Сердце мое - Лоуэлл Элизабет - Страница 61

Шелли придвинулась еще ближе к Кейну, внимательно всматриваясь в серебристый блеск его глаз, кажущихся еще темнее из-за густых почти черных ресниц… Она смотрела на его прекрасные тонкие губы — эту улыбку она не сможет забыть уже никогда в жизни. И она не спрашивала его, почему он улыбается. Она сама знала почему.

Действительно, в тех-немногих уголках планеты, оставшихся не тронутыми, не прирученными человекои, есть что-то совершенно особенное — какая-то загадка, тайна. Шелли часто думала о них как о диких стражах самого времени, соединяющих прошедшие дни человечества с его таинственным, никому не известным будущим. Эти нетронутые уголки словно говорили человеку, что не все в этом мире должно быть изменено, некоторые вещи нужно просто уметь принимать такими, какие они есть, — в этом-то и состоит настоящая мудрость. Эти места — вызов вечно мятущейся человеческой душе, но в то же время они дарят ей благословенный покой.

— В общем, получилось так, что я искал один металл, а напал на другой, — прервал ее раздумья Кейн.

— Золото? — догадалась Шелли.

— Именно. Я набрел на золотые прииски. Крохотные золотые слитки, которые приносила река, были такой потрясающей чистоты, что, казалось, проведи я по ним пальцем — и на поверхности останется след.

Глаза Шелли изумленно расширились. Господи, — прошептала она.

— Тогда я понял, — продолжал Кейн, — что набрел на совершенно удивительное, редкое месторождение.

— Но откуда же река приносила эти слитки?

— Ну, ответ на этот вопрос стоил бы нескольких миллиардов долларов, — сухо произнес Кейн. — Если ты, конечно, говоришь об основном месторождении, а не о крохотных блестящих песчинках-слитках, которые сносились вниз по течению.

Шелли рассмеялась и, заинтригованная, пододвинулась еще ближе. Глаза ее горели неподдельным живым интересом.

— Видишь ли, тот участок, на котором я обнаружил эти крохотные слитки, лежал значительно ниже по течению реки, чем то место, где в нее впадало несколько притоков, спускавшихся с горных склонов, — объяснил он.

— С горных склонов? — переспросила Шелли.

— Да. Причем довольно крутых и высоких. И золото, как ты понимаешь, могло намываться с любого из них — абсолютно с любого. Эти крохотные слиточки были на удивление гладкими, обкатанными водой — казалось, они проделали довольно долгий путь по реке, прежде чем встретиться со мной…

— И что же ты сделал? — Шелли явно не терпелось узнать окончание приключения.

Голос ее сейчас был чуть хриплым… Ее интриговал его рассказ и одновременно гипнотизировало прикосновение губ Кейна к ее пальцам.

— Если бы я возвратился, неся с собой пригоршни золота, найденные мною в реке, — сказал он, — на это место пришли бы тысячи людей, настроенныхвтнюдь не романтично, и истыкали бы там все, что только, можно, своими гидравлическими установками, пытаясь выкачать как можно больше золота.

Сама того не осознавая, Шелли прикусила нижнюю губу и покачала головой, представив себя в шкуре Кейна в тот момент — ему предстояло принять решение не из легких.

— С другой стороны, если бы я обнаружил точное местоположение основных залежей, — продолжал он, — я бы зажег свет надежды в жизни многих маленьких детишек, живущих в тех местах. И с радостью поставил бы свечи в той крохотной деревенской церквушке — за их будущее. Если бы я обнаружил точное местоположение. Точнее, составил бы аккуратный рапорт с его указанием.

— Но ты… не сделал этого? — осторожно спросила его Шелли.

— Нет, — просто ответил он. — Я никому не сказал ни единого слова. В конце концов, основные залежи могли находиться где угодно, на огромной территории приблизительно в пять тысяч квадратных миль.

— Все равно, что искать иголку в стоге сена, — отозвалась Шелли. — Хотя и довольно дорогую золотую иголку…

Он кивнул.

— Кроме того, уже в то время всем было отлично известно, что правительство этой страны тратит до миллиарда долларов в год на приобретение кокаина и дальнейшую торговлю им. А полученные в результате доходы опять же тратятся на вино, женщин и оружие.

— История повторяется. Снова и снова, — вздохнула Шелли.

— Снова и снова, — повторил он ее слова. — Поэтому я не был уверен в том, что огромные запасы золота, которые бы я там непременно обнаружил, пошли бы на пользу голодным местным жителям. А если бы они потеряли своих горных богов, это разрушило бы весь их жизненный уклад. Кроме того, я не простил бы себе, если бы кучка жадных богатеев в правительстве уничтожила воистину неповторимую красоту этого места только для того, чтобы положить деньги себе в карман.

Кейн поцеловал руку Шелли и тихо добавил:

— Это было самое красивое место из всех, которые я видел когда-либо. И, понимаешь, мне было просто необходимо знать, что эти горы будут живы, будут чисты и нетронуты — даже если я никогда больше не смогу вернуться туда. Просто знать…

— Пейзажи души, — прошептала Шелли, вспоминая его слова. И, тихонько целуя кончики его пальцев, добавила: — Спасибо тебе.

— За то, что я никому не сказал о золоте?

— Просто за то, что ты есть. Кейн легко подхватил Шелли, усаживая ее между своих ног так, чтобы ее спина опиралась на его грудь.

— Как я жалею, что не знал тебя раньше, — вздохнул Кейн, целуя ее висок. — Знаешь, где бы я ни был, я всегда чувствовал себя чужестранцем, вернее, чужаком в незнакомой стране. И поэтому ужасно одиноким. Сколько раз, возвращаясь из путешествий по пустыням и горам, я ехал на конференции и семинары, пытаясь рассказать обо всем так, чтобы меня поняли.

— И что же?

— А ничего. Мы словно говорили на разных языках. Те, кто хорошо знал дикие места, казались совершенно неприспособленными для жизни в цивилизованном городе. И напротив, те, кто вырос среди шумных улиц и ярких огней, не понимали, что означает непокоренная, дикая природа. Единственное, о чем я мог спокойно говорить и с теми, и с другими, не боясь при этом быть неправильно понятым, это минеральные ресурсы. Полезные ископаемые, ставшие моей профессией. И я должен был искать все новые и новые запасы и месторождения для того, чтобы для детей в будущем пенициллин из волшебного снадобья превратился в обычное, повседневное лекарство…

— Ты знаешь, ведь у моих родителей были похожие проблемы, — вздохнула Шелли. — Они тратили столько времени и сил, пытаясь рассказать людям в разных странах о том, что им довелось увидеть…

— Чувствую, что они чаще всего просто напрасно теряли время. А может быть, и деньги, — отозвался Кейн. — Революционеры и тираны, бюрократы и бандиты — все они всегда спорят в основном из-за денег. Но, с другой строны, только так и можно договориться сейчас в этом мире. Деньги, валюта, наличные — вот язык, который понимают все. А не слова о бедах и несчастьях детей.

Удивительная горечь, прозвучавшая сейчас в его голосе, напомнила Шелли о ее собственных переживаниях.

— Мне тоже жаль, что в те времена я не могла быть рядом с тобой, — призналась она.

— Да. — Кейн тихонько поцеловал ее. — Тогда у меня была бы верная спутница… — И он, чуть не сказав «жена», вовремя опомнился и произнес: — Верная спутница-друг… Настоящий друг.

— Да я ведь и сама всю жизнь хотела иметь такого друга, как ты, — призналась она. — Никто из моих приятелей-ровесников никогда не мог понять, о чем я думаю, тоскую, переживаю… Никто из них никогда не жил, как я сама, то в цивилизованном городе, то в совершенно диких, отдаленных и уединенных местах.

Кейн притянул ее ближе к себе, словно желая сказать, что и ему самому прекрасно известно то ощущение вселенского одиночества, о котором она говорила.

— Когда я пыталась описывать городским жителям пустыню весной — удивительную, цветущую пустыню, напоенную ароматами трав, — для них это были пустые слова. Никто из них не мог представить себе, что в пустыне дожди — это чудо. А когда я рассказывала местным жителям о полетах в космос, они тоже не понимали меня, будучи совершенно не в силах представить себе человека, разгуливающего по Луне. Пусть даже в костюме астронавта и с кислородными баллонами за спиной…