Аня и Маня - Грекова И. - Страница 2

2

И ещё были в лесу шалаши, по одному на каждую группу. Ребята сами их построили из веток, из сучьев, из сухой травы. Жить, правда, в этих шалашах было нельзя, потому что больше одного человека там не помещалось, а одному скучно. Иногда, правда, кто-нибудь из ребят залезал в шалаш своей группы и жил там минут пять или даже десять.

И еще была недалеко от детского сада золотая поляна. Так её звали за то, что на ней росли одуванчики. В солнечный день и в самом деле поляна сверкала, как золото. По этому золоту бегали дети с сачками и ловили бабочек (потом выпускали). Полян было две — одна золотая, а другая — обыкновенная. А на опушке леса, в густой тени, росли лютики. Один из них был такой большой, что ребята прозвали его «Лютик-великан». Аня с Маней очень беспокоились, как бы кто не сорвал великана, им было любопытно знать, до какого же роста он дорастёт?

Там, где прыгают лягушки, Между двух больших полян, На берёзовой опушке Вырос лютик-великан.      Ты его, смотри, не трогай,      Пусть растёт среди травы.      Скоро лютик длинноногий           Ане с Маней           Мане с Аней      Станет выше головы!

А самое главное — в лесу жил ёж. Он ходил серый, игольчатый, на своих коротких лапах. Наверно, искал грибы.

Наталья Ивановна рассказывала, как ёж собирает грибы: ложится на спину, накалывает грибы на свои иголки и несёт их к себе в нору. Аня в это не очень-то верила, сомневалась: как же это он потом грибы с иголок снимает? Целую ночь думала, назавтра спросила Наталью Ивановну:

— А как он с себя их снимает?

— Кто? Кого?

— Ясно, ёж. Ясно, грибы.

Наталья Ивановна ничего не ответила, видно, забыла уже, что про ежа рассказывала. А Аня все помнит.

— Вы же сами нам про ежа рассказывали. Как он по грибам катается.

— Не помню, — сказала Наталья Ивановна, — давайте в салочки играть.

…Какие тут салочки, когда про ежа неясно? Аня стоит столбом и спрашивает:

— Как же это он с них себя снимает? Себя с них снимает? Них с себя снимает?

Совсем запуталась. К счастью, Маня оказалась рядом, распутала:

— Их с себя снимает? Очень просто. Ему, наверно, жена грибы со спины снимает. Ежиха.

— Чем?

— Да чем придётся, — сказала Маня. — Что под рукой есть, тем и снимает.

Задумалась Аня. Что-то здесь всё-таки непонятно. Вечером спросила Зинаиду Петровну:

— Чем он их с себя снимает?

— Кто «он»? И кого «их»?

— Ёж — грибы.

— Чего не знаю, того не знаю, — сказала Зинаида Петровна.

Тут уж Ане пришлось замолчать. Когда скажет Зинаида Петровна «чего не знаю, того не знаю» — это значит, что вопросы кончены. А жаль! Так и осталось неясно про ежа с грибами. А Аня любила, чтобы на все вопросы были ответы — простые и ясные.

А ещё в детсаду жила черепаха. Она была не детсадовская, а собственная одного мальчика — Женечки Яхонтова.

Женечка был толстый и добрый, сильно картавил и очень любил животных: ящериц, змей, лягушек и даже всех насекомых.

А черепаху он любил больше всех, кормил ее салатом, а остальное время носил на руках, прижимая её к животу. И от этого живот у него всегда был грязный. Нянечка пятой группы сердилась: наденешь на него утром чистую майку, а к обеду она уже чёрная. Измазался об черепаху.

А ещё Женечка любил напихать себе полную майку лягушек. Сидит за столом, а у него под майкой лягушки барахтаются. Девчонки пугаются, визжат, а Аня с Маней сидят спокойно. Аня никого из животных не боится. Маня некоторых боится (например, мышей), но лягушек как раз нет — у нее у самой на шкафчике лягушонок.

А Женечка любит ещё муравьев. Однажды в свое ведёрко положил лопатой добрый ломоть муравьиной кучи и в спальню принес. Муравьи расползлись кто куда — по полу, по кроваткам, по ночным столикам. Целых два дня они по спальне путешествовали. Девчонки, конечно, визжали, а мальчики — нет. Через два дня муравьи куда-то пропали, рассосались, как объяснил Женечка Яхонтов.

Зинаида Петровна, когда узнала про муравьёв, была недовольна. Она долго рассказывала ребятам, как устроена муравьиная куча, какие там ходы и переходы, как муравьи ухаживают за своими личинками, кормят их и чистят, как носят тяжести (а для них и сосновая иголка — бревно), как приручают и доят тлей.

— Там у них своя жизнь, — сказала Зинаида Петровна, — и вдруг приходит такой великан с лопатой и все разоряет.

Дети с упреком посмотрели на Женечку Яхонтова, а он сразу же обещал больше муравьиных куч не трогать и в спальню не приносить.

3. Ночь первая

Однажды вечером Маня говорит Ане:

— Знаешь, что я придумала? Давай не будем с тобой спать целую ночь.

Ане эта мысль понравилась. Она отвечает:

— Давай! Будем целую ночь по дому бродить. И по территории.

— В пижамах? — спрашивает Маня.

— Зачем в пижамах? В платьях.

— Платья наши в стирку взяли, — говорит Маня.

И всегда-то она всё замечает! У Ани хоть голову в стирку унеси — не заметит.

— Ладно, похожим и в пижамах, — говорит Аня.

Сговорились. А другим никому ничего не сказали.

Поужинали ребята творожной запеканкой с изюмом, пожаловались друг другу, что творога не любят. Вымыли ноги, почистили зубы и улеглись.

Тихо в спальне. Все заснули, только Аня с Маней не спят.

— Ещё не пора? — шёпотом спрашивает Аня.

— Нет ещё, ночная нянечка бродит, — тоже шёпотом отвечает Маня.

— И когда только они успокоятся? — ворчит Аня. — Нам-то не позволяют, а сами шумят.

Лежат девочки, не спят, еле удерживаются, чтобы глаза не закрыть. Закроешь — сразу заснёшь. Ресницы так и слипаются, словно клеем их намазали.

А в окно светит месяц. И от месяца голубой свет по всей спальне. В голубом свете тени от деревьев похаживают, взад и вперед покачиваются, будто живые.

И совсем другой стала знакомая комната, и окна другие, и стены, и потолок. Все это колышется, серебрится, и кажется, будто по комнате кто-то ходит, занавеску качает, тихонечко полом поскрипывает. Не то человек, не то зверь. Походка у него мягкая, как будто он в бархатных тапочках.

Лежат девочки под одеялами, чуточку страшно им и все-таки весело.

А стенные часы щелкают маятником, да громко так, не по-дневному, а по-ночному. Днем они говорят просто, как все часы, тик-так, тик-так. Никто на них и внимания не обращает.

А ночью целый стих сочинили.

Ну-ка, ну-ка, Вот так штука, Я пойду-ка, Дай мне руку!

— Ладно, — сказала Маня. — Идти так идти. Дай мне руку.

Аня подала Мане руку, они вылезли из-под одеял и потихоньку встали на пол. Женечка зашевелился — они так и замерли! Но он не проснулся. И никто не проснулся. Осторожно, чтобы не скрипнуть, не топнуть, девочки вышли из спальни в соседнюю комнату — игровую.

Домик был весь в голубом лунном свете, и всё вокруг шевелилось, переливалось, как перламутровое.

И вдруг девочки увидели, что в углу игровой стоит какой-то человек. Не очень большого роста, чуть повыше Ани, весь тёмный и какой-то негладкий, мохнатый, что ли?

— Ой, боюсь! — пискнула Маня.