Стихи Веры Полозковой разных лет - Полозкова Вера - Страница 32

И ты идешь трещинами от того, что человеку, который давно уже и прочно занимает пусть небольшую, но постоянную комнатку в твоей голове, так плохо сейчас, а ты ничем не можешь ему помочь. Как если бы к тебе пришел Киану Ривз и попросил бы выслушать, а ты всплескиваешь руками, заходишься междометиями и чувствуешь кошмарную беспомощность.

Я настроена на долгое, целительное безлюбовье, безураганье; мне сейчас до того спокойно, что менять это на еще месяц американских горок во главе с очередным кареглазым каким-нибудь, белозубым, а потом на два месяца кровохарканья по нему же, - было бы ужасно глупо; и когда кто-нибудь из твоих дальних маяков, мальчиков-ориентиров, легенд внутричерепного телевидения - пишет тебе что-то на манер "я тоже соскучился" или "как все-таки с тобой легко"; ты вдруг понимаешь, что стоишь уже не в очереди даже, а где-то над ней; не то чтобы дежурный ангел-хранитель, но постоянный безмолвный мысленный бодигард.

И так, ей-богу, лучше для всех.

23/11/06

@@@

Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.

Почву выбили из-под ног – так учись летать.

Журавля подстрелили, синичку выдернули из рук,

И саднит под ребром, и некому залатать.

Жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив.

Рассинхрон, все помехами; сжаться, не восставать.

Пока финка жгла между ребер, еще был жив,

А теперь извлекли, и вынужден остывать.

Мое солнце, Бог не садист, не Его это гнев и гнет,

Только – обжиг; мы все тут мечемся, мельтешим,

А Он смотрит и выжидает, сидит и мнет

Переносицу указательным и большим;

Срок приходит, нас вынимают на Божий свет, обдувают прах,

Обдают ледяным, как небытием; кричи

И брыкайся; мой мальчик, это нормальный страх.

Это ты остываешь после Его печи.

Это кажется, что ты слаб, что ты клоп, беспомощный идиот,

Словно глупая камбала хлопаешь ртом во мгле.

Мое солнце, Москва гудит, караван идет,

Происходит пятница на земле,

Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело,

Полежи в мокрой гальке, тину отри со щек.

Это кажется, что все мерзло и нежило,

Просто жизнь даже толком не началась еще.

Это новый какой-то уровень, левел, раунд; белым-бело.

Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?

Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.

На нем циферки.

Пять.

Четыре.

Три.

Два.

Один.

Ночь 24-25 ноября 2006 года.

@@@

Ну хочешь – постой, послушай да поглазей.

Бывает, заглянет в очи своих друзей –

И видит пустой разрушенный Колизей.

А думала, что жива.

Кругом обойди, дотронься – ну, вот же вся.

Тугая коса да вытертая джинса.

Хмелеет с винца да ловится на живца,

На кудри да кружева.

Два дня на плаву, два месяца – на мели,

Дерет из-под ног стихи, из сырой земли,

И если бы раны в ней говорить могли –

Кормила бы тридцать ртов.

Не иду, - говорит, - гряду; не люблю – трублю,

Оркестром скорблю вслед каждому кораблю,

С девиц по слезинке, с юношей – по рублю,

Матросик, руби швартов.

На, хочешь, бери – глазищи, как у борзой.

Сначала живешь с ней – кажется, свергли в ад.

Но как-то проснешься, нежностью в тыщу ватт

Застигнутый, как грозой.

30 ноября 2006 года.

@@@

Пришла вот, сидит. Ей снегу бы раздобыть,

Как гостю. Потянет хвоей, запахнет пряным.

Хватило бы только этого декабря нам

Как мертвой воды - все вылечить,

Все забыть.

1/12/06

@@@

Декабрь – и вдруг апрелем щекочет ворот,

Мол, дернешься – полосну.

С окраин свезли да вывернули на город

Просроченную весну.

Дремучая старость года – но пахнет Пасхой,

А вовсе не Рождеством.

Бесстыжий циклон. Прохожий глядит с опаской

И внутренним торжеством.

Ты делаешься спокойный, безмолвный, ветхий.

На то же сердцебиенье – предельно скуп.

Красотка идет, и ветер рвет дым салфеткой

С ее приоткрытых губ.

Мальчонка берет за плечи, целует мокро

Подругу – та пучит глазки, оглушена.

А ты опустел: звенело, звенело – смолкло.

И тишина.

Ты снова не стал счастливым – а так хотел им

Проснуться; хрипел фальцетиком оголтелым,

Тянулся; но нет - оставленный, запасной.

Год дышит все тяжелей. Ты стоишь над телом.

Лежалой несет весной.

7 декабря 2006 года.

@@@

Придумали с Полиной трогательный эвфемизм для орального секса.

Мы зализываем друг другу раны

И лирическое, из цикла "Все люди как люди..."

Все леди как леди,

А ты как лошадь в пледе.

7/12/06

@@@

Рифмоплетство – род искупительного вранья.

Так говорят с людьми в состояньи комы.

Гладят ладони, даже хохмят, - влекомы

Деятельным бессилием. Как и я.

«Ездил на дачу к деду, прибрал в избе.

Крышу стелил. Грибов собирают – ведра!

Митька щенка взял, выглядит очень бодро».

Цель этого всего – доказать себе,

Что все как прежде – выдержал, не подох.

В мире поют, грозят, покупают платья.

Ты вроде жив формально – как тут, в палате:

Пульс там, сердцебиение, выдох-вдох.

Так вот и я. «Ну как я? Усталый гном.

В гневе смешон; безвкусно накрашен; грешен.

Как черенками сросшимися черешен

Челка моя ложится теперь углом».

Ты похудел; дежурная смотрит зло.

Пахнет больницей, въедливо и постыло.

Что мне сказать такого, чтоб отпустило?

Что мне такого сделать, чтоб помогло?

Нежностью докричаться – ну а про что ж,

Как не про то – избыток ее, излишек.

Те живут ожиданьем, что их услышат.

Я живу твердой верой, что ты прочтешь.

Ну а покуда тело твое – дупло.

Все до востребованья хранится, слова, объятья.

В мире поют, грозят, покупают платья.

Он без тебя захлопнут – ну, вот опять я –

Будто бы подпол: влажно. Темно. Тепло.

13-14 декабря 2006 года.

@@@

Зычным криком по горным рекам,

Пыльным облаком за абреком -

Будь всегда моим саундтреком,

Нестихающим, как прибой.

Жарким треском в печных заслонках,

Звоном капель с травинок ломких,

Будь всегда у меня в колонках,

Настоящей, живой собой.

14/12/06

@@@

Даже вникнув, попривыкнув,

Хлопнешь по столу рукой:

Ты ж ведь, Дмитрий Львович Быков,

Офигительный какой!

14/12/06

@@@

Придумали печальный стон ленивого Вия-фрилансера.

"Поднимите мне жопу".

Марианна рассказывает в машине, как молодая журналистка брала у нее интервью на кулинарную тему, а потом прислала текст на сверку.