Поэзия Латинской Америки - Коллектив авторов - Страница 84

84

Осенняя ночь

Луна висит, как стертая монета, над озера холодным серебром, укрыв на время куколку рассвета в смоляно-черном коконе ночном. Луна задернулась вуалью мглистой, рыдает ветер, залетев в овраг, поигрывает ивой многолистой, колышет влажный, непроглядный мрак. Все пуще дождь, и капли наудачу кропят кустарник и цветы в полях, и кажется, что это звезды плачут, пылавшие в озерных хрусталях. Вот капля падает на лист разлатый, ползет по жилкам, зыблется, дрожит, чтобы потом алмазом в три карата сорваться в ночь и землю освежить. Лишь изредка, как грохот барабанный, вплетется гром в мелодию воды, одевшей нежно пеленой стеклянной ажурные октябрьские сады. Узорны сучья в тишине беззвездной, а там, вдали, сквозь листьев кутерьму, рукою черной, пагубной и грозной нас манит ночь в клубящуюся тьму.

Песня на горной дороге

Чернела ночная дорога, и всполохи молний взрывали кромешную темень в Андах, я ехал змеящейся тропкой на жеребце норовистом. Копыта стучали дробно, стеклянно сверкали брызги разметанных сонных луж, гудели свирепым оркестром мильоны жужжащих мошек… Внезапно на фоне сельвы, задумчивой, темно-синей, взметнулась горстка огней искрящимся роем осиным. Гостиница! В нетерпенье я лошадь хлыстом ударил, она встрепенулась, и воздух пронзила приветливым ржаньем. А сельва, как будто поняв, в чем дело, ночной концерт оборвала и словно похолодела. И тут чей-то женский голос, щемящий, чистый и низкий, ко мне долетел внезапно из этой гостиницы близкой. Женщина пела. Мелодия, медлительная и простая, лилась протяжно, как вздох… Казалось, что этой песне нет ни конца, ни края. Дремали колючие горы в ночной тишине горячей, а я все слушал, как льется напев безыскусно-бродячий, как будто из жизни другой звучала та песня простая И я натянул поводья, слова разобрать пытаясь. «Мужчины приходят ночью, утром от нас уходят…» Другой, тоже женский голос, сливаясь с первым в дуэт, запел тоскливо и нежно, заканчивая куплет: «Любовь — лишь привал минутный на темной земной дороге». Затем повторили вместе с горечью и тревогой: «Все к нам приходят ночью, утром от нас уходят…» Тогда я спешился и отдохнуть прилег на бережке какого-то болотца, а из гостиницы звучала эта песня, томила слух, усталость навалилась, и я, закрыв глаза, уснул, ее напевом убаюкан… С тех пор, кружа по диким тропкам сельвы, я не ищу покоя на привалах, а сплю под звездным и открытым небом — ведь тот напев, щемящий, безыскусный, звучит во мне и память бередит: «Мужчины приходят ночью, утром от нас уходят, любовь — лишь привал минутный на темной земной дороге».

ХОСЕ ЭГУРЕН[235]

Перевод Г. Шмакова

Карминные короли

Розы зари распустились — два короля карминных золото копий скрестили. Радужны перелески, рдеют холмы и рощи в нежно-пурпурном блеске. Даль золотисто-янтарна: там королевские соколы бьются жарко и яро. Свет разлился вечерний — чертят разгневанно небо их смоляные тени. Ночь опустилась в долину — бьются с чернильной мглою два короля карминных.

Вечерние балконы

Горят вечерами балконы в мерцанье желто-латунном, там девушки громко смеются, мечтательницы и щебетуньи, балконы, повитые дымкой, в гвоздиках и розах карминных, там девушки все мечтают о рыцарях и паладинах, балконы, чьи стекла сияют в закатных златистых струях, оттуда школьницы робко влюбленным шлют поцелуи, о, как печальны балконы, глядящие в сумрак мая, — по свету звезды погасшей там плачет дева святая. Дрожат дубов очертанья на стеклах других балконов, там чахнут надежды юных, там сердце исходит стоном, там влажная темень, нагрянув в свой час глухой и урочный, сквозь вязь решетки увидит недужный цветок полночный, но есть балкон мавританский над озером светлооким, о, как бередит он память о веснах моих далеких, в ту пору в сребристом свете мой герб горделиво реял, на нем красовались якорь и корабельные реи, курился туман янтарный, играя отливом бледным, озерная дева душу баюкала сном волшебным, любовь под золой былого все тлеет в глуби бездонной, когда пламенеют розой вечерние те балконы!