Колдунья - Фэйзер Джейн - Страница 12

— Только добро переводить. — Он откинулся назад со вздохом облегчения — все мучения были позади. — Оно будет гораздо полезнее для меня, если принять его внутрь.

— Вы пьете слишком много бренди? — серьезно спросила она.

— Возможно. Бутылку найдешь в библиотеке.

Данте потрусил за ней, когда она покидала кухню, а Хьюго закрыл глаза, пытаясь забыть и о пульсирующей боли в ноге, и о недавно охватившем его возбуждении. Ясно, что девушка не может оставаться у него. Гувернантка в порядочном благообразном доме в Олдхеме или Болтоне была бы выходом. В городе непременно найдутся и другие семьи с молодыми девушками, впервые выходящими в свет в Ланкашире, и Хлоя неизбежно будет представлена местной аристократии. Это, конечно, не Лондон, но, если повезет, она встретит идеального претендента на ее руку, а он, Хьюго, наконец избавится от ответственности, которую на него возложила Элизабет.

Утром Хлою разбудило настойчивое мяуканье Беатриче, бившей лапой по запору двери.

— Ах ты, умница, — сказала Хлоя, соскользнув с постели. — Ты найдешь дорогу сама? — спросила она, открыв дверь.

Беатриче не сочла нужным отвечать и побежала по коридору, а вслед за ней кинулся Данте. Попугай прокричал грубое приветствие со своего подоконника и распушил крылья. Хлоя погладила его, и он засвистел в ответ.

Девушка натянула нижнюю юбку, чулки и жуткое саржевое платье. За водой для умывания, очевидно, ей придется идти на кухню самой. Она расчесала волосы и стала было по привычке заплетать их, но затем остановилась. Вчера сэр Хьюго захотел, чтобы она распустила волосы. Может, ему нравится именно так? Вчера она уже решила про себя, что будет стараться делать все, что нравится ее опекуну, поскольку ее планы целиком зависели от его расположения.

Самюэль был один в кухне, когда она вошла туда.

— Я умираю с голоду, — объявила она.

— Расскажите чего-нибудь поновее. — Самюэль не оторвался от камина, в котором перемешивал угли. — Думаю, что-нибудь найдете в кладовой.

Хлоя принесла ветчину, ломоть хлеба, кружок масла и кувшин с молоком.

— Сэр Хьюго уже завтракал?

— Насколько мне известно — нет. Кто-то приехал, и он вышел. Что с его ногой?

— Данте укусил его. — Хлоя отрезала толстый кусок ветчины.

При этих словах Самюэль повернулся и с минуту смотрел на нее заинтересованным взглядом.

— А с чего это ему вдруг вздумалось? — медленно спросил он.

Хлоя пожала плечами и положила толстый кусок ветчины на хлеб с маслом.

— Просто недоразумение. — Она наполнила чашку молоком и откусила большой кусок от своего бутерброда.

— Какое-то чудное недоразумение, — пробормотал Самюэль, снова поворачиваясь к камину.

Хлоя колебалась, раздумывая, стоит ли вдаваться в детали. Самюэль явно сделал собственные выводы, и они, скорее всего, были очень близки к истине; он уже заметил, как предан Данте своей хозяйке.

Она решила, что лучше все оставить, как есть, и низко склонилась над чашкой с молоком.

— Я пойду во двор, — сообщила она, отставив, наконец чашку в сторону.

Самюэль лишь что-то буркнул в ответ.

Захватив остатки бутерброда, она вышла из кухни, намереваясь проведать Беатриче и Данте, но когда проходила через большой холл, Беатриче неожиданно пронеслась мимо нее.

— Я принесу тебе завтрак через минутку, — сказала Хлоя вслед кошке, спешившей обратно по лестнице к своему потомству.

Хлоя остановилась у открытой двери, глядя во двор. Там Хьюго разговаривал с двумя восседавшими на лошадях мужчинами. Старшего из них она узнала тут же. Не составило труда догадаться о том, кто его спутник, хотя Хлоя и не видела обоих семь лет.

Все еще держа в руках хлеб с ветчиной, она медленно спустилась по ступенькам. Данте, распушив хвост, двинулся через весь двор навстречу ей. Джаспер Грэшем стоял лицом к лестнице и заметил ее первым. Он был довольно красив, как и его отец, хотя в его чертах была определенная тяжесть, а на лице — нездоровый румянец, что говорило о беспутном образе жизни. Но глаза его были пугающими. Они были удивительно светлыми и пустыми, их выражение то и дело менялось, и никогда нельзя было понять, что у него на уме. Взгляд его был беспокойным, бегающим, он никогда не задерживался на чем-либо подолгу. И в то же время Джаспер замечал все.

— А, — любезно произнес он, — вот и предмет нашего разговора.

Хьюго резко обернулся и сердито спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Хлоя замедлила шаг, не ожидая от него столь нелюбезного отношения, но затем вздернула подбородок и заявила:

— Прошу прощения, сэр Хьюго, но я не знала, что мне запрещено выходить во двор.

Прежде чем Хьюго успел что-либо ответить, Джаспер сказал:

— Так-так, маленькая сестричка! Только посмотрите на нее — совсем взрослая. И как же ты поживаешь? — Он соскочил с лошади, приблизился к Хлое, обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.

Данте вдруг зарычал. Хьюго невольно шагнул вперед. Он знал Джаспера. Он знал, как Джаспер мог запятнать репутацию женщины. Но пришлось взять себя в руки. Ничего плохого не может произойти в это солнечное утро во дворе его собственного дома, особенно когда поблизости этот дворняга.

— Очень хорошо, благодарю, Джаспер, — вежливо ответила Хлоя, успокаивающим жестом положив руку на голову Данте.

— Доброе утро, Криспин, — приветствовала она молодого человека, который тоже спешился.

Он также склонился, чтобы поцеловать ее, и Хьюго заметил, как она напряглась, хотя вытерпела и это приветствие.

— Хлоя, как давно мы не виделись, — сказал Криспин с улыбкой, которая никак не отразилась в его карих глазах и совершенно не оживила его довольно вялые черты.

— Да, — согласилась она, отступив назад.

Она откусила еще один кусок от бутерброда с ветчиной и, похоже, с удовольствием предоставила инициативу продолжения беседы на долю посетителей.

Хьюго сдержал улыбку; тревога и раздражение моментально оставили его. Хлое не нравился ее сводный брат и не нравился Криспин, она давала им это понять совершенно нахальным образом, рассеянно улыбаясь и продолжая жевать свой бутерброд.

— Я надеюсь, ты посетишь нас в Грэшем-холле? — спросил Джаспер, голос которого вдруг стал срываться. — Посетишь своих ближайших родственников теперь, когда твоя дорогая мать…

Хлоя наконец перестала жевать и соизволила ответить:

— Вас не было на похоронах.

— Да… Я был в Лондоне.

— А-а! — Скептически поднятые брови девушки красноречиво дополнили ее вежливое односложное восклицание.

Джаспер внезапно повернулся к Хьюго.

— Это завещание — полный абсурд, — сказал он. — Можем мы обсудить это наедине?

— А нечего обсуждать, — ответил Хьюго. — Скрэнтон чрезвычайно ясно объяснил это… нам обоим, насколько я понимаю.

Щеки Джаспера покраснели:

— Это возмутительно, и тебе это известно, Латтимер. Ради Бога, пойдем в дом.

Хьюго покачал головой и сказал неспешно:

— Нет, не стоит, Джаспер. Я не хочу принимать тебя в моем доме.

Хлоя была потрясена. Она смотрела на обоих мужчин и всем своим существом ощущала их взаимную ненависть. Криспин покраснел так же сильно, как и его отец, и сделал шаг вперед. Теперь они с Джаспером стояли плечом к плечу. Хьюго продолжал спокойно смотреть на них. Хлоя впервые заметила, каким неухоженным он выглядит. Подбородок его зарос щетиной, морщинки на лице резко выделялись в ярком утреннем свете. Его рубашка была расстегнута у воротника, рукава закатаны до локтей, а его кожаные штаны и ботинки скорее пристало бы носить фермеру.

Джаспер и Криспин, напротив, были одеты безукоризненно — в бриджи из оленьей кожи для езды верхом, сверкающие сапоги, прекрасно сидевшие сюртуки, и к тому же держали в руках касторовые шляпы с загнутыми полями.

— Ты ведешь себя оскорбительно, — сказал Джаспер.

Хьюго насмешливо поклонился, но не проронил больше ни звука. Он знал, что последнее слово будет за ним. Он не видел Джаспера с той роковой ночи, но сейчас он ненавидел этого человека так же сильно, как и тогда.