Исполняющий обязанности - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 27

– Так в шуме самая и тишина. Я обычно в правом дальнем углу столик занимаю. Вот и подходи. А ежли чего, можно и в кабинет перейти, к Васе, – друган у меня в официантах, он устроит. Но там подороже, за обслугу.

– Понял. Ну подгребай туда к шести, что ли. И я подойду. Крайний в правом углу, да? Найду...

Говорят же, кто с наркотиками связался, тот с ними уже до смерти не развяжется. А Розенбаум – не певец, конечно, а патологоанатом – давно сидел на мягких наркотиках, типа «кислоты» – таблеток «экстези», «голландских марок». Покуривал «план» и прочую возбуждающую дрянь. Похоже, организм его был изначально здоров и не хотел поддаваться издевательствам над собой. Вот к крепкому спиртному патологоанатом был всегда равнодушен, хотя имел спирт под рукой, но больше предпочитал пивко, и в немалых количествах, хотя и оно не шло ему на пользу – как был ходячей каланчой, так и не смог раздобреть телом. Разве что теперь, в старости, когда организму небось надоело терпеть насилие над собой.

Для посещения бара Вячеслав Иванович и оделся соответственно – снял форму, надел гражданское, кепочку взгромоздил на лысину и стал похож на обыкновенного посетителя пивной. А уезжая на служебной машине в район метро «Щелковская», подумал, что, вообще-то, мысль о кружечке пивка сидела в голове еще с утра, когда он унюхал кисловатый запашок от входившего криминалиста Сережи, и остро позавидовал тому. Видать, тут что-то фрейдистское, как сказал бы Саня. Думал, думал – и вот на тебе!

Он остановился в отдалении и пешочком прошел пару кварталов до бара. Посмотрел на часы – было еще без четверти шесть.

Бар уже наполнился посетителями. Но Грязнов сразу прошел к дальнему правому столику и, увидев, что он занят молодыми людьми, ни один из которых ничем решительно не напоминал Розенбаума, остановил первого попавшегося ему на глаза официанта и спросил, где найти Васю. Тот, не оборачиваясь, показал рукой в сторону темного коридора. Грязнов пошел туда, и единственный официант, который шел ему навстречу с большим подносом, уставленным закусками, оказался искомым Васей.

– Тут мой знакомый Розенбаум, ну Исай Матвеич, сказал про тебя, Вася, что ты можешь организовать кабинетик. Как насчет этого? Я не поскуплюсь.

– Сделаем, – коротко изрек Вася и кивком пригласил следовать за собой.

Занеся в очередной кабинет поднос, он вышел и опять кивком позвал дальше. Своим ключом открыл следующую дверь и гостеприимным жестом пригласил войти.

– Что прикажете?

– Пивка подносик, Вася, и легкой закусочки – на твой выбор. А когда появится Розенбаум, позови его, пусть подойдет сюда, лады?

– Будет сделано-с! – четко ответил Вася и удалился, прикрыв за собой дверь.

В комнатенке, освещенной настольной лампой, без окна, больше похожей на кладовку, стояло еще два стула. Понятно, для приватных встреч – именно то, что и надо. Но Грязнов обошел всю комнату, огляделся внимательно и подумал, что здесь, должно быть, чисто. Однако проверить не мешало, но не сейчас – позже.

И когда Вася принес на подносе шесть кружек пива с обильными шапками пены над каждой, а с ними большое блюдо, заполненное раками, крупными креветками, нарезанным сыром типа «Рокфор» и прочими вкусными мелочами, Грязнов не преминул тихо спросить:

– У нас тут разговор – не для чужих ушей, понимаешь? Так здесь у тебя все чисто? Проверять не придется? – И Вячеслав Иванович строго посмотрел на него.

– Можете не сомневаться, как для себя, – вышколенным тоном ответил Вася и слегка поклонился. – А им я передам-с.

«Им – это наверняка означало Розенбаума. Смотри-ка, пользуется еще старик, ишь ты!..» И Вячеслав Иванович сел за стол – было уже совсем невтерпеж.

Розенбаум подошел к третьей кружке.

Вошел в комнату как к себе домой. Походя сунул Грязнову жилистую руку с длинными узловатыми пальцами и тут же взял кружку, которую опорожнил в два глотка. Отодвинул пустую, придвинул новую и стал присматриваться к ракам, переворачивая их и подергивая пальцем шейки – это он проверял, живыми их варил повар или уже снулыми. Выбрал наконец самого крупного и с хрустом разломил панцирь, после чего стал плоским ногтем соскабливать с внутренней стороны розовый жир и обсасывать палец. Делал он это хоть и не очень «вкусно», зато профессионально. От большого рака остались лишь рожки да ножки.

И вот отгреб от себя по столу высосанные лапки и прочие несъедобные части, вытер бумажной салфеткой пальцы и уставился на Вячеслава Ивановича.

– Какие вопросы? – без имени, без отчества, как к постороннему.

– Тут у тебя как? – спросил в свою очередь Грязнов, обводя рукой стены.

– Нормально. Кто тебе нужен?

– Я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, Исай, и хорошо подумал, прежде чем отвечать. Есть такой коллега у тебя, бывшего. Нарколог Баранов, главврач диспансера в соседнем округе, слыхал?

Исай утвердительно кивнул.

– Это хорошо. Окружение его тебе известно?

Исай помолчал и неопределенно пожал плечами. Спросил:

– Дело ему шьешь?

– Ему пока нет, а ты что, заботишься о нем? Помогает с этим? – Грязнов потыкал пальцем себе во внутренний сгиб локтя.

– Ты же знаешь, я не по этой части. Я больше травкой балуюсь. Как в Голландии, где совсем не запрещена наша дорогая отечественная Марь Хуановна, сечешь? Там люди живут!

– А у нас кто? – улыбнулся Грязнов, уже зная ответ.

– А у нас волки позорные!

– Так уж! Тебя разве кто трогает?

– Я другое дело. Я специалист, свое знаю... Так кто тебя из окружения-то интересует? На кого глаз положил?

– Да ты пей, пей. И закусывай. Я вот еще кусочек сыра съем и все остальное тебе оставлю, для кого заказывал-то?.. И вообще, хочу дать тебе подзаработать. Или ты тут бесплатно устроился? За харчи?

– По-разному, – словно бы засмущался Исай. – Через часок выйду туда, – он кивнул на дверь, – поиграю им маленько... Так кто конкретно, говори.

– Если б я сам знал, Исай... Ты вот сообрази. Если б я решил кого напугать до смерти, понимаешь меня? И отыскал бомбиста, который смог бы организовать... громкий шум по твоей бывшей части, ну связанной с моргом, я бы к кому обратился за помощью? А после, чтоб отвести от себя подозрение, повторил бы то же самое у себя дома, но только уже без шума. Как на такое дело смотришь?

– Ты, что ль, про исполкомовский дом? На «Киевской»?

– Слышал уже, значит?

– А кто не слышал? На лепилу намекаешь?

– Чего это ты так его, коллега твой все-таки в прошлом!

– Хрен он мне, а не коллега. Кликан у него такой среди наркошей. Так что, ему тоже подсунули?

– Нашли, говорят, да только не сработало.

– А-а, ты вот о чем? – Исай задумался, стал обеими ладонями, прямо-таки со скрипом, тереть свой лысый череп. Наконец прекратил это дело. – Тут недавно один коньки отбросил... Точней, нырнул. И не вынырнул больше. Темный тип, Додиком звали. Вообще-то, он Давид. Грицман фамилия. Наш человек. На тачке угодил прямиком в Яузу. Говорят, был уже вусмерть обдолбанный. Он вроде в друганах ходил у лепилы. Но я за это не отвечаю.

– А почему считаешь, что темный тип?

– Так говорят, – туманно ответил Исай и снова принялся за очередного рака, которого он предварил все тем же приемом – кружкой в два глотка. Ну и глутка у человека! Но с другой стороны, понял Грязнов, при халяве иначе и нельзя, можешь не успеть. А кто не успел, – известно, тот опоздал...

А про этого Додика надо будет посмотреть в оперативных сводках, наверняка факт утопления на автотранспортном средстве зафиксирован в милицейском протоколе.

– Лепилу-то ты сам знаешь? – спросил Вячеслав Иванович. – Или только по слухам?

Исай снова неопределенно пожал плечами, усиленно занимаясь раком. Мешать ему, отвлекать – было делом бесполезным.

– Я с ними не кантуюсь, – соизволил наконец ответить Исай.

– С чего это? – пренебрежительно заметил Грязнов. – Гордый, что ли, стал?

– Не-е... Я предпочитаю со своими ребятами...

– Да откуда у тебя свои-то, всю жизнь был волком-одиночкой, – возразил Грязнов.