Черные волки, или Важняк под прицелом - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 42

– С чего ты это решила?

– Помнишь, я говорила, что была в гостях у Натальи? Ну, еще когда нашла таблетку от беременности?

– Помню.

– Посреди разговора она убежала в ванную. Тогда я подумала, что она просто переживает из-за мужа. Но сейчас... Я не знаю, как объяснить. Что-то вроде озарения... Запоздалого визита приступа женской интуиции...

– Приступ женской интуиции? Звучит неплохо. И что тебе сказала эта «интуиция»?

– Наталья бегала в ванную не выплакаться, как я подумала сначала.

– Тогда зачем? – без всякого энтузиазма спросил Турецкий, которого уже начал утомлять этот разговор.

– Свентицкую тошнило в ванной. Понимаешь? Я слышала.

– Все твои выводы основываются на этом факте?

– Нет. Не только. Дело в том, что вчера я случайно встретила ее на улице. Вернее – в магазине. Она меня не увидела, и я... Ты только не ругайся, но я пошла за ней.

– Как это «за ней»? Зачем?

– Господи, Турецкий, какой же ты иногда бываешь тупой. Я решила проследить за ней. Установить «наружное наблюдение», как выражаются наши друзья из МУРа.

– Ты не перестаешь меня удивлять. И что? Тебе удалось что-нибудь выяснить?

– Удалось. Наталья поехала в институт акушерства и гинекологии. В тот, что на Пироговке. Приехала туда вечером, перед самым закрытием. И пробыла там около часа. И знаешь что?.. Она была там не одна.

– Что ты имеешь в виду?

– Она была с мужчиной. Он встретил ее возле дверей клиники. Он уже ждал ее там. Когда они встретились, он ее поцеловал. Не так, как друг, понимаешь? По виду – бизнесмен средней руки. Костюм, галстук, прическа.

Турецкий помолчал.

– Почему ты сразу не сказала об этом Плетневу? Или мне? Жена человека, в которого два раза стреляли, беременна, и, скорее всего, не от него, а ты молчишь, как рыба!

– Я хотела сказать, но потом... Вы арестовали Вертайло. Значит, убийца найден. А беременность... это ведь ее личное дело. Я не имела права рассказывать. Это же элементарная порядочность, Саня.

– А сейчас почему рассказала?

– Не знаю. Почувствовала, что нужно. Слишком много непонятного происходит, и я... Я боюсь, Сань. Боюсь за себя, боюсь за Васятку... Боюсь за тебя.

– Ладно, – мягко произнес Александр Борисович. – Я это проверю. Молодец, что сказала. А сейчас мне нужно идти. Пока! И береги себя!

– Ты тоже, Саня. Ты тоже. И не забудь купить Ваське подарок.

5

Девушка сидела на диване, сгорбившись и заложив руки между коленей, и смотрела в угол. Лицо ее было отрешенным и непроницаемым. Вторая девушка, чеченка, спала в соседней комнате. Умар привез их час назад, а уезжая, вручил Боровому двухлитровый баллон с морсом, наказав поить этим морсом девушек. «Смотри сам не пей – забалдеешь», – с усмешкой пояснил Умар.

Чеченка выпила стакан морса и вскоре уснула. Блондинка пить отказалась. «Я знаю, что это, – сказала она Боровому. – Мне это не нужно. Я спокойна».

Сейчас она сидела на диване, явно тяготясь обществом Борового, который развалился в кресле с бутылкой водки в руке.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Зурна, – ответила девушка. Боровой покачал головой:

– Нет, не так. По-настоящему? Как тебя звали отец и мать?

Девушка немного помолчала, затем неохотно ответила:

– Лариса.

– Ты русская?

– Да. Боровой внимательно вгляделся в лицо девушки.

– И ты мусульманка? – тихо спросил он.

– Да, – так же тихо и спокойно, как и прежде, ответила она.

– Ясно, – сказал Боровой. Он отхлебнул водки. Затем протянул руку и хотел тронуть девушку за щеку – она отпрянула и крепко сжала губы. Голубые глаза девушки смотрели исподлобья. Боровой удивленно вскинул брови:

– Ты меня боишься?

Девушка покачала головой:

– Нет.

– Тогда почему ты так на меня смотришь?

– Как – «так»?

Он пожал плечами.

– Ну, как будто я твой враг.

– Ты и есть враг, – спокойно сказала девушка.

– Почему ты так думаешь?

И вновь Боровой получил прямой и ясный ответ:

– Тебе плевать на то, во что я верю.

Боровой улыбнулся. Ему все больше нравилась эта чудачка. Хотя... какая она, к черту, чудачка? Она смертница. Ненормальная. Отмороженная сука.

– А ты проницательная, – сказал Боровой. – Хлебнешь?

– Нет. Я не пью. Это грех.

– Ну и зря.

Боровой запрокинул голову и сделал несколько больших глотков. Поморщился, вытер губы рукавом и рыгнул. Он совершенно не стеснялся этой девушки. Более того, он не воспринимал ее как девушку. Он даже не воспринимал ее как человека. Она была для него чем-то вроде экзотического зверька. И зверька симпатичного.

– Ты не боишься смерти? – спросил Боровой. Она покачала головой:

– Нет.

– Ты думаешь, что попадешь в рай?

– Это не важно, – ответила девушка. Она помолчала. Потом вдруг дернула подбородком и добавила: – Мне надоело жить. Я не люблю жизнь.

Боровой посмотрел в выцветшие глаза девушки и сказал с необычной серьезностью в голосе:

– Я тебя понимаю. Мне иногда тоже делается хреново. Тоска гложет, понимаешь? – Он отвел взгляд и поморщился. – Иногда подумаешь – на хрена все это нужно? Живем, суетимся, бегаем... как крысы. И для чего? Чтобы сдохнуть и превратиться в навоз.

Он снова посмотрел на девушку.

– Умар сказал тебе, что ты должна делать все, что я тебе прикажу?

– Да, сказал.

– Хорошо.

Боровой поставил бутылку на пол, затем, откинувшись на спинку кресла, расстегнул ширинку и холодно произнес:

– Можешь приступать.

Девушка не шевельнулась.

– Ну? – сказал Боровой. Она встала с дивана, подошла вплотную к креслу и опустилась на колени. Посмотрела на него снизу вверх.

– Чего смотришь, сучка? – грубо сказал Боровой. – Я заплатил за тебя деньги. Работай! Или не знаешь, как это делается?

Девушка опустила взгляд, затем протянула руки и взялась за ширинку джинсов Борового. Пальцы ее слегка подрагивали.

– Дура! – крикнул Боровой и наотмашь ударил ее ладонью по щеке.

Девушка опрокинулась на пол, не издав ни звука.

– Дура, – повторил Боровой, с презрением и ненавистью глядя на девушку. – Рабыня чертова! Убирайся в ту комнату! И чтобы я тебя не видел! Пошла!

Девушка поднялась с пола и, понурив голову, вышла в соседнюю комнату.

– Дура, – прошептал Боровой, отвернувшись к окну. – Сволочь. Такая же, как все.

Он поднял с пола бутылку и отхлебнул водки. Затем поднес бутылку к глазам и с сомнением посмотрел на этикетку.

– Как вода, – проговорил он. – Даже вкуса не чувствую.

Он швырнул бутылку на пол и снова отвернулся к окну.

Лицо его ничего не выражало.

6

«Ну вот, Турецкий, пришло твое время. Пора взять быка за рога. Не все же молодым трудиться».

Шагая по влажному от дождя асфальту к машине, Александр Борисович набрал номер старого приятеля, который не раз выручал Турецкого в бытность того «важняком».

– Алло, Игорь? Привет. Турецкий говорит.

– Здравствуйте, Александр Борисович. Давненько я вас не слышал. Даже успел соскучиться.

– Ну-ну, без телячьих нежностей. Я тоже рад тебя слышать. Не в службу, а в дружбу...

– Как сами? Как жена?

– Да все в порядке. И у меня, и у жены. Ты-то как?

– Да ничего, работаем.

– Хорошо. Слушай, ты не мог бы покопаться у себя – на тему наградного оружия?

– Наградного? Для вас всегда пожалуйста. Как зовут клиента?

– Свентицкий Андрей Владиславович. Генерал-лейтенант.

– Сейчас гляну... Дождь усилился. Турецкий забрался в машину, стряхнул с волос капли дождя и блаженно откинулся на спинку сиденья.

– Ну что там, Игорек?

– Пока смотрю... Но вряд ли удастся что-то найти?

– Почему?

– Ну, сами же знаете. Обычно вояки плевать хотели на регистрацию своих «сувениров». Как, говорите, имя-отчество?

– Андрей Владиславович, – сказал Турецкий, пристраивая трость на соседнем сиденье.