О природе вещей - Тит Лукреций - Страница 5

5

КНИГА ПЯТАЯ

Кто в состояньи найти в своем сердце столь мощную силу,Чтобы достойно воспеть все величие этих открытий?Кто же владеет словами настолько, что мог бы прославитьДолжно заслуги того, кто собственной силою духаСтолько сокровищ добыл и оставил их нам во владенье?Нет, я уверен, никто из рожденных со смертною плотью.Ибо, коль выразить мысль сообразно с величием дела,Богом он был, мой доблестный Меммий, поистине богом!Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни,Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусноЖизнь из волнений таких и такой темноты непрогляднойВ полную ввел тишину, озаренную ярким сияньем.С этим теперь сопоставь ты богов откровения древних:Так, говорят, обработке полей научила ЦерераСмертных, а сок из гроздей виноградных выдавливать — Либер,Хоть и без этих даров продолжалось бы жизни теченье,Как и доныне живут, по слухам, иные народы;Но безмятежная жизнь невозможна без чистого сердца.Вот почему еще больше достоин богом считатьсяТот, чьи доныне везде, расходясь по великим народам,Душам отраду дают утешения сладкие жизни.Если же ты предпочтенье отдашь Геркулеса деяньям,То еще дальше тогда уклонишься от истинной правды.Чем бы огромная нам, в самом деле, теперь угрожалаПасть Немейского льва иль щетинистый вепрь Эриманфа?Критский бык, наконец, или Лерны пагуба — гидра,Змей ядовитых кольцом окруженная, разве нам страшны?Что Гериона для нас трехгрудого сила тройная,Иль Диомеда Фракийца дышащие пламенем кониНа Бистониды полях и на горных отрогах Исмара?Разве бы мучили нас Стимфальские страшные птицы?Да и блестящих плодов золотых Гесперидских хранительЗоркий, свирепый дракон, обвивающий телом огромнымДерева корни и ствол, разве мог бы он вред нанести намТам у Атланта брегов и у шумно гудящего моря,Где появиться ни мы не отважимся ни чужеземец?Так и другие, подобные им, истребленные чудаЧем бы могли угрожать, даже если бы живы остались?Нет, я уверен, ничем: и доселе земля в изобильиДиких рождает зверей, и наполнены ужасом смутнымЧащи, и горная высь, и лесные глубокие дебри;Но избегать этих мест мы почти что всегда в состояньи.Если же сердце не чисто у нас, то какие боренья,Сколько опасностей нам угрожает тогда поневоле,Сколько жестоких забот и терзаний, внушаемых страстью,Мучат смятенных людей и какие вселяют тревоги!Гордость надменная, скупость и дерзкая наглость — какиеБеды они за собою влекут! А роскошь и праздность?И потому, кто всё это низверг при помощи слова,А не оружьем изгнал из души, неужель не достойноБудет нам к сонму богов человека того сопричислить?Если к тому же еще, одержимый божественным духом,Многое он говорил о бессмертных богах, постоянноВсю природу вещей объясняя в своих изреченьях.Я по стопам его ныне иду и ему продолжаюСледовать, здесь излагая своими словами порядок,Коим и создано всё и в котором всё пребывает,Времени вечный закон нерушимый не в силах расторгнуть.Прежде всего, мы нашли путем рассуждений, что сущностьДуха телесна, и он, как и всё, что рождается, смертен,И невредимым во век пребывать для него невозможно.Это ведь призраки нас во сне в заблуждение вводят,Если, нам кажется, видим того мы, кто жизнью покинут.Мне объяснить остается, — и к этому ход рассужденийНаших приводит, — что мир образован из смертного телаИ одновременно то, что имел он начало когда–то;Как получилось, что тут сочетанье материи далоЗемлю, и небо, и море, и звезды, и солнце, и лунныйШар, а затем и какие из нашей земли появилисьТвари живые, а также каких никогда не рождалось;Как человеческий род словами различными началМежду собою общаться, названья давая предметам,Как в наше сердце проник этот ужас и страх пред богами,Всюду, на всем протяженьи земли, охраняющий святостьКапищ, озер и дубрав, алтарей и богов изваяний.Кроме того, и теченьем луны, и движением солнцаСилой какой, объясню, руководит кормило природы,Чтоб не подумали мы, что между землею и небомСобственной волей они пробегают свой путь постоянный,Произрастанью содействуя нив и живущих созданий,И не сочли, что вращением их божество управляет.Ибо и те, кто познал, что боги живут безмятежно,Всё–таки, если начнут удивляться, каким же порядкомВсё происходит кругом, особенно то, что мы видимНад головою у нас в беспредельных пространствах эфира,Часто они обращаются вновь к суевериям древнимИ признают над собой, несчастные, строгих хозяев,Веруя в то, что они всемогущи, не зная, что можетПроисходить, что не может, какая конечная силаКаждой вещи дана, и какой ей предел установлен.Впрочем, не буду томить я тебя обещаньями дольше.Прежде всего, посмотри на моря, на земли и небо;Все эти три естества, три тела отдельные, Меммий,Три столь различные формы и три основные сплетеньяСгинут в какой–нибудь день, и стоявшая долгие годыРухнет громада тогда, и погибнет строение мира.Знаю отлично, что всех поражает и кажется дикойНам эта мысль о грядущем небес и земли разрушеньи;Трудно мне будет ее доказать убедительной речью.Так происходит всегда, когда преподносится слухуТо, что, однако, нельзя ни глазу сделать доступным,Ни осязанию рук; а ведь это ближайший и торныйПуть убеждения, в сердце ведущий и в область сознанья.Всё–таки выскажусь я: словам моим самое делоВеру, быть может, придаст, и ты, при земли колебаньях,Сможешь увидеть, что всё сокрушается в краткое время —Да отвратит испытанье такое судьбины кормило!И не на деле уж лучше уверимся мы, а рассудком,Что уничтожиться всё с ужасающим грохотом может.Прежде, однако, чем я начну изрекать прорицаньяМного священней и тех достоверней гораздо, какиеПифия нам говорит с треножника Феба под лавром,Много разумных вещей сообщу я тебе в утешенье.Чтобы не счел ты, уздой религии стянутый, будтоСолнце, земля и луна, и звезды, и море, и небоВечно остаться должны, обладая божественным телом,И не подумал бы ты, что должны, по примеру Гигантов,Каре жестокой подвергнуться все за свои преступленья,Кто мирозданья оплот расторгает своим разуменьемИли дерзает тушить на небе пресветлое солнце,Смертною речью своей клеймя бессмертное нечто.Всё это столь далеко от божественной сути, однако,И не достойно в числе богов почитаться, что, право,Может скорее помочь составить о том представленье,Что лишено совершенно движения жизни и чувства.Ибо никак допустить невозможно для тела любого,Чтоб обладало оно духовной природой и смыслом.Так ни деревьев в эфире не может, ни в море соленомБыть никогда облаков, ни рыб водиться на пашнях,И не бывает ни крови в дровах, ни сока в каменьях:Точно назначено, где чему быть и где развиваться.Так же и духа природа не может без тела возникнутьИ пребывать самобытно, отдельно от мышц и от крови.Если же это и было б возможно, гораздо скорееСила духа сама в голове, иль в плечах, или в пяткахБыть бы могла и в любой из частей зарождаться, но всё быВ том же она человеке и в том же сосуде осталась.Если же в теле у нас, очевидно, назначено точноМесто особое, где существуют и могут развитьсяДух и душа, то тем больше должны мы всецело отвергнуть,Что они могут одни, вне тела и формы животной,В комьях ли рыхлых земли или где–нибудь в пламени солнца,Или в воде пребывать, иль в пределах высоких эфира.Значит, всё это отнюдь не владеет божественным чувством,Раз не имеет в себе никакого дыхания жизни.Также поверить никак невозможно и в то, что святыеГде–то жилища богов обретаются в мира пределах,Ибо природа богов настолько тонка и от чувстваНашего столь далека, что едва ли умом постижима.Если ж она осязанью рукой и толчкам недоступна,То и сама не должна осязать то, что мы осязаем:То, что нельзя осязать, и само осязанию чуждо.Так и жилища богов непохожи на наши жилищаБыть непременно должны и тонки сообразно с их телом.Это потом я тебе докажу в рассужденьи подробном.Думать же, что для людей изготовить изволили богиДивную мира природу, что будто по этой причинеНам подобает богов достославное славить твореньеИ полагать, что оно и бессмертным и вечным пребудет,Что нечестиво всё то, что божественным промыслом древлеБыло для рода людей установлено твердо навеки,Как–нибудь нам колебать, потрясая в самих основаньях,Или словами дерзать окончательно всё ниспровергнуть, —Все эти вымыслы, Меммий, и все измышленья такиеТолько безумье одно. Какую бессмертным блаженнымВыгоду можно извлечь изо всей благодарности нашей,Если б они ради нас предприняли что–нибудь делать?Новость какая могла бы, столь долго дотоль безмятежных,Их соблазнить и склонить к изменению прежней их жизни?Новшествам рады лишь те, кому, очевидно, несносенСтарый порядок вещей. У кого ж не случалось печалиВ прежнее время, и кто свой век проводил беззаботно,Что у того разожжет стремление к новым порядкам?Или, быть может, их жизнь влачилась в тоске и во мраке,Прежде чем занялась заря зарождения мира?Да и для нас что дурного, коль мы не родились бы вовсе?Всякий рожденный на свет непременно в живых оставатьсяХочет, пока привлекают его наслаждений утехи,Но для того, кто любви никогда не отведывал к жизниИ не причислен к живым, — что плохого совсем не родиться?Дальше: откуда взялся у богов образец мирозданья,Да и само представленье о людях запало впервые,Чтобы сознанье того, что желательно сделать, явилось?Как же узнали они и о силе частиц изначальныхИ о возможностях их в сочетаниях между собою,Если природа сама не давала примера творенья?Ибо начала вещей во множестве, многоразличноОт бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь,Тяжестью также своей гнетомые, носятся вечно,Всячески между собой сочетаясь и всё испытуя,Что только могут они породить из своих столкновений.И удивляться нельзя, что они в положенья такиеМежду собою пришли и в такое движенье, которымДержится нынешний мир в постоянном своем обновленьи.Если бы даже совсем оставались мне неизвестныПервоначала вещей, и тогда по небесным явленьям,Как и по многим другим, я дерзнул бы считать достовернымЧто не для нас и отнюдь не божественной создана волейЭта природа вещей: столь много в ней всяких пороков.Прежде всего, из того, что объято громадою неба,Часть захватили себе иль чащи лесные и горы,Полные диких зверей, иль болота и голые скалы,Или моря, широко разделившие страны земные.Около двух остальных частей или зной раскаленный,Или же вечный мороз отнимают у смертного рода.Что ж остается под пашню, то силой природа своеюВсё бы покрыла бурьяном, когда б не противились люди,Жизнь защищая свою, привыкнув над крепкой мотыгойТяжко вздыхать и поля бороздить нагнетаемым плугом.Если ж, ворочая в них сошником плодородные глыбыИ разрыхляя земельный покров, не пробудим их к жизни,Самостоятельно в воздух прозрачный ничто не пробьется.Всё ж зачастую и то, что трудом добывается тяжким,Даже когда на полях зеленеть и цвести начинает, — Иль непомерно палит раскаленное солнце с эфира,Или же вдруг истребляют дожди, или иней холодный,Или же ветры гнетут, поднимаясь неистовым вихрем.Кроме того, почему враждебное роду людскомуПлемя ужасных зверей природа на суше и в мореКормит, плодит? Почему с переменой погоды болезниГубят людей? И зачем преждевременно смерть настигает?Вот и младенец: он, точно моряк, что жестокой волноюВыброшен, так и лежит на земле нагой, бессловесный,В жизни совсем беспомощный, лишь только из матери чреваВ тяжких потугах на свет его породила природа;Плач заунывный его раздается кругом, и понятно:Много ему предстоит испытать злоключений при жизни.Скот, между тем, вырастает и крупный, и мелкий, и звери;Ни в погремушках нужды у них нет, ни в том, чтобы в детствеЛепетом ломаным их утешала кормилица нежно;Да и одежды им разной по времени года не надо;Нет, наконец, им нужды ни в оружьи ни в стенах высоких,Чтобы свое охранять достоянье: им всем в изобильиВсё производит земля и природа готовит искусно.Прежде всего, если тело земли и текучая влага,Легкое ветра дыханье, а также и жар раскаленный, —Что составляет, мы видим, всю эту вещей совокупность,Всё состоит целиком из рожденного смертного тела,То почитаться должна таковой же и мира природа,Ибо, коль мы о частях или членах чего–нибудь знаем,Что и начала имели тела их и формы их смертны,Мы заключаем тогда, что и в целом предмет этот смертен,Как и рожден вместе с тем. И если огромные мираЧлены и части, — я вижу, — погибнув, опять возникают,Ясно, что было когда–то начальное некое времяИ для небес и земли, и что им предстоит разрушенье.Ты не подумай, что я поспешил со своим заключеньем,Если сказал, что земля или пламя подвержены смерти,Ежели счел несомненным, что гибнут и влага и воздух,Иль утверждал, что родится всё это и вновь вырастает,Почва, во–первых, когда накаляет ее непрерывноВ части какой–нибудь солнце, когда ее топчут ногами,То выдыхает она туманные легкие тучиПыли, которую мощный разносит по воздуху ветер.Частью же комья земли растворяются силою ливней,И берега разъедают и точат бегущие реки.Но, в свою очередь, то, что дает приращенье другому,Восстановляется вновь. И когда появляются вещиИз всетворящей земли, и она же им служит могилой,То, очевидно, земля убывает и вновь вырастает.Дальше, о том, что всегда источники, реки и мореНовою влагой полны и что воды текут постоянно,Нет нужды говорить: потоков великих стремленьеЭто являет везде; но вода постепенно уходит,Так что в целом и нет никакого избытка во влаге.Частью стремительный ветр, взметая морские равнины,Воду уносит, а солнце лучами ее распускает,Частью же в недрах земли она растекается всюду,Ибо морская вода проникает сквозь почву, и жидкостьВ землю сочится назад, собираясь к источникам водным,После чего по земле устремляется пресным потокомТам, где дорогу для волн она влажной пятою пробила.К воздуху я теперь перейду: бесконечно состав свойМножество раз он меняет в течение каждого часа.Ибо всё то, что течет от вещей, постоянно несетсяВ бездны воздушных морей; и если бы воздух обратноНе возмещал эту убыль телами, их вновь восполняя,Всё бы тогда разложилось уже, превратившися в воздух.Так порождается он из вещей непрестанно и в них жеВновь попадает назад, ибо всё течет постоянно.Так же и света родник изобильный — эфирное солнцеВ небо сияние льет постоянное свежим потоком,Тотчас же луч за лучом непрерывно опять посылая,Ибо сейчас же лучи исчезают одни за другими,Где б ни упали они. В этом сам ты легко убедишься:Только лишь тучи начнут проходить, появляясь под солнцем,И световые лучи прерывают как будто собою,Тотчас же нижняя часть лучей исчезает бесследно,И покрывается тенью земля, где проносятся тучи.Ясно, что нужно вещам всегда обновление света,Что пропадают лучи сейчас же, как только упали,И невозможно, чтоб вещь освещенною солнцем являлась,Если бы свет от него бесконечным потоком не лился.Да и ночные, смотри, светильники наши земные —Лампы висячие иль горящие трепетным светомФакелы смольные, дымом и сажей коптящие черной,Точно таким же путем спешат, разгораяся жарко,Снова и снова светить; мерцают огнями и блещут,Блещут, и будто бы свет беспрерывный кругом разливают:Так торопливо огни стремятся все вместе скорееСвета потерю сокрыть рождением пламени быстрым.Так что должны мы признать, что и солнце, и месяц, и звездыСвета метают лучи, возмещая их снова и снова,Пламя теряя всегда, излученное ранее ими;А потому и не верь, что они нерушимы и вечны.Иль, наконец, ты не видишь, что век побеждает и камни,Рушатся башни и в прах рассыпаются твердые скалы,Храмы ветшают богов и кумиры приходят в упадок,А божество неспособно продлить роковые пределыИ побороть непреложный закон и порядок природы?Иль, наконец, мы не зрим, что руины мужей монументовСами вопрос задают: не уверен ли ты в их истленьи?Что, отрываясь от гор, низвергаются наземь утесы,И неспособны они выносить сокрушительной силыВека предельного? Ведь иначе бы вдруг не срывалосьТо, что от века веков терпело и стойко сносилоВсе истязания лет и не рушилось с грохотом громким.Ты посмотри, наконец, и на то, что, с высот распростершись,Землю объяло кругом. Коль оно из себя порождаетВсё, — как считают иные, — и всё, что погибло, приемлет,В целом оно состоит из рожденного смертного тела,Ибо всё то, что растит из себя и питает другиеВещи, должно убывать, а приемля их вновь, обновляться.Если же, кроме того, никогда не имели началаНи небеса ни земля и всегда пребывали от века,То почему до Фиванской войны и падения ТроиНе воспевали иных событий иные поэты?Кануло столько куда деяний мужей и забылось,И не цветет, воплотившись в творения славы бессмертной?Нет, я уверен, вещей совокупность нова, и недавняМира природа еще и не древле имела начало.Вот отчего и теперь еще много различных художествВсё к совершенству идут. Теперь улучшений немалоВ судостроении есть и немало возникло мелодий;Только теперь, наконец, и природа вещей и порядокБыли открыты; я сам оказался способен из первыхПервым его изъяснить, на родном языке излагая.Если же думаешь ты, что и ранее было всё это,Но поколенья людей от палящего жара погибли,Или что рухнули все города в мировых потрясеньях,Иль понеслись по земле от дождей постоянных потоки,Всё увлекая кругом, и селения все поглотили, —Должен тем более ты уступить и признать непременно,Что небесам и земле предстоит неизбежная гибель.Ибо, коль вещи таким подвергались несчастьям и столькимНедугам тяжким, то, раз их постигла бы худшая участь,Сгинули все бы они и разрушились в тяжком паденьи.И не иначе и мы почитаемся смертными также,Как потому лишь, что все мы подвержены тем же болезням,Что и другие, кого из жизни природа изъяла.Кроме того, всё то, что вечным должно оставаться,Или, по плотности тела, должно, отражая удары,Не допускать, чтобы что–нибудь внутрь проникало и связиТесные разъединяло частей, — таковая природаЕсть у материи тел, на что я указывал раньше, —Или же может оно потому сохраняться вовеки,Что не подвержено вовсе толчкам, — пустоты это свойство:Неосязаема вовсе она и ударов не терпит;Или еще потому, что кругом нет места, куда быВсё это будто бы врозь могло разойтись и растаять, —Вечное всё таково мироздание в целом, и нетуВне его места, чтоб врозь разлететься, и тел нет, какиеПасть на него бы могли и толчком его мощным расторгнуть.Но, доказал я уже, состоит не из плотного телаМира природа: в составе вещей пустота существует;И пустотой не является мир; и в телах недостаткаНет, что могли бы нежданно всю эту вещей совокупность,Из беспредельности выйдя, свалить сокрушительным смерчемИли иначе ее уничтожить какой–либо силой.Места достаточно есть и бездонного много пространства,Чтобы рассыпаться в нем могли мироздания стеныИль от напора другой какой–нибудь силы погибнуть:Смерти не замкнута дверь ни для свода небес, ни для солнца,Ни для земли, ни для вод на равнинах глубокого моря, —Настежь отверста она и зияет огромною пастью.И потому неизбежно признать, что всё это началоТакже имело свое: невозможно для смертного телаБыло бы испоконь века досель еще быть в состояньиПренебрегать необъятных веков сокрушительной силой.И при борьбе, наконец, меж великими членами мираИ нечестивой войне, которая их охватила,Разве не видишь, что сей усобице длительной можетБыть и предел положён? Например, если солнцем и жаромВлага осушится вся, и они, наконец, одолеют?К этому вечно они стремятся, но всё понапрасну:Столь изобильно текут и грозят, в свою очередь, волныСами всё затопить из пучины глубокого моря.Тщетно! Могучие ветры, взметая морские равнины,Воду уносят, а солнце лучами ее распускаетВ твердой надежде на то, что всё иссушить они смогутРаньше, чем влаге удастся достигнуть намеченной цели.Так неустанно они ведут с переменным успехомЭтот усиленный бой, добиваясь упорно господства.Всё–таки раз удалось огню одолеть, и однажды,Как существует молва, вода на полях воцарилась.Верх взял огонь и пожег он многое в пламени жарком,Как Фаэтона, помчав, без дороги в стремительном бегеКони Солнца несли по эфиру всему и по землям.Но всемогущий отец, распалившийся гневом жестоким,Многоотважного сверг Фаэтона внезапною молньейНаземь с коней, и к нему, ниспадавшему, вышло навстречуСолнце, успев подхватить извечный светильник вселенной;Вместе собравши коней, запрягло разметавшихся в страхеИ оживило опять вселенную, правя их бегом.Именно так воспевали старинные греков поэты.Правдоподобия нет, однако же, в этих рассказах:Может огонь одолеть в том случае, если скопилосьИз бесконечности тел его материи много;После же силы его, побежденные, снова слабеют,Или же губит он всё, сожигая палящим дыханьем.Некогда также вода прибывать начала и, скопившись,Много она городов залила, говорят, многолюдных.После ж, как силы ее, одоленные, вновь отступили, —Из бесконечности выйдя пред этим и вместе скопившись, —Лить перестали дожди, и силу убавили реки.Как же случилося то, что стеченье материи далоЗемлю и своды небес, а также и моря глубины,Солнца пути и луны, — разъясню я теперь по порядку.Первоначала вещей, разумеется, вовсе невольноВсе остроумно в таком разместилися стройном порядкеИ о движеньях своих не условились раньше, конечно.Если ж начала вещей во множестве, многоразличноОт бесконечных времен постоянным толчкам подвергаясь,Тяжестью также своей гнетомые, носятся вечно,Всячески между собой сочетаясь и всё испытуя,Что только могут они породить из своих столкновений, —То и случается тут, что они в этом странствии вечном,Всякие виды пройдя сочетаний и разных движений,Сходятся так, наконец, что взаимная их совокупностьЧасто великих вещей собой образует зачатки:Моря, земли и небес, и племени тварей живущих.Ни светоносного круга высоколетящего солнцаНе различалось тогда, ни созвездий великого мираИ ни морей, ни небес, ни земли, ни воздуха так же,Как ничего из вещей, схожих с нашими, не было видно.Был только хаос один и какая–то дикая буряВсякого рода начал, беспорядок нестройный которыхВсе промежутки, пути, сочетания, тяжесть, удары,Встречи, движения их возмущал, затевая сраженья,Так как, при разнице форм и в силу несходства в фигурах,Ни съединенными так им нельзя было всем оставаться,Ни произвесть меж собой каких–либо стройных движений.Врозь разбегаться затем стали разные части, со сходнымСходное в связи входить и мир разграничивать стало,Члены его разделять и дробить на великие части.Стало тогда от земли отделяться высокое небо,Стали моря отходить, обособившись водным пространствомИ выделяться огни стали чистые в дальнем эфире.Стали сначала земли тела все отдельные купно, —Так как они тяжелы и сцеплены крепко, — сходиться,Все в середине и в самом низу места занимая.Чем они больше и больше, сцепляясь друг с другом, сходились,Тем и сильней выжимали тела, что моря образуют,Звезды, солнце, луну и стены великого мира:Это ведь всё состоит из семян и круглее и глажеИ заключает в себе элементы значительно мельче,Чем у земли. Потому через скважины пористой почвыВырвался первым эфир огненосный и вместе с собоюМного увлек он огней, поднимался с легкостью кверхуТем же примерно путем, как случается часто нам видетьУтром, когда по траве, окропленной росою алмазной,Пламенем алым блестят лучи восходящего солнцаИ выдыхают туман озёра и вечные реки,Да и земля иногда в это время как будто дымится.Только лишь всё это, ввысь поднимаясь, сливается вместе,Сплоченным телом вверху облака небосвод обвивают.В те времена и эфир, точно так же, текучий и легкий,Сплоченным телом наш мир окружая, во свод изогнулсяИ, распростершись везде, растекаясь по всем направленьямВсё остальное в своих заключил он объятиях жадных.Следом за ним зародились зачатки и солнца с луною,Коих вертятся шары посредине в пространстве воздушном,И ни земля не присвоила их, ни эфир необъятный,Ибо не столь тяжелы они были, чтоб вниз опуститься,И не настолько легки, чтобы выскользнуть к высшим пределамКак бы живые тела, они кружатся в среднем пространствеИ представляют собой мироздания целого части.Это же мы наблюдаем в себе: в состояньи покояМогут быть члены одни, между тем как другие — в движеньи.Сразу же после того, как отторглось все это внезапно, —Там, где простерлась теперь океана лазурная область, —Вниз провалилась земля и пучиной соленой залилась.День ото дня, чем сильней и эфир раскаленный и солнце,Распространяя лучи, отовсюду давили на землю,Так что, под градом толчков на все ее крайние части,Плотно сбивалась она, постепенно сгущаяся к центру,Тем изобильнее пот у нее выжимался из тела.Влагой соленой моря и водные полня равнины;Тем изобильней тогда и множество вон улеталоЖара и воздуха тел, далеко над землей поднимаясь,И уплотняло вверху обители светлые неба.Стали поля оседать, вырастали высокие горыКверху подъемом своим: ведь нельзя было снизиться скалам,Как и нельзя было всей равномерно земле опуститься.Так утвердилось земли, сплотившися, грузное тело,Будто бы ил со всего мирового пространства тяжелыйСтекся на самое дно и осел наподобие гущи.Море же, воздух затем, а затем и эфир огненосныйС телом прозрачным своим остались смешения чужды.Всё это легче одно другого, а самый текучий,Как и легчайший, эфир плывет над потоком воздушнымИ не мешает свое текучее тело с мятежнымВоздуха током совсем: допускает он всё там свирепымВихрям крутить; допускает вздыматься там бурям нестройным,Сам увлекая огни свои стройным и плавным стремленьем.То, что эфир может течь равномерно, единым напором,Понт указует нам — море, текущее стройным потоком,Вечно плавно в одном направленьи скользя неуклонно.Ныне движения звезд воспоем мы с тобою причину.Прежде всего, если круг обращается неба великий,Необходимо признать нам, что оба конца его осиВоздух гнетет и ее замыкает снаружи и держит;Сверху ж потоком другим он течет в направлении том же,В коем, мерцая, бегут созвездия вечного мира;Или же снизу он круг небесный вращает обратно,Так же, как реки вертят водяные колеса с ковшами.Но допустимо и то, что весь небосвод пребываетВечно недвижен, тогда как несутся блестящие звезды.Иль потому, что эфира стремительный ток, заключенный,Выхода ищет себе и крутится вверху, он и катитВсюду огни и несет по Суммановым областям неба;Иль, притекая извне из другого источника, воздухГонит, вращая, огни; или сами скользить они могутВ том направленьи, куда привлекает и манит их пища,Тело питая свое огневое на небе повсюду.Трудно наверно решить, какая же действует в этомМире причина; но то, что возможно и что происходитВ разных вселенной мирах, сотворенных на разных началах,Я объясняю и ряд излагаю причин, по которымМожет движенье светил совершаться в пространстве вселенной.Всё же из этих причин непременно одна побуждаетЗвезды к движенью и здесь; но какая — предписывать этоВовсе не должен тот, кто исследует всё постепенно.Далее, чтобы земля в середине покоилась мира,Мало–помалу легчать, уменьшаяся в собственном весе,Следует ей и иметь естество под собою другое,Испоконь века в одно сплочённое целое тесноС мира частями воздушными, где она в жизнь воплотилась.Вот почему и не в тягость земля и не давит на воздух:Так же, как члены его человеку любому не в тягость,Как голова не обуза для шеи, и нам не заметно,Что опирается всей своей тяжестью тело на ноги.Если же тяжесть извне на нас налегает, то частоМы изнываем под ней, будь она и во много раз легче:Крайне существенно нам учитывать то, что возможно.Так что не вторглась земля, точно чуждое нечто, внезапноВ чуждый ей воздух извне, откуда–то в нем оказавшись,Но одновременно с ним зачалась от начала вселенной,Частью известной ее, как у нас наши члены, являясь.Кроме того, если гром потрясает раскатом внезапнымЗемлю, она и сама всё то, что над нею, колеблет.Этого сделать никак не могла бы, не будь она крепкоСвязана с мира частями воздушными так же, как с небом.Ибо на общих корнях они держатся цепко друг с другом,Испоконь века в одно сплочённые целое тесно.Да и не видишь ли ты, что тела великую тяжестьСущность тончайшая нашей души поддерживать можетВ силу того, что в одно они целое сплочены тесно?Что, наконец, приподнять может быстрым скачком наше телоЕсли не сила души, которая членами правит?Видишь ли, мощью какой обладает и тонкая сущность,Ежели с телом она тяжелым сплотилась, — как воздухСплочен с землей или сила души с человеческой плотью?Пламенный солнечный диск, пылающий жаром, не можетБольше значительно быть или меньше, чем кажется чувствам.Ибо, с какого огни расстояния свет ни бросали бИ ни вдыхали бы жар раск