Непотопляемый - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 43

– По-моему, эти конторы начинают работать не раньше десяти, а то и позже... Я тебе сочувствую!

Олег чертыхнулся и посмотрел на входную дверь особняка с ненавистью. Романова, проследив за его взглядом и глянув на темные окна второго этажа, вновь, как и в первый раз, ощутила смутное беспокойство.

С годами у любого оперативника вырабатывается своеобразная интуиция, если и не подсказывающая единственно верное решение в той или иной ситуации, то вызывающая тревогу, когда принятое решение оказывается неверным... В этом смысле ощущения свои Романова всегда оценивала точно, и сейчас, поняв, что ей совсем не хочется почему-то уезжать отсюда, ничего не предприняв (а ведь совсем недавно и ехать-то не хотелось!), решилась.

– Послушай, Олег. – Она повернулась к Гнедичу, завершавшему свою трапезу на капоте машины. – Давай-ка все-таки попробуем выяснить, чем он там занят?! Если спит, ты можешь спокойно ехать домой, у тебя видок – не дай бог...

– Еще бы! – обиженно ответил Гнедич. – Я уже на вторые сутки, между прочим, пошел... А что ты предлагаешь?

– Самую простую вещь! Ты сейчас отъедешь подальше, а я начну звонить и тарабанить в дверь конторы... Изображу из себя дурищу, предлог тоже можно самый простой взять.

– Например?! – заинтересованно улыбнулся Олег.

– Ну... Допустим, муж куда-то пропал, в милиции не отреагировали, поскольку только через трое суток заявление берут... А я такая идиотка, что решила, будто адвокат и милиция – одно и то же... А контора работает, как и отделение, круглосуточно...

Олег расхохотался, но Галя ничуть не обиделась.

– Ну, ты даешь, – все еще подхохатывая, произнес он. – Я смотрю, у вас у всех, кто у Сан Борисыча трудится, фантазия, как у писателей, работает... Ну ладно, давай... Кстати, справа от входа в какой-то комнатенке еще полчаса назад у него горел свет. Там одна планка от жалюзи совсем чуть-чуть отходит... Как видишь, я и сам пытался проверить, только ни черта не видно, кроме того, что свет.

Он ловко нырнул в свою машину, включил движок и тихонечко тронулся в противоположный конец переулка. Выждав, когда мотор его авто заглохнет, Галя решительно двинулась к входу в контору.

Прежде чем нажать кнопку звонка, белевшего рядом с металлической дверью, она отыскала ту щелочку, образованную слегка погнувшейся планкой жалюзи, о которой говорил Гнедич, и убедилась, что свет в помещении за окнами все еще горит.

Лишь после этого девушка решительно утопила звонок – как выяснилось, настолько пронзительный, что даже снаружи, несмотря на солидные двери, его было отлично слышно... Другой вопрос, что звук, способный по мнению Романовой, и мертвого поднять, ожидаемого результата не дал... А Галина интуиция вновь, теперь уже совершенно отчетливо, завопила: дом пуст!..

Колебалась она недолго. В конце концов, если Гнедич на нее обидится – на здоровье! Что ей с ним – детей крестить?..

Воровато глянув в темный конец переулка, где притулилась машина Олега, Галочка метнулась к своему «жигуленку», открыв водительскую дверцу, нырнула на мгновение в салон, чтобы достать из бардачка фонарик, и через секунду вновь была у дверей особняка.

С правой стороны к двухэтажному зданию примыкал короткий, но высокий забор, оштукатуренный и выкрашенный тем же желтым цветом, что и контора. Забор был глухой и соединял дом со следующим зданием – четырехэтажным, в котором тоже явно располагались какие-то офисы. Слева Галя обнаружила узкий и наверняка грязный проход между стенкой особняка и следующим таким же желтым забором. Все это было, не считая прохода, вполне прилично освещено горевшими в переулке фонарями. Нет, если бы адвокат покинул контору через двери, Олег никогда бы этого момента не пропустил. Да и машина его – Гнедич подчеркнул это специально для Романовой, едва она приехала, – стояла тут же, возле глухой части забора, аккуратно припаркованная еще днем... Ну и что?..

Романова, больше не колеблясь, шагнула в проход, едва не поскользнувшись в луже, образовавшейся там, видимо, в незапамятные времена и вскоре вынуждена была включить фонарик: свет из переулка сюда не проникал. Тщательно обшарив стену и убедившись, что ни дверей, ни окон в ней и вовсе нет, Галя двинулась дальше и вскоре обогнула угол дома, попав в небольшой, замусоренный строительным хламом двор – даже, поскольку он не был огорожен, скорее, площадку, чем двор, выходившую в куда как более темный и узкий переулок. По ту сторону молчаливо громоздились сонные многоэтажки с черными провалами дворов...

Осмотр задней стены особняка она начала, как и положено, сверху – исключительно чтобы убедиться, что Гнедич был прав: и тут – ни окон, ни дверей...

Разочарованная Галочка совсем было собралась вернуться назад тем же путем, каким проникла сюда, но профессиональный рефлекс сработал автоматически: девушка, просто потому что так было положено, медленно повела луч фонаря по земле, вдоль невысокого фундамента особняка... И ахнула, прежде чем поняла, что именно высветилось в небольшом, но ярком круге света...

Спустя мгновение она уже стояла возле развороченного подвального окна, увидеть которое при поверхностном осмотре было просто нельзя: целиком и полностью окно, так же как и окружающая его четырехугольная яма, находилось ниже уровня двора. Направив луч фонарика вглубь, Романова увидела немного, но ей хватило и одной детали: на грязном земляном полу валялась решетка с поблескивающими свежими царапинами, проделанными в проржавевшем металле явно недавно... Очевидно, той штукой, которая была брошена тут же и напоминала знакомый Гале инструмент – долото...

– Эй, Романова, ты где?.. – Со стороны прохода послышался встревоженный голос Гнедича: видимо, не дождавшись от нее никаких сигналов, Олег забеспокоился и рванул назад к особняку.

– Я здесь! – немного охрипшим голосом откликнулась девушка и, откашлявшись, позвала: – Иди сюда!..

– Ты чего там делаешь?.. О, черт!..

Дав время подошедшему Гнедичу осознать случившееся, Галя вздохнула.

– Пойдем отсюда... Вряд ли есть смысл торчать тут до утра...

Она пошарила фонариком по земле, сохранившей пару отпечатков рифленых мужских подошв. Именно пару, дальше никаких отпечатков не было, да и не могло быть – на смерзшемся грязном льду, покрывавшем здешний мусор, отпечататься могли разве что колеса трактора-тяжеловеса...

– Ну все... – мрачно буркнул Гнедич. – Теперь Турецкий ваш меня точно по стенке размажет... И главное, будет прав...

– Да брось ты, – сочувственно покосилась на него Романова. – Это оконце, даже после того как он его разворотил, углядеть можно только случайно! Я вот исключительно случайно увидела...

– Главное – увидела, – отрезал Олег. – А случайно или нет – кого волнует?.. Короче, надо, похоже, будить шефа...

– Не надо! – поспешно возразила Галя. – Сам подумай: какой смысл делать это до утра?.. Наверняка Шахмин свалил, едва темноты дождался, а не пять минут назад... Искать его раньше, чем утром, никто не станет – некому... А Сан Борисыч спросонья всегда злой как не знаю кто!

– Спасибо, что предупредила, – уныло кивнул Гнедич. – Только он сам мне приказал в случае нештатной ситуации его будить... Или ты не считаешь данную ситуёвину нештатной?

Галочка, прежде чем ответить, немного помолчала. Потому что испытывала в этот момент смешанные чувства: с одной стороны, она все-таки сердилась на Олега, проявившего небрежность, как ни крути. С другой – одновременно сочувствовала коллеге, зная, что на самом деле он действительно хороший опер, не зря его любит дядя Слава, ее крестный (то, что Грязнов-старший ее крестный и вообще знает Галочку с детства, знали очень немногие). Просто у каждого человека бывает полоса невезения, и Гнедич не виноват, что его эта полоса настигла так не вовремя...

– Слушай, я знаю, как мы поступим! – осенило Романову. – Давай позвоним дяде Сла... Вячеславу Ивановичу! Он скажет, что делать, а заодно попросим, чтобы и Сан Борисычу он позвонил...

Они уже успели выйти в переулок, в котором припарковали свои машины, и оговорка Романовой заставила Олега бросить на нее удивленный взгляд. Галочка же понадеялась на то, что в свете фонарей не так-то просто разглядеть ее порозовевшие от смущения щеки.