Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 17

17

Твой секрет

Забыла обо всем… И здесь, на фортепьяно, к которому давно ты охладела, оставила дневник — своей души частицу, записки девушки, болезненной, несмелой. Интимный мир. Я заглянул в него случайно и никому не выдам твоего секрета — поверь, твоим друзьям совсем неинтересно, что именем моим полна тетрадка эта. Витаешь в облаках… Рассеянно глядишь… Вернись скорей — дневник я положил на место. Оставила мечты вот здесь, на фортепьяно… Забыла обо всем… Наивная!.. Невеста!..

БАЛЬДОМЕРО ФЕРНАНДЕС МОРЕНО[55]

Перевод В. Столбова

Сорок восемь балконов

Сорок восемь балконов у этого дома, И ка все сорок восемь хоть один бы цветок. Что за люди живут в этих серых хоромах, Ароматы земли не пустив на порог. Строй равняют балконы мышиного цвета, Камень душу гнетет, зажимает в тиски. Неужели стихов здесь не пишут поэты И не плачут невесты от внезапной тоски. Проживающим здесь неужели не надо, Чтобы вился жасмин и дышал за стеной И цветок за окном как подобие сада Говорил о природе, хотя бы ручной. Вам растенья чужды, незнакомы вам птицы, Вам, не знающим песен, любви и стихов. Вас обходят дожди, вам не светят зарницы… …Сорок восемь балконов, и все без цветов.

Человек из пампы[56]

Молча ты пьешь у стойки маленькой пульперии[57], молча стоит у привязи твой неразлучный конь. Черными были виски твои, стали совсем седыми. Знаки судьбы положены на лоб твой, как на ладонь. Тебе высматривать тучи, выслеживать ливней лавины, с ветром сухим и пыльным вести мужской разговор. Лоб твой похож на поле. Четыре глубоких морщины пересекают, как изгородь, его опаленный простор.

Одной сеньоре бальзаковских лет

Вы храбро вступили, сеньора, в единоборство с годами. В вашей упряжке ходят солнце, воздух, вода. Утром вместо молитвы крутите вы ногами, Овощи, фрукты и овощи — вот и вся ваша еда. Пускай вам шьет туалеты Рафаэль портняжного дела, Пускай закованы в каучук вы с головы до ног. Снова не станет мраморным уже размякшее тело, Время не пересмотрит сполна отсчитанный срок. На шею кораллы и жемчуг навесили вы напрасно. Поверьте, они не скроют жалобных ваших морщин. Только одно искусство времени не подвластно, Только оно вашу прелесть векам передаст без седин. Простые, дешевые краски, пятна тени и света, Суровой рукой художника брошенные на холст. Всего лишь четыре слова, но найденные поэтом… Секрет сохранения юности, как видите, очень прост. Целуйте меня, сеньора! Не медля, целуйте смело! Я этих слов хозяин, и только за вами дело!

Элегия на смерть Л. Лугонеса

Может быть, птица поет Ветвям могучего дуба. Может быть, речка журчит Камням замшелым и грубым. Может быть, плачет ветер Кресту на церковной крыше. Может быть, мы молчим. Потому что ты нас не слышишь.

ЭНРИКЕ БАНЧС

Перевод Н. Горской

Хвала ливню

Три молодых девицы в покоях пышных сидели, три прекрасных принцессы в замке за рукодельем. Меньшую, со взглядом лани, прекраснейшую меж ними, Тростиночкой называли, Тростинка ей дали имя. — Ай, почему ты печальна? О чем ты вздыхаешь тяжко? — спросил король у Тростинки, и стала плакать бедняжка. — Сеньор, золотистым шелком девиз я вышила ныне: «Меня госпожа Венера держит я своей твердыне». Инфанта вновь зарыдала, король разгневался страшно: — Мою негодницу дочку бросьте в сырую башню! В каменной башне мрачной место девчонке глупой!.. — … Голубка кругом летала — лучник убил голубку… — Лучник, страж королевский, сделай такую милость, дай мне воды глоточек, в башне я истомилась! — Да я не смею, инфанта! Коль сделаю то, что просишь, мне голову вмиг отрубят и псам кровожадным бросят. — Сестрички, мать-королева, возьмите в реке водицы!.. — Но не услышали просьбы ни матушка, ни сестрицы. Тут ливень внезапно хлынул, ливень из тучи серой, добрый и звонкий ливень — строка в моем романсеро. Инфанта простерла руки, а лучник колчан подставил… В ладонях вода искрится, в колчане она блистает.