Secretum - Мональди Рита - Страница 33

33

– Я знаю, что «Корабль» построил некий Бенедетти, – снова взял я в свои руки нить разговора, пока мы осторожно всматривались в дорогу, лежащую перед нами. – Но кем он был?

– Одним из доверенных лиц Мазарини. Его агентом здесь, в Риме. От имени Мазарини он скупал картины, книги, ценные вещи. Со временем он стал довольно знающим специалистом в этом деле. Он поддерживал связи с Бернини, Альгарди, Пуссеном… Я не знаю, говорят ли тебе что-то эти имена.

– Да, конечно, синьор. Это великие художники.

– У Бенедетти были амбиции архитектора, – продолжал Атто, – хотя он таковым не являлся. Иногда он брался за вещи, которые были ему не по силам. Например, предложил построить большую лестницу на холме между площадью Испании и Тринита деи Монти, но это предложение не нашло отклика. Однако некоторые его замыслы удалось осуществить. Был у него, к примеру, эскиз, по которому здесь, в Риме, был сделан катафалк для похорон кардинала. С моей точки зрения, он был тяжеловат и слишком помпезен, но не уродлив. Бенедетти был талантливым дилетантом.

– Может быть, и к «Кораблю» он тоже приложил руку, – высказал я предположение.

– Действительно, говорят, что вилла – это больше его творение, чем архитектора, которому он ее заказал. И я уверен, что так оно и было.

– Вы хорошо знали его?

– Я помогал ему, когда именно из-за этого «Корабля» он приезжал во Францию тридцать лет назад. Перед смертью Бенедетти из благодарности завещал мне некоторые вещи. Несколько восхитительных маленьких картин.

И вот мы очутились перед каменной оградой, окружавшей виллу. Атто посмотрел на запад и зажмурился от яркого света полуденного солнца.

– Он приехал во Францию, чтобы осмотреть Во-ле-Виконт – замок моего друга Никола Фуке. Я сопровождал его, и он заявил мне, что хочет почерпнуть вдохновения для строительства своей виллы. А теперь прекращаем разговоры. Мы уже у цели. Ты все увидишь своими глазами и можешь, если захочешь, составить свое собственное суждение.

Мы подошли ко входу, сделанному в необычном, восхитительном стиле. Прямо перед нами возвышалась корма корабля: большая закрытая сквозная галерея с легкими арками, которая имела форму полукруга и выходила на улицу, где находились мы. Из галереи доносилось тихое журчание маленького фонтана. «Корма» доходила до окружавшего виллу ограждения, искусно выполненного в форме обрыва с окнами и дверями в виде морских гротов и бухт. И действительно, качающийся на воображаемых волнах «Корабль» выглядел так, будто был пришвартован к скалистому рифу. Волшебный «Корабль» возвышался на холме Джианиколо среди пиний, кустов олеандра, клевера и маргариток, словно стоял на якоре у морского побережья.

Казалось, никто не охранял маленькие ворота, ведущие на виллу. Ворота в самом деле были только прикрыты, но не заперты и открывались в передний двор, откуда был выход в сад.

Мы сделали несколько осторожных шагов, в любой момент ожидая, что кто-то выйдет нам навстречу. Изнутри виллы слышался чей-то голос, приглушенный расстоянием. И, словно 9X0, ему вторил женский смех. Однако никого не было видно. Мы находились в просторном внутреннем дворе, а справа стояло изящное господское строение «Корабля». Посреди свободной площадки, оживленный красивыми каскадами, журчал, изливая свой нескончаемый бурлящий поток, прелестный фонтанчик.

Мы остановились и осмотрелись вокруг, чтобы сориентироваться. С левой стороны от нас раскинулся парк, и мы нерешительно приступили к его обследованию. Вдоль дорожки тянулись шпалеры фруктовых деревьев и горшки с аргуми и другими фруктами, выставленные в один ряд, далее виднелась широкая лестница, ведущая в девять разных аллей, обсаженных кустами роз, ряды деревьев, опустивших свои ветви над сводчатыми входами в дом.

Маленькие фонтаны, объединенные в еще один большой фонтан, находившийся посреди террасы на первом этаже здания, создавали постоянно меняющийся приятный звуковой фон.

– Разве мы не будем докладывать хозяевам о своем прибытии?

– Пока что нет. Мы вторгаемся в частное владение, я знаю, но на входе не было охранника. Если понадобится, мы скажем в оправдание, что хотели выразить свое почтение владельцу этой роскошной виллы. Короче говоря, надеемся, что, как говорят, дуракам закон не писан.

– Как долго? – встревожился я, поскольку мне совсем не нравилась перспектива попасть в неприятное положение в месте, находящемся так близко от моего дома и от виллы Спада.

– До тех пор, пока не найдем что-нибудь интересное о собрании наших трех кардиналов. А сейчас перестань задавать свои вопросы.

Перед нами открылась аллея, на которой возвышалась большая пергола, обвитая изысканными сортами винограда.

– Виноград – христианский символ возрождения. Так Бенедетти принимал своих гостей, – заметил Мелани.

Пергола заканчивалась, как мы теперь увидели, красивой фреской с изображением триумфа [21]в Древнем Риме.

Приближаться к дому было бы слишком опасно: рано или поздно мог подойти кто-нибудь, чтобы положить конец нашей запретной разведывательной вылазке. Но чем дольше мы гуляли по тенистым аллеям парка, тем в большей безопасности чувствовали себя в объятиях ласковой полуденной тишины, напоенной ароматом цитрусовых деревьев, под мирное журчание фонтанов.

Во время нашей прогулки по саду мы наткнулись на площадку с двумя небольшими пирамидами. На каждой из пирамид сбоку виднелась надпись. На первой было написано:

«GENII AMOENITATI

Qui procul a curis ille laetus;

Si vis esse talis,

Esto ruralis».

– Ну, мальчик мой, теперь твоя очередь, – любезно предложил мне Атто.

– Я бы сказал так: «К очарованию гения. Блажен, кто не имеет забот; если хочешь быть им – живи в деревне».

На другой пирамиде было начертано похожее изречение:

«AMICITIAE FELICITATI

In secunda, et in adversa fortuna

Nil solidius amico:

Hunc facilius in rure,

Quam in aula invenies».

–  «О радостях дружбы. В хорошие, как и в плохие дни нет ничего надежнее друга: но ты скорее найдешь его в деревне, чем при дворе», – перевел я.

Мы молча постояли перед пирамидами, каждый – по крайней мере, так думал я – втайне гадая, о чем думает другой. Какие мысли вызвали эти сентенции у Атто? Дух и дружба… Если бы меня спросили, какой дух обуревает его, я тут же подумал бы о двух его сильных страстях: о политике и интригах. А дружба? Аббат Мелани относился ко мне хорошо, в этом я не сомневался, с тех пор как поймал его на том, что он тайно носит у сердца мои жемчужины, прикрепив их, словно ex voto, [22]к покрывалу Кармельской Богородицы. Но, несмотря на это, был ли Атто сейчас или когда-нибудь еще хотя бы на мгновение моим другом, настоящим, бескорыстным другом, как он любил утверждать, когда ему было это удобно?

Вдруг издали послышалась приглушенная мелодия – странный напев, словно песнь печальной сирены, похожая на звучание то флейты, то гамбы или даже на женский голос.

– Они музицируют на вилле, – заметил я.

Атто напряг слух.

– Нет, это не на вилле. Музыка доносится откуда-то из окрестностей.

Мы устремили наши взоры на парк, но напрасно. Внезапно поднялся ветер, и с клумб, деревьев и кустов в воздух с шорохом взметнулись бледные упавшие листья – преждевременные жертвы летней жары.

– Оттуда, она слышна оттуда, – поправил себя Атто.

Он указал на окно в западной стороне входного дворика, и мы подошли прямо под окна, откуда каждый мог не только видеть, но и слышать нас, тем не менее никто, как и прежде, не мешал нам бродить по парку. Я был удивлен, что нас не пытаются остановить, однако постепенно я проникся дерзким доверием к этому месту, которое до сих пор было для меня таким незнакомым и таинственным. Мы прислушивались, глядя наверх, в направлении окна (действительно, единственного открытого), откуда, как нам казалось, доносилась музыка. Однако незримый покров тишины снова опустился на парк и на нас.

вернуться

21

Триумф – в Древнем Риме – тожественная встреча полководца-победителя.

вернуться

22

Ex voto – по обету (лат.)