Том 7. Стихотворения - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" - Страница 2

2

«Молода и прекрасна…»

Молода и прекрасна, Безнадёжно больна, Смотрит на землю ясно И бесстрастно луна. Отуманились дали, И тоскует земля, И росою печали Оросились поля. Простодушные взоры Подымает жена На лазурные горы, Где томится луна. Что не спит и не дремлет, Всё скорбит о луне, И лучам её внемлет В голубой тишине. Но не плачет напрасно Золотая луна, Молода, и прекрасна, И смертельно больна. Умирая не плачет, И уносится вдаль, И за тучею прячет Красоту и печаль.

«Туман не редеет…»

  Туман не редеет Молочною мглою закутана даль,   И на сердце веет     Печаль.   С заботой обычной, Суровой нуждою влекомый к труду,   Дорогой привычной     Иду.   Бледна и сурова, Столица гудит под туманною мглой,   Как моря седого     Прибой.   Из тьмы вырастая, Мелькает и вновь уничтожиться в ней   Торопится стая     Теней.

«Короткая радость сгорела…»

Короткая радость сгорела, И снова я грустен и нищ, И снова блуждаю без дела У чуждых и тёмных жилищ. Я пыл вдохновенья ночного Больною душой ощущал, Виденья из мира иного Я светлым восторгом встречал. Но краткая радость сгорела, И город опять предо мной, Опять я скитаюсь без дела По жёсткой его мостовой.

«Запах асфальта и грохот колёс…»

Запах асфальта и грохот колёс,   Стены, каменья и плиты… О, если б ветер внезапно донёс   Шелест прибрежной ракиты! Грохот на камнях и ропот в толпе, —   Город не хочет смириться. О, если б вдруг на далёкой тропе   С милою мне очутиться! Ясные очи младенческих дум   Сердцу открыли бы много. О, этот грохот, и ропот, и шум, —   Пыльная, злая дорога!

«Иду я влажным лугом…»

Иду я влажным лугом. Томят меня печали. Широким полукругом Развёрнутые дали, Безмолвие ночное С пленительными снами, И небо голубое С зелёными краями, — Во всём покой и нега, Лишь на сердце тревога. Далёко до ночлега. Жестокая дорога!

«Закрывая глаза, я целую тебя…»

Закрывая глаза, я целую тебя, —   Бестелесен и тих поцелуй. Ты глядишь и молчишь, не губя, не любя,   В колыханьи тумана и струй. Я плыву на ладье, — и луна надо мной   Подымает печальный свой лик; Я плыву по реке, — и поник над рекой   Опечаленный чем-то тростник. Ты неслышно сидишь, ты не двинешь рукой, —   И во мгле, и в сиянии даль. И не знаю я, долго ли быть мне с тобой,   И когда ты мне молвишь: «Причаль». Этот призрачный лес на крутом берегу,   И поля, и улыбка твоя — Бестелесное всё. Я забыть не могу   Бесконечной тоски бытия.

«Под холодною властью тумана…»

Под холодною властью тумана, Перед хмурой угрозой мороза, На цветках, не поблекнувших рано. Безмятежная, чистая грёза. С изнемогшей душой неразрывны Впечатленья погибшего рая, И по-прежнему нежно призывны Отголоски далекого мая.

«Не ужасай меня угрозой…»

Не ужасай меня угрозой Безумства, муки и стыда, Навек останься лёгкой грёзой, Не воплощайся никогда, Храни безмерные надежды, Звездой далёкою светись, Чтоб наши грубые одежды Вокруг тебя не обвились.

«Я от мира отрекаюсь…»

Я от мира отрекаюсь, Облекаюсь тёмной схимой И душою устремляюсь В тот чертог недостижимый, Где во мгле благоуханий, В тихом трепете огней Входит бледный рой мечтаний В круг больных и злых теней. И к сокрытому престолу С необычными дарами Мы подходим, очи долу, С необутыми ногами, И приносим жертву Богу, Службу ясную поём, Но к заветному порогу Человека не зовём.

Ариадна («Сны внезапно отлетели…»)

Сны внезапно отлетели… Что ж так тихо всё вокруг? Отчего не на постели С нею мил-желанный друг? Смотрит, ищет, — и рыдает, И понятно стало ей, Что коварно покидает Обольщённую Тезей. Мчится к морю Ариадна, — Бел и лёгок быстрый бег, — И на волны смотрит жадно, Голосящие о брег. Лёгким веяньем зефира Увлекаемы, вдали, В синем зареве эфира Исчезают корабли. Парус чёрный чуть мелькает, — И за милым вслед спеша, Улетает, тает, тает Ариаднина душа.