В безбрежности - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 13

13

Слушай, Эльзи.  В час ночной, во мгле туманной, где-то там за синей далью, Убаюканная ветром, озаренная Луной, Изгибаяся красиво, наклоняяся с печалью, Шепчет плачущая ива с говорливою волной. И томительный, и праздный, этот шепот бесконечный, Этот вздох однообразный над алмазною рекой Языком своим невнятным, точно жалобой сердечной, Говорит о невозвратном с непонятною тоской. Говорит о том, что было, и чего не будет снова, Что любила, разлюбила охладевшая душа, И, тая в очах слезинки, полны жаждой неземного, Белоснежные кувшинки задремали, чуть дыша. И отравлен скорбью странной, уязвлен немой печалью, В миг туманный, в миг нежданный, ум опять живет былым, Гдe-то там, где нет ненастья, где-то там за синей далью, Полон счастья сладострастья пред виденьем неземным.  Что с тобой, моя Эльзи? Ты спишь? Нет, не спишь? Отчего ж ты закрыла глаза? Что ж ты так побледнела? Лунный лик засверкал Из-за сети уснувших развесистых елей. Лунный луч задрожал На твоем, побледневшем от страсти, лице. Эльзи, Эльзи, я здесь, я с тобой! Я люблю тебя! — Эльзи!

«В стыдливости немой есть много красоты…»

В стыдливости немой есть много красоты:     Полурасцветшие цветы Внушают нам любовь и нежное участье, И девственной Луны пленительна мечта.      Но есть иная красота.     Души влюбленной сладострастье.     Пред этой чудной вспышкой счастья     Полубожественного сна,  Стыдливость чуть горит воспоминаньем бледным,     Как потускневшая Луна     Пред Солнцем пышным и победным.

НЕПОПРАВИМОЕ

М. А. Дурнову

Прекрасен полуночный час для любовных свиданий, Ужасен полуночный час для бездомных теней. Как сладко блаженство объятии и страстных рыданий, И как безутешна печаль о возможном несбывшихся дней! Прекрасен полуночный час для любовных свиданий.  Земля не устанет любить, и любить без конца. Промчатся столетья и будут мгновеньем казаться, И горькие слезы польются, польются с лица, И тот не устанет рыдать, кто любви был бессилен отдаться. А мир будет вечно любить, и любить без конца.  Франческа, Паоло, воздушные нежные тени, Вы свято любили, и светит вам нежность в Аду. Но горе тому, кто замедлил на первой ступени, Кто ввериться снам не посмел и всю жизнь протомился в бреду. Франческа, Паоло, в несчастьи счастливые тени!

«Тебя я хочу, мое счастье…»

Тебя я хочу, мое счастье, Моя неземная краса! Ты —   Солнце во мраке ненастья, Ты — жгучему сердцу роса!  Любовью к тебе окрыленный, Я брошусь на битву с судьбой Как колос, грозой опаленный, Склонюсь я во прах пред тобой  За сладкий восторг упоенья Я жизнью своей заплачу! Хотя бы ценой преступленья —   Тебя я хочу!

«Был покинут очаг. И скользящей стопой…»

Был покинут очаг. И скользящей стопой На морском берегу мы блуждали с тобой.  В Небесах перед нами сверкал Скорпион, И преступной любви ослепительный сон.  Очаровывал нас все полней и нежней Красотой содрогавшихся ярких огней.  Сколько таинства было в полночной тиши! Сколько смелости в мощном размахе души!  Целый мир задремал, не вставала волна, Нам никто не мешал выпить чашу до дна.  И как будто над нами витал Серафим, Покрывал нас крылом белоснежным своим.  И как будто с Небес чуть послышался зов, Чуть послышался зов неземных голосов.  «Нет греха в тех сердцах, что любовь пьют до дна, Где любовь глубока — глубока и полна.  Если ж стынет очаг, пусть остынет совсем, Тот, в ком чувство молчит, пусть совсем будет нем».  И от прошлого прочь шли мы твердой стопой, Уходили все дальше, и дальше с тобой.  В Небесах потускнел, побледнел Скорпион, И пурпурной зарей был Восток напоен.  И пурпурной зарей озарился весь мир. Просветленной любви он приветствовал пир.