Флирт на грани фола - Мэй Сандра - Страница 26

– А ты думала, что достаточно перепихнуться с боссом, чтобы стать круче вареных яиц? Не выйдет, крыса! Хью плевать на тебя хотел. Он никого, кроме себя, не любит. И больше всего на свете ненавидит напрягаться – а ты всегда под рукой. Так что не обольщайся… красавица описанная!

И вошла к боссу в кабинет, раскачивая бедрами так, что у Моники голова закружилась. Кроме того, ее пробрал неудержимый нервный хохот, поэтому миссис Призл застала ее с покрасневшими глазами и носом, а также совершенно явственными следами слез. Миссис Призл сочувственно вздохнула и вручила Монике конверт с двумя билетами на рейс до Грейт-Фолс, штат Монтана, среда, пять пятнадцать вечера…

Вечером же вторника состоялось знаменательное знакомство Хью Бэгшо с Александером. После работы Хью своей властью наплевал на корпоративную этику и просто дождался Монику у выхода из офиса. У нее не оставалось другого выхода, как сесть в машину на глазах практически всего огромного муравейника под названием «Бэгшо Индепендент».

Завтра будут пересуды и разговоры, завтра начнут победоносное размножение слухи и сплетни, завтра, завтра…

А сегодня «порше» мчится по улицам Чикаго, города гангстеров и музыкантов, города больших шишек и неограниченных возможностей, города-монстра, города-гиганта. И очень быстро – благодаря «порше» – город заканчивается, и стальная лента автострады, словно оторопев, сужается, сбрасывает весь свой гонор, превращается в обычную автостраду и вливается в милый сердцу любого американца пригород. Здесь зелены деревья, здесь трава не припорошена свинцовой пудрой, здесь в воздухе нет гула и смрада мегаполиса. Здесь живет одноэтажная Америка – и в маленьких белых домиках хохочут дети и лают щенки, а из открытых окон струится аромат блинчиков с кленовым сиропом. Здесь живут те, кто по утрам возвращается в серо-стальные клетки небоскребов промышленного гиганта, чтобы ковать славу, как они думают, своей страны. Бог с ними. Оставьте им эти заблуждения. Природа не терпит пустоты – уже вечером все эти клерки, менеджеры, руководители среднего звена, секретарши и продюсеры вернутся в Пригород. К самому главному в жизни причалу.

Вернутся домой…

Возле маленького зоомагазина Хью насупился и вцепился в руль мертвой хваткой.

– Ты иди, а я подожду.

– Мистер Бэгшо?

– Я вас очень внимательно слушаю, мисс Слай.

– Ты трусишь!

– Вовсе нет.

– Тогда почему ты не идешь со мной?

– У меня… э-э… аллергия на животных.

– Они в вольерах.

– Ты не понимаешь, аллергия – это страшная вещь. Крошечные частички пыли, невидимые глазу и неподвластные пылесосу, носятся в воздухе, чтобы потом осесть на моей слизистой оболочке и вызвать страшнейший приступ астмы…

– Хью, у тебя сроду не было астмы. За эти три года – ни разу, по крайней мере.

– Ха! А где ты видела у нас на работе животных? Если не считать охранников…

– Хорошо, тогда как ты собираешься кататься на лошадях в Грейт-Фолс? Лошади – животные.

– Лошади – больше, чем животные. Они друзья.

– Не заговаривайте мне зубы, босс. Идем.

– Я лучше тут…

– Слушай, я прекрасно понимаю, что тебе неудобно смотреть в глаза Александеру, но ведь ОН-то не знает, ЧТО ты о нем думал.

– Достаточно, что это знаю я.

– Хью!

– Моника?

– Ну пожалуйста! Я хочу, чтобы ты увидел эту красоту.

– Это ты про Александера что ли?

– Не остри, не смешно.

– Моника, ну что, в самом деле, аквариумов я не видел?

– Таких – не видел.

И она настояла на своем, разумеется. Вздыхающий и кряхтящий Хью был за руку втащен в магазин, где девушка в зеленом комбинезончике несколько примирила его с действительностью. А потом из своего укрывища вышел Александер.

Странная вещь человеческая психика. Хью болезненно дернулся и ощутил почти непреодолимое желание задушить костлявого ирландца. Правда, это недостойное чувство покинуло его буквально через секунду, но осадок-то остался! В результате в служебное помещение вошел надутый и насупленный Хью Бэгшо, на которого не обращали ни малейшего внимания двое счастливых ихтиофилов – Моника и Александер.

На некоторое время Хью даже сделался крайне несчастен, потому что Моника самозабвенно расспрашивала Александера о достоинствах и преимуществах предмета, у которого, по мнению Хью, никаких достоинств и преимуществ не могло быть в принципе: прямоугольного пластикового контейнера размером с бельевой бак. К контейнеру прилагалась резиновая лента для герметичного закупоривания, полупрозрачная крышка и съемная ручка, «чтобы легче пъинести в самолет». Тут Хью впервые проявил некоторый интерес к происходящему. Дело в том, что на его взгляд, в контейнер вмещалось не менее пятидесяти литров воды. И как прикажете нести эту дуру? Небрежно помахивая?

И что скажет стюардесса, если герметичная крышка отскочит, а все эти пятьдесят литров разольются по салону?

Взбодрившийся, но не повеселевший Хью собирался вклиниться в дискуссию, но случайно поглядел по сторонам – и забыл обо всем на свете.

Разноцветные рыбки, похожие на леденцы, шныряли между кружевных зарослей кораллов, смешной краб боком удирал от задиры-креветки, а усатые сомики деловито перемалывали белоснежный песок, устилавший дно…

Хищная мурена сладострастно скалилась из своей пещеры. Убийственно-прекрасная актиния пожирала зазевавшуюся рыбешку.

Изумленно-придурковатая стерлядь безуспешно пыталась взглянуть на мир за стеклом обоими вытаращенными глазами сразу. Под ней лениво нежились в сознании своей эксклюзивности осетры. Иногда между ними истеричной черной лентой проносился угорь.

Маленькая манта самозабвенно взмахивала крыльями, паря в бирюзовой невесомости прозрачной воды, пронизанной жемчугом воздушных пузырьков.

И все это кружилось вокруг Хью цветной каруселью, навевая воспоминания о детских счастливых снах, когда смеешься, не просыпаясь, а проснувшись – улыбаешься, когда все еще живы и впереди целая огромная жизнь, в которой нет места ни слезам, ни предательству, ни лжи…

Хью стоял столбом, и в глазах у него переливались слезы. Моника оборвала свой вопрос на середине и осторожно тронула любимого босса за руку.

– Хью… Ты в порядке?

– А? Да… Как красиво, маленькая!..

Александер в лице не изменился, но вокруг него ощутимо потеплело. Не особенно интересуясь миром людей, Александер подразделял всех живущих на суше на две категории: любящих подводных обитателей и равнодушных к ним. Вторых было больше, к этому печальному факту Александер привык и смирился с ним. С первыми он тоже не особенно умел общаться, но эти, по крайней мере, не несли в себе угрозы. Их он, можно сказать, любил.

Хью зачарованно шагнул к прозрачным стенам волшебного царства и ласково коснулся стекла кончиками пальцев.

– Моника, это бесподобно… Зачем мы вышли на сушу!

Александер – опять же, по его меркам, уже улыбался во весь рот. Какой хороший человек. Сразу видно, умен и приятен в обращении.

– Это Молли. Муена. Сейчас она бъёсится на ваш палец. Дуячка, не понимает…

– Она прекрасна!

– Вы так думаете? Стъянно, до сих пой я встъечал только одного человека, думающего так же, как вы.

– Правда? Кто же он?

– Я сам. Даже моя жена меня не поддейживает. Хотя и является океанологом по объязованию.

Хью с трудом заставил себя отойти от аквариума с муреной.

– Вы счастливый человек, Александер. Боже, я и забыл, какое это ошеломляющее зрелище – беззвучный мир.

Моника вытаращила глаза.

– Хью, да ты поэт!

– Нет, к сожалению. Просто… в детстве у меня были рыбки, потом я умолил отца научить меня подводному плаванию, до пятнадцати лет нырял с аквалангом каждое лето… Потом времени не стало, а может, я просто вырос… как Пропащие Мальчишки.

Александер серьезно кивнул.

– Это чаще всего случается. Но знаете, Питей Пэн – тоже не самая лучшая ёль. Особенно, если в нем почти семь футов ёсту, шъям на лице и ийландское пъяисхождение.