Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 57

57

МАНУЭЛЬ НАВАРРО ЛУНА[158]

Перевод М. Тарасовой

Вперед

Да, он был молодым, безрассудным и смелым, и один лишь порыв неизменно владел им, — он стремился к звезде, озарявшей ночной небосвод, и, как будто в бреду, напрягаясь всем телом, он смотрел на нее, повторяя: «Вперед, вперед!» И в ужасную ночь, в тюремном подвале, в час, когда палачи его зверски пытали, повторял он: «Свобода придет!» И распухшие губы беззвучно шептали: «Не сдавайтесь, вперед, вперед!» Ни в морях, ни на суше покоя не зная, он мечтал об одном, чтоб звезда золотая озарила ночной небосвод, и в последний свой час он сказал, умирая: «Не сдавайтесь, вперед, вперед!» От глубокого сна не очнуться герою, и костер его сердца засыпан золою, но звенит его голос и снова зовет, над решетками смерти взлетая весною: «Не сдавайтесь, вперед, вперед!»

Мы победим

В стихотворении автор использует образы

«Песни о Буревестнике» М. Горького

Мой народ — могучая рать, мой народ неистов и смел, он рожден для доблестных дел, ни смерти, ни голоду нас не смять. Много копий у наших врагов, но народ мой испытан в сраженьях, никогда не носить нам оков, никогда не стоять на коленях. Пусть слабые духом немеют, пусть в страхе трясутся пигмеи, предатели ждут своей кары. Мечутся белые чайки, прячутся в скалы гагары, сбиваются в робкие стайки. Буревестник парит над волнами, молнии черной подобен, он знает — победа за нами и тучи солнца не скроют. Куба — как гордая птица реет над морем седым, и крылья ее — две варницы надежды, — мы победим! Зловещий гигант-кровопийца! Ты не добьешься поклона, кубинец всегда будет биться — до последнего биться патрона. Не одни мы встречаем рассвет, нашей победы ровесник, — приносит нам братский привет ликующий буревестник. Мы пойдем путем испытаний, готовые к пыткам любым, наша надежда — как знамя, мы знаем, что мы победим. И если в дымящийся пепел наш край превратятся родной, звезду — наш немеркнущий вымпел — подымем над смертью самой. Мы не отступим, мы устоим, мы будем верны свободе, и мы победим в нашем трудном походе, мы победим!

РЕХИНО ПЕДРОСО[159]

Это — наша земля!

Перевод В. Столбова

Уходите от нас! Забирайте с собой ваши доллары, акции, банки! Мы — глухая тоска городов, безымянное горе полей. Уходите от нас! Забирайте с собой вашу роскошь и ваших богов! Глухи были они к горьким жалобам нашим. Ваша роскошь взята напрокат, ибо сотканы ваши наряды из нашей беды. Мы тоже богатые люди, но сокровище наше никто не посмеет отнять. У нас — беспредельная кузница солнца, и молота песня, и зеленый ковер океана, вышитый рыб серебром. У нас многорукая сила заводов, мятежное знамя, надежда и мускулы. Горе тоже у нас, горе тех, кто страдает… и ждет. Настанут великие дни, как золотые монеты, они уже катятся к нам. И наши рабочие руки радостью будут полны. Уходите от нас, вы, набухшие золотом туши! Все, что наше, никто не посмеет отнять. Это — наша земля! Она наша от края до края. На вей зреют желанья и сумерки тихо цветут. И в наших руках серп ветра гигантский — он жатву срезает на ниве грядущих веков.

РУБЕН МАРТИНЕС ВИЛЬЕНА[160]

Рассветное крещендо

Перевод П. Грушко

Все пламенней пожар на полотне востока, в нем блекнут фонари на вахте городской, и город гонит сон, и снова звуков склока и ритмов чехарда дробят ночной покой. Вновь город доняла шумливая морока, газетчики кричат, и снова день-деньской автомобилей гул в сумятице потока, треск дерева и лязг железа в мастерской. И — словно дар — из недр гремящего колодца, как фимиам труду, дым фабрик а небе вьется; моторы по цехам гудят на все лады. И город вновь повел старинное сраженье, он, как большой станок, приводится в движенье моторами забот и шкивами нужды.

Мотивы неясной печали

Перевод П. Грушко

О немощность сознанья, бессилие решиться облечь в стихотворенье неясные догадки. И нет конца печали: не рвется вереница похожих дней, текущих в трагическом порядке. Желанного покоя и жаждать и страшиться: в нем наше отреченье от вековечной схватки с самим собой, с устами, которым ласка снится, и с горстью малых истин, и с бездною Загадки. Страдать за все: за тщетность бесплодных осмыслений, за то, что сердце друга в жестоком отдаленье, за хладный ум Паллады в порыве Аполлона… И в постоянной тяге к непостижимой шири быть вечно одиноким и жить уединенно — быть строчкой, для которой нет рифмы в целом мире!