Западноевропейская поэзия XХ века. Антология - Коллектив авторов - Страница 41

41

НОЧНОЙ ПОЕЗД [46]

Перевод Л. Гинзбурга

Трясется, несется, летит состав, Сквозь лунную полночь мчится. Семь пассажиров храпят, устав. Мне одному не спится. То гаснет лампа, то вновь мигнет, А вагон то качнет, то толкнет, то тряхнет, И в торжественно-мерном круженье Проплывают призраки за окном. И при свете мигающей лампы в нем Возникает мое отраженье. Поезд летит все быстрей, быстрей Мимо рвов и крутых косогоров, Мимо чащ, мимо рощ, мимо пустырей, Мимо стен летит и заборов. Между тем сгущается мгла вокруг, И горячие слезы из глаз моих вдруг Бегут, лицо заливая. Сердце дикой охвачено колотьбой, И уже не властен я над собой, В сладкой прихоти изнывая. Рвануться бы в лунную ночь, туда, В сгустившийся сумрак синий, За телеграфные провода Вдоль косо бегущих линий. И опять открывается передо мной Озаренная точно такой же луной Ночь, блаженней которой нет в мире. Я, как в сон, погружаюсь в нее, и вот Снова эльфы ведут близ пруда хоровод, Им эльф играет на лире. Да, помнится, эльф так волшебно играл, Что трава шелестеть не смела. Ручеек возле мельницы замирал: От восторга вода немела. И сверкали слезинки чистейших рос На глазенках ландышей, диких роз, А в долине, помню, в долине Внимали этой игре певцы, Сладкозвучных, нежнейших мелодий творцы, Кой-чему научившись отныне. Но все дальше уносится поезд стальной, Сон мой дивный обдавши чадом. Прорезает гору он, как шальной, Пролетает над водопадом. В лихорадке — планета. Клокочет шквал. Что за демон меня в своих лапах сжал И несет в беспредельные дали, Не давая остаться мне при луне, Здесь, с самим собою наедине, И чтоб звезды друг другу мигали?.. Исчезает виденье в дыму, в чаду. А внизу подо мной все грохочет, Громыхает, беснуется, как в аду, Все ревет и смолкнуть не хочет. То кряхтенье, то стон оглашают ночь. Будто весь этот поезд по рельсам волочь Привелось циклопам громадным, И они, надрываясь, взывают к нам Своим голосом, гулким, подобным громам, Умоляющим и беспощадным: «Сквозь душистую ночь вас несем мы сейчас, В изможденье хрипя и стеная. Мы дома золотые воздвигли для вас, Словно коршуны, крова не зная. Мы ткем для вас платья, мы хлеб вам печем, Вы нам платите смертью, нуждою, бичом. Но мы сломаем оковы! Мы добро, что вы взяли, объявим своим. Нас измучила жажда: мы крови хотим! Мы к отмщенью, к отмщенью готовы! Мы грубый, безжалостный, грозный народ, И помыслы наши кровавы. Но сбросьте с нас бремя скорбей и невзгод, На жизнь и на смерь дайте право! О, если, свой каторжный меряя путь, Мы сможем хоть раз всею грудью вздохнуть, То песня громовая грянет: На песенки эльфов мотив не похож, Он мрачен, он яростью дышит, и все ж Он гимном столетия станет!.. Ты хочешь постичь эту песню, пиит? Забудь же о чахлой свирели! Услышь, как машина победно гремит, Как рельсы стальные запели! Взвиваются искры — гудят провода, Дымят пароходы — клокочет вода! Но, полн состраданья святого, Ты чуткое ухо свое склони К стенаньям и воплям людским, чтоб они В стихах твоих ожили снова!..» Трясется, несется, летит состав, Сквозь лунную полночь мчится. Семь пассажиров храпят, устав, Мне одному не спится. То гаснет лампа, то вновь мигнет, А вагон то качнет, то толкнет, то тряхнет, Грохот невероятен. Но, слух обретя и волшебно прозрев, Отчетливо слышу тот зов, тот напев, Он в хаосе звуков мне внятен. Вот стихает слегка, вот нахлынет опять, Словно вырвавшись прямо из бездны, Чтобы свирепствовать и бушевать, Неистовый грохот железный. Он все заполняет собой, а затем Смолкает и вдруг исчезает совсем, Будя и желанье и волю — Напевом, рожденным небесной весной. На высях житейских, средь жизни земной Всем сердцем насытиться вволю!

ТЕРЦИНЫ

Перевод В. Левика

Германия, великая страна, Зловонной уподобилась трясине, Где все, чем в мире славилась она, Бесславно гибнет в липкой смрадной тине, — Плодильня трупных мух, гнойник земной, Для палачей Эдемом ставший ныне! Свой клюв стервятник притупил жратвой, Не зная страха, входят в храм гиены И нагло пожирают хлеб святой, И гадят на пол, мочатся на стены, И тигр мурлычет, кровью пресыщен, И лишь глаза горят огнем геенны. Ему готовят европейский трон. Пред ним рагу из падали. Он смрадом И зрелищем гниенья упоен. И, осмелев, шакалы бродят рядом. И чьи-то кости в темноте хрустят. И шепчет мир, ища смятенным взглядом: «Где зверь? Кого он жрет?» Мой скорбный брат! Пройди с поникшим от печали взором. Пройди скорей и не гляди назад, На гноище, смердящее позором! 15 ноября 1942 г.