к концу осмотра чего-нибудь и скажут.

– «Чего-нибудь»... – проворчал Турецкий. – Ничего они не скажут! Преступники, по-твоему, что, кретины полные? Наверняка этот проклятый «Субару» уже пару раз и помыли, и пропылесосили. Ладно, зайдешь ко мне вечером, в половине шестого, раньше не дергай.

Организовав себе таким образом условия для работы, Александр Борисович наконец, сладко потянувшись и заказав Наташе очередную чашечку кофе, углубился в факс, присланный по его просьбе Генеральной прокуратурой США.

...Собственно говоря, ничего нового по сравнению с тем, что уже было известно следствию, Турецкий из американского факса не узнал, – во всяком случае, на первый взгляд. Разве что в материале присутствовали довольно скудные данные о семейном положении обоих обвиняемых.

Профессор Шрадер оказался старым холостяком, прослывшим среди коллег помешанным исключительно на науке. Косвенно это подтверждало мнение о нем Томилина: вероятно, в авантюру Крисса втянул действительно его ассистент и преподаватель того же университета Хайгер.

Вот этот господин привлек более пристальное внимание Александра Борисовича.

Как выяснилось, в России, а еще раньше в Советском Союзе, Джон Хайгер в течение пятнадцати лет побывал целых десять раз, правда, в последние пять лет, то есть после женитьбы, ни одного визита к нам за Хайгером не числилось. Правдой оказалось и то, что женился он действительно на русской: на москвичке Марине Петровне Нечаевой, имя которой Турецкому ни о чем не говорило. Сведения о супруге и вовсе сводились практически к нулю. Миссис Хайгер была, судя по всему, обыкновенной домохозяйкой и примерной матерью четырехлетней дочери, родившейся уже в Штатах. Ни о ее прежней жизни в России, ни уж тем более о семье и профессии в факсе не было ни слова.

Александр Борисович задумался и, просидев за размышлениями минут пять, взялся за телефон в надежде, что нужный ему человек окажется на месте.

В последний раз с сотрудником МИДа Иваном Васильевичем Коловротовым они пересеклись по одному из дел, которым занималась Генпрокуратура, всего около полугода назад, и Турецкий надеялся, что Коловротов еще не успел забыть, что благодаря именно стараниям Сан Борисыча не лишился тогда своей должности.