Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 62

62

ИОГАНН ГОТФРИД ГЕРДЕР{180} (1744–1803)

Танец на льду

На море звенящем мы катимся вдаль, Летим, и везде серебро и хрусталь, Нам сталь — оперенье, и небо — нам свод, И ветер священный за нами метет. Так радостно, братья скользим, ты и я, По твердым глубинам, по льду бытия. Кто нам золотые чертоги возвел? И гладкий алмазами выложил пол? Нас искрою высек из стали и дал Для танца, полета небесный сей зал? Так радостно, братья, скользим, ты и я, По залу небесному, льду бытия. То солнце сияло в воздушной фате! (Курятся вулканы, парят в высоте.) То месяц зашел, серебрясь, и гляди, Под нами он был, а теперь — впереди! Так радостно, братья, летим, ты и я, Сквозь солнечно-лунную взвесь бытия! Взгляните, в небесных пучинах огни, Морозные искры, вокруг нас они. Кто солнцем украсил небесный чертог, Тот землю цветами мороза возжег. Так радостно, братья, скользим, ты и я, По искристым, звездным полям бытия. Он дал нам просторный воздушный сей храм, И крылья стальные приделать к ногам, И сердце горячее в жуткий мороз, Ходить над водой и смеяться до слез. Чтоб радостно, братья, могли, ты и я, Над током и бездной скользить бытия.

НОВАЛИС{181} (1772–1801)

Бег на коньках

Отрок цветущий, в ногах — мощь и правда, Немцу — тебе — мороз ведь отнюдь не страшен, Ждет каток нас, бьющий в глаза, слепящий Зеркалом гладким. Крылья из стали надень, дал на время Их Меркурий тебе, и взрежь в веселье — Руки вместе — сверкающий путь — горланя Бодрые песни. Прорубей лишь опасайся, отрок милый, — Нимфы их проделали — приближайся К ним, умерив шаг свой, не то ведь примешь Смерть в наслажденьи. Если ночь к нам черная снизойдет, то Небо выйдет в мантии — в искрах, в блестках, Месяц станет, как друг, светить — предадимся Быстрому бегу.

ГЕОРГ ГЕЙМ{182} (1887–1912)

Тучи

Вы — тени мертвых. Некто к Ахерону, К ладье, осевшей от скончавших век свой, Ведет вас в бурю. Ливень. Крики. Бегство. Смешалось всё, и нет вам угомону Вы — знамя Смерти, символы и вещи. Кароччо[21], геральдические твари. На горизонте свесившись, зловеще Белеют стяги, хлопают в угаре. Вы как монахи, телом укрывая От ветра траурные свечи. Плечи Покойников, что гроб несут далече, А в нем — мертвец сидит не унывая. Утопленники. Выкидыши. Точки — От петли — синие вкруг шей в узоре. Уморенные голодом на море. В паху — чумные язвочки-веночки. В процессии покойников — калеки. Несутся дети. Скачут вслед хромые. Слепцы с их палками — вперед! — немые, Кричащие — вслед за молчащим Неким. Как пастью ветр дохнул — и листья в лет, Как филины на черных крыльях в ночь, Чудовищный сей поезд мчит вперед, От света факелов багровый, прочь. По черепам бьют, как по барабанам. Трещат рубахи их, как будто парус Вздувается, белес. Ярясь и жарясь, Изгнанники рыдают хором рваным. И в муке зарождается псалом, Сквозь ребра сердце алое мерцает. И теми, кто истлемши восклицает, Высокий крест уж в небеса несом. Внесли Распятие, что ж, смерть — созданьям. И буря пронеслась между покойных. Стенанья восстают из моря в стройных Шеренгах туч, и несть конца рыданьям. И воздух серый стал чернее морга. А крылья Смерти дьявольски летучи. Настала ночь, но тучи, тучи, тучи Неслись в чудовищные склепы Орка.

Колумб

12 октября 1492

Не будет больше океана, ада, Ни соли в воздухе, ни черных гроз, Ни пустоты, пока хватало взгляда, Откуда лунный шар вползал и рос. Уже кружатся синие с усильем Большие птицы на большой воде. И лебеди огромные, чьим крыльям Петь слаще арфы — где мы, Боже, где? Уж новые созвездья новым хором, Безмолвным, словно рыбы, восстают. И, одурманены жасминным мором, Матросы спят, забыв про тяжкий труд. И грезит генуэзец, в ночь склоненный, В ночь уносясь, когда внизу, тонки — Стеклянные цветы в воде зеленой, И орхидей на дне цветут венки. И города, как на огромной льдине, Отражены на тучах там и сям. И словно сон о солнечном притине[22], Льет золотом ацтеков дивный храм. И тонет в море. Белый, догорает, Дрожит в волнах туманный огонек — Как звездочка, Сан-Сальвадор играет, Блаженно дремлет. Срок уж недалек.