Повесть "Фатима" - Хетагуров Коста Леванович - Страница 4

II

Свежо… Полночною прохладой

Повеял ветерок из гор…

Стоят возы живой оградой…

Пылает небольшой костер…

Быки пасутся над рекою…

Вот кто-то песню затянул, -

Звучат болезненной тоскою

В ущельях песни… Вот зевнул

Какой-то дремлющий… Привольно

На мягкой зелени лежать

В такую ночь, – начнешь невольно

Бессвязно, без конца считать

В пространстве тлеющие очи;

Меж тем блуждают без конца,

Дивясь премудрости творца,

И думы в полумраке ночи…

Как сладко за свою свободу,

Как мысль беспомощную жаль!

Обнять весь мир, постичь природу,

В надзвездную проникнуть даль -

Увы, ей не дано судьбою!..

Мелькают тени за арбою…

Один хлопочет у костра, -

Готовит ужин… Но пора!

Черкесы чинно у огня

Садятся стройным полукругом…

Обычай родины храня,

Два отрока, подобно слугам,

По старшинству всех наделяя,

Обносят чашами их ряд…

Картину ярко озаряя,

Дрова, как факелы горят…

Похлебка и чурек ячменный!..

Кому их труд тяжелый мил,

Как ласки дружбы неизменной,

Тот ужин их бы полюбил…

А мы, читатель мой бесценный,

Мы любим негу и покой,

И в нашей праздности вседневной

Нам нужен ужин не такой!

Но тише! Юному черкесу

Вблизи послышались шаги…

– Благослови, Аллах, трапезу,

Пророк вам всюду помоги! -

С приветом путник неизвестный

Явился к ним из-за арбы.

Все приподнялись…

– Будь небесным

Послом и гостем, коль рабы

Твои достойны этой чести…

За скромный ужин не брани…

Поведай радостные вести, -

Откуда, для кого они?

– Не мне, несчастному лезгину,

Быть светлым вестником небес;

Рукой бессильной я не сдвину

Загробной вечности завес…

Оставшись круглым сиротою,

Я вырос на чужих руках.

Считая матерью родною

Старуху о пяти зубах.

Она и ветхая лачуга,

Чурек на ужин и в обед,

Солома, сказки в час досуга -

Вот все, – и детства нет как нет!..

Я подрастал… Старуха знала,

Чему питомца научить, -

Она меня безбожно гнала

Князей за пиршеством смешить…

Я пел, плясал без утомленья

И мог остатками стола

Кормить старуху… Как мгновенье,

И юность светлая прошла…

Давно, давно тот возраст минул,

Давно старухи этой нет;

С тех пор, как я аул покинул,

Промчалось много, много лет…

С тех пор я странствую немало

С сумой и посохом своим, -

Пою для всех и где попало…

Везде привет, везде любим…

Когда-то жизнь во мне кипела,

Вперед без страха я глядел, -

Искал борьбы, искал я дела…

Был близок к ним, но заболел…

Очнулся я в стране далекой,

Среди неведомых степей,

Без сил к борьбе с судьбой жестокой,

С насмешкой чуждых мне людей…

Жизнь стала для меня укором,

А жить хотелось, видит бог!

Меж тем моим усталым взорам

Повсюду чудился острог…

Как я хотел предать забвенью

Порывы мысли роковой!..

Как челн над темной глубиной,

Я был покорен дуновенью

Едва приметного зефира…

Без сожаленья, без кумира,

Без слез, без ласки и привета,

Без искры радости и света

Мелькали смутной чередой

За днями дни… Обрыв крутой

Меня заставил оглянуться…

Вперед… туда?.. Назад… вернуться?.

Нет, лучше где-нибудь в сугробе

Сном непробудным почивать,

Чем в смрадном леденящем гробе

Оков бряцанию внимать…

Назад, назад!.. Когда б вы знали,

Мои случайные друзья,

Как взоры дня меня пугали,

Как солнца сторонился я!

Где беспредельна степь, как море,

Где чуть колышется река,

Там безграничны скорбь и горе,

Часы ленивы, как века…

Беспомощно слабеют ноги,

Бессильно замирает грудь…

Взглянешь назад – нет полдороги,

Вперед – как вечность, долог путь!.

И вот с мучительной тоскою

Из груди рвется тихий стон

С невыразимою мольбою

О смерти… Но все тот же сон:

Я вижу снежные вершины,

Ущелья, пышные долины

Далекой родины моей…

Я слышу песнь моих друзей…

Как барс, ужаленный стрелою,

Очнусь… бросаюсь вновь вперед…

Лечу неведомой тропою,

Пока вновь сердце не замрет…

Друзья, простите тягость речи

Скитальцу бедному, – порой

Избыток чувств и сладость встречи

Жемчужной искрятся слезой…

Простите, что родное блюдо

Слезами подслащаю я…

Клянусь вам, велико то чудо,

Что с вами греюсь у огня… -

Все молча страннику внимали, -

Мальчишка не доел чурек, -

Но, слушая, не понимали,

Откуда, что за человек?..

– Я вижу, – начал он с улыбкой, -

Вас удивляет мой убор…

Что делать? Он невольной шуткой

Смешит суровость наших гор;

Я не ропщу, – ведь перед вами

Певец-скиталец и пастух, -

Убог умом, богат словами,

Кумир красавиц, враг старух…

Теперь иду, – здесь недалеко

Примолк над бурною рекой

Аул… На праздниках Пророка

Хочу забавить там игрой

Наиба… Чай, давно пеняет

Старик… Не так ли?.. -

Все молчат.

Кого в Наибе он теряет?

О чем те струны прозвучат,

Которые так запоздали

Узнать о смерти старика?

Зачем же слезы засверкали

В очах скитальца-кунака?

– Ужели, – гость спросил тревожно, -

Вопрос невинный вас смутил?

Зачем молчите? Все возможно, -

Наиб был стар… и слаб, и хил…

Быть может, он…

– Мой друг случайный,

Заговорил черкес седой, -

Ты облечен какой-то тайной…

Клянусь вот этой бородой,

Ты не певец родного края,

А то бы песнь твоя, рыдая,

Печальной повестью давно

Ласкала б слух… Но все равно,

Быть может, шел ты издалека

К Наибу передать привет

От Джамбулата, то жестоко

Промедлил… Старика уж нет… -

Глухим, подавленным рыданьем

Дополнил речь его кунак…

– Чем объяснить, ответить как

Его слезам, его страданьям? -

Решал в раздумий глубоком

Черкес…

– Аллахом и Пророком

Тебя мы заклинаем, брат, -

Признайся, ты…

– Я Джамбулат…