Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 64

64

Черные видения (I–VI)

К выдуманной возлюбленной

I Во тьме аскез печальных ты уснула, Отшельница, под белым платом спишь, Твоею прядью тленною взмахнула В провалы впавших век ночная тишь. И поцелуев мертвых отпечатки Легли на губы кратерами ран. Уже червей прибывших танец гадкий В могильной сырости височной дан. Как доктора, они втыкают в тело Пинцеты хоботков, пускают в нем Чудовищные корни. Как сумела б Ты их прогнать? Ты проклята живьем. Огромным колоколом над могилой Свод неба, черный, кружится — над злой Твоей зимой. И снегопад постылый Задушит всех, кто плачет под землей. II Вокруг могил — моря из желтых зарев: В ночи горят акрополи столиц. И робких сих огнем в глаза ударив, Смерть гонит мертвых, как со стен синиц. Как дым клубясь, они с печальным стоном Летят над полем, где одни волчцы. На росстанях садятся роем сонным, Как сброд бездомных в хлюпанье грязцы. Всегда оглядываясь с веток лысых, Куда их вихрь швырнул — не верят. Но Для них закрыт их город. Вихри в высях Кидают их пустых пространств на дно. Где город мертвых? Вялы, сонны лица. И в строгом пламени заката встал Загробный мир, портовые столицы, И черных парусов упругий вал. И флаги черные вдоль улиц длинных. Кварталы нежилые. Белый свод Небес, проклявших их. Колоколиных Глухих раскачиваний вечный ход. И черные мосты в поток халатом Швыряют тень, вращаясь посолонь. И губы жжет багровым ароматом Лагун встающих пляшущий огонь. И город испещрившие каналы — В лесах из лилий. Ветер недвижим. И на носу гондол, где лампы алы, Огромные матросы. Нимбы им Нарисовал закат, и самоцветы Их глаз бездонных обнял вечный снег Небес, чья высь в зеленые просветы Впустила месяц на какой-то век. И с завистью покойники с деревьев Глядят на спящих в нежном царстве том. Тоска их гложет по закатам древним И небесам, объятым сплошь огнем. Тогда Гермес кометой голубою, Сотрясши ночь полетом вихревым, Свергает в бездну их, и, дико воя, Песнь затянув, они влетают в дым. Всё ближе города, где жить им скажут, Откуда ветры золотые бьют. Врата им губы аметистом мажут, Целуя в шахте погребенный люд. И города, серебряные в доке Луны, их летним потчуют вином, Когда огромной розой на востоке — Рассвет полночный, и светло, как днем. III Весенним ветром над тобой во гробе Они, приветствуя тебя, летят. В их жалостливой соловьиной дроби Твой лоб из воска нежностью объят. Их шелковые пальцы муку злую Мою передают. Как листьев лет, К твоим ногам кругами поцелуи Падут, как голуби, на мертвый лед. Они и ночь поднимут, дорогая, Взметая факелы огнем шутих, В ладони белые твои влагая Застывший мрамор долгих слез моих. Они тебя одарят ароматом Из розою наполненных амфор. И шелк волос твоих тончайшим платом У врат небесных зыблет звездный хор. Они воздвигнут пирамиды, чтобы На высочайшую твой черный гроб Внести, и солнце чтоб в припадке злобы Вливалось в кровь твою и жгло твой лоб. IV И солнце, в облаке цветов слепящем, Орлом слетит к вершинам этих пик. И пурпур губ с их плачем, нежно спящим, Прольет светило на чудесный лик. Тогда свое возьми в ладони сердце И покажи святыням тихим там, До побережья неба чтоб зардеться Могло огнем по царственным волнам, На море мертвецов — твоею славой. И встанут паруса вокруг твоей Огромной башни, тучей златоглавой, Последней песней на закате дней. И всё, что я во сне сказать успею, Священники воскличут в трубы. Так Провалы бухт наполнят стоном, спея, И жалобный тростник и черный мак. V И мрачный месяц засияет гранью — Так глубоко рубин в земле блеснет. В ручьи волос твоих, горящих ранью, Влюбившись, он над городом уснет. И мертвецы потянутся из склепа, Вокруг тебя слетаясь, мотыльки, Светящиеся сослепа, нелепо, Как сквозь стекло, лиловые полки. VI И во главе таинственного войска Пойдешь в страну таинственную ты, И я — вослед. Твою ладонь из воска Покроют поцелуи, как цветы. Через края небесные прольется На остров мертвых — вечности поток, На западе костер теней взовьется, И горизонт растает, как дымок.

Umbra vitae

На улицы все высыпали (в гробе ль Увидишь знамения неба!), башен Летят зубцы, кометы дерзкий шнобель Вот-вот их клюнет, кровью разукрашен. Астрологи на крышах, звездочеты — Трубою тычут в небо, телескопом. И маги выползли из нор — да что ты! — Одно светило заклиная скопом. Уродства с немощами, черный саван, Вскачь из ворот летят. Больными койки Оседланы, тут вой и корч гнусавый, И на гробах иные — как с попойки. Самоубийцы шляются ночами, Самих себя перед собою ищут, Как метлы, в три погибели, руками По бездорожью, пыль сметая, рыщут. Ведь сами пыль. И землю волосами Устлав, побудут здесь еще минуту. И прыгают — чтоб в смерть скорей! — носами Безжизненными въехав в землю будто. Но дергаются вроде. В поле звери Им слепо рогом протыкают брюхо. И вытянувшись, словно в смерть поверя, Они лежат. Шалфей им лезет в ухо. <Год мертв уже. Опустошен ветрами, Как мокрое пальто над головою. И грозы вечные, кружа над нами, Из бездны в бездну проплывают, воя.> Уже моря, словно желе, застыли. Повисли корабли на гребнях, крупны, Гниют униженно, застрявши в иле, А небеса, как прежде, недоступны. Мертвы деревья и зимой и летом, Мертвы навеки, как мертвы предсмертно, И над дорогами, гнилым скелетом, Костями-пальцами дрожат манерно. Кто умер, тот полувстает, пытаясь Сказать хоть слово. Слово улетает. Где жизнь его? Стекляшками вонзаясь В пространство, взгляд летит куда-то, тает. Крутом лишь тени. Облик их не явлен. И сны под дверью шастают без шума. А кто проснулся, будет, днем подавлен, Век целый с век стирать свой сон угрюмый.