Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 45

Грязнов-старший поднял находку над головой, подошел поближе к люстре и лишь тогда разглядел латинские буквы на округлом дне ампулы.

– Ну что, господа. – Он покачал головой. – Как и ожидалось, мейд ин Ю-эс-эс-а»... Если кто не в курсе, в стекле такого оттенка за океаном хранят яды...

– Тот самый рицин! – выдохнул Померанцев. И протянул к ампуле руку, но Вячеслав Иванович моментально отстранил Валерия, с укоризной покачав головой:

– Ты, милый мой, явно нуждаешься в отдыхе... На стекле полно отпечатков, а ты...

Только сейчас Валерий заметил, что сам генерал – в тонких, почти незаметных перчатках, которые успел натянуть неизвестно когда. Он с уважением посмотрел на Грязнова-старшего, чувствуя, что краснеет в ожидании целой порции ядовитых замечаний по поводу его прокола. Но Вячеслав Иванович, вопреки обыкновению, распространяться на эту тему не стал, передав ампулу для упаковки возникшему из кабинета Калине. И Померанцев поспешно направился к столику с бланками протоколов, кивнув слегка обалдевшему от всего увиденного понятому-охраннику.

Полковник Слепцов спокойно поднял на Александра Борисовича покрасневшие от бессонницы глаза.

– Повторяю, – негромко, но твердо произнес он, – мой сын тут ни при чем. Я признаю, что действительно подготовил и осуществил покушение на господина Мансурова Рената Георгиевича по причине личной неприязни, осуществил лично, один. Ничьими консультациями и помощью не пользовался.

Турецкий невозмутимо выдержал взгляд Слепцова и, дослушав его, с сожалением покачал головой.

– Степан Петрович, – произнес он мягко, – на данном этапе следствием со всей достоверностью установлено, что в покушении на Рената Георгиевича Мансурова участвовало как минимум два человека, все доказательства я вам привел только что... Вы же военный человек – и прекрасно понимаете, о чем идет речь! Можете не сомневаться, сколько бы времени это у нас ни заняло, мы обязательно установим всех причастных к этому преступлению лиц и сделаем все возможное, чтобы они понесли соответствующее, предусмотренное законодательством наказание. Вы по-прежнему не хотите ничего добавить к сказанному вами?

На лице полковника не дрогнул ни один мускул. Он покачал головой и отвел глаза, безразлично уставившись в пространство за спиной Турецкого. Александр Борисович вздохнул и нажал кнопку вызова охраны...

Оставшись в кабинете один, он хмуро уставился в бумаги, разложенные на его столе, перечитал подписанный Слепцовым протокол допроса и, немного подумав, снял телефонную трубку аппарата внутренней связи, но в этот момент ожил селектор и раздался взволнованный голос Наташи:

– Александр Борисович, вам звонят из Штатов... Референт их генпрокурора!..

– И чем же тебя этот референт так напугал? – Турецкий улыбнулся, представив и впрямь, судя по голосу, испуганное лицо своего секретаря. – Референт, говоришь?.. Часом, не Ник Боули?..

– Д-да... Соединять?

– Конечно!

Спустя минуту, после множества эфирных шорохов и шелестов, в трубке, поднятой Турецким, действительно раздался так отчетливо, словно тот разговаривал из соседней комнаты, голос Боули, старого знакомца Турецкого, сделавшего на его, можно сказать, глазах и уж во всяком случае на его памяти совсем неплохую карьеру от рядового сотрудника Нью-Йоркской прокуратуры до помощника Генпрокурора США.

– Привет, Ник, – переходя на английский, поприветствовал его Александр Борисович и поудобнее устроился на своем любимом стуле модели «Президент»: разговор с его заокеанским собеседником предстоял долгий и, несомненно, интересный для обоих. Прежде чем приступить к нему, Турецкий на мгновение поймал себя на странной мысли – что на самом деле говорят они с Ником на одном языке... И лингвистика, и языкознание тут были ни при чем.

Просто, как уже однажды заметил Слава Грязнов, преступники всегда и повсюду ведут себя одинаково, независимо от того, где их родина: на берегах Гудзона или на берегу Волги. И в точности так же, с одним и тем же ощущением, с одинаковым упорством и там и там преследуют их они – представители Закона, понимающие друг друга с полуслова вне зависимости от того, на каком языке, английском или русском, эти слова произносятся. Просто потому, что у них одна и та же общая цель и одно и то же общее убеждение: в мире должен править Закон и Порядок, а возмездие для тех, кто думает иначе, должно быть неизбежным...

– Здравствуй, Саша, – произнес по-русски с немыслимым акцентом Боули. И Александр Борисович немедленно покривил душой, похвалив заокеанского коллегу за те успехи в произношении, которые тот сделал с момента их последней встречи непосредственно в Штатах.

18

– А дальше, Александр Борисович, – произнес Володя Дубинский, – то, о чем я уже говорил: едва мы предъявили Голубинской фото тайника с этим ожерельем, как она снова начала выть, рвать на себе волосы, и вообще... Словом, приступ бешенства, иначе не назовешь...

– Имитация? – усмехнулся Турецкий.

Прежде чем ответить, Владимир поколебался, потом решительно мотнул головой:

– Я понимаю, что звучит не совсем... ну уместно, что ли... Но мне так не показалось. Словом, я назначил судмедэкспертизу – с привлечением спецов из Ганушкина. Видите ли, даже гениальная актриса не выдержат двух почти суток притворства.

– А она что, по сей момент так и воет? – изумился Александр Борисович.

– Да нет, просто никак не реагирует на окружающее... Я счел необходимым перевести ее в медсанчасть.

Они немного помолчали, наконец Турецкий, закончив обдумывать полученную информацию, кивнул головой:

– Ладно, Володя, подождем, что скажут психиатры и прочие доктора. А пока – вот держи. – Он передал следователю несколько листков бумаги. – Приобщай к делу, это заключение экспертов, весьма для нас приятное, поскольку фактически завершает нашу часть расследования.

И, перехватив удивленный взгляд Дубинского, пояснил:

– На ампуле с рицином, найденной в квартире Голубинской, помимо ее отпечатков и отпечатков господина Шварца нашелся один-единственный, зато прямо-таки драгоценный отпечаточек, чудом сохранившийся. Угадай чей.

– Неужели... Нечаевой?

– Молодец! – искренне произнес Турецкий.

– Как же вам, Александр Борисович, удалось так быстро это установить?

– С зарубежными коллегами дружить надо! – довольно хохотнул тот. – Лично я довольно давно этим занимаюсь, нашлось кому дать распоряжение на таможню, а оттуда без всяких проволочек... представляешь? Словом, через пару часов после разговора с моим приятелем, господином Боули, отпечатки миссис Хайгер были переданы нам по электронной почте. Надеюсь, ты в курсе, что после одиннадцатого сентября все въезжающие и выезжающие из США проверяются на отпечатки пальчиков? Это касается как иностранцев, так и их собственных граждан... Очень удобно!

– Насколько понимаю, – улыбнулся Дубинский, – наши материалы для них мы тоже скопируем и отошлем?

– А как же! Прежде всего – показания Шварца, поскольку именно он контактировал с Нечаевой.

– Вот с кем не было хлопот, – кивнул Дубинский. – Вероятно, решил, что чистосердечное признание облегчит ему участь. А насчет контактов я бы тоже, Александр Борисович, не отказался так с кем-нибудь пообщаться. Знаете, какую сумму мы нашли у Голубинской в квартире?

– Видел-видел... Надеюсь, ты не имел в виду, говоря о баксах, что готов за означенную сумму на то же, на что и эта парочка?

– Боже упаси! – Владимир Владимирович покраснел, только тут сообразив, насколько двусмысленно прозвучало его заявление. – Просто лично я ни разу не видел полмиллиона долларов наличными в одной куче...

– Еще увидишь, какие твои годы, – усмехнулся Турецкий. – Ладно, давай-ка подобьем бабки по общей картине первого покушения на господина Мансурова. Давай приступай – заключение тебе писать...

Дубинский кивнул и сосредоточенно сдвинул брови, прежде чем заговорить.