Витязь в тигровой шкуре (иллюстрации Кобуладзе Серго) - Руставели Шота - Страница 17

17

Сказание девятнадцатое. О том, как Автандил прибыл в Гуланшаро

Славен город Гуланшаро! Царь морей — его владыка. Красотою он пленяет Всех, от мала до велика. Пышным садом окружённый, Тонет в зелени он весь, И цветы оттенков разных Никогда не вянут здесь. Автандил причалил к суше И, тяжёлыми цепями Привязав корабль к причалам, Сел на стул под деревами. И пришёл к нему садовник, И спросил его герой: «Хороша ль у вас торговля И в цене товар какой?» «О купец, — сказал садовник, — Славный город Гуланшаро, Расположенный на море, Полон всякого товара. Много здесь купцов богатых, И со всех концов земли Дивных редкостей немало К нам привозят корабли. Царь морей Мелик-Сурхави Этим городом владеет. Всякий, кто сюда приедет, Будь хоть стар, — помолодеет. Ежедневно здесь пирушки, Веселится весь народ, И цветы в садах чудесных Здесь не вянут круглый год. Я — смотритель за садами Именитого Усена. Он — глава торговцев здешних, Вся ему подвластна мена. Этот сад, где вы пристали, Служит отдыхом ему. Ныне вам явиться должно К господину моему. Но приехали вы поздно, Сам Усен теперь в отъезде, Лишь Фатьма, его супруга, Может встретить вас на месте. О прибытье каравана Доложу я ей сейчас, Слуг она пошлёт навстречу И принять прикажет вас». Скоро слуги появились, Судно быстро разгрузили И товары на храненье В караван-сарай сложили. И Фатьма, встречая гостя, Появилась у дверей. Поклонился низко витязь И вошёл в покои к ней. Именитая хозяйка Хороша была собою; По годам немолодая Всем казалась молодою: Станом стройная, как дева, И прекрасная лицом, Много слуг она имела И нарядов полон дом. Витязь ей поднёс подарки, И она, сияя взглядом, Угощала Автандила И сама сидела рядом. Поздно кончилась пирушка. На рассвете Автандил Развязал свои товары И на части разделил. Драгоценные каменья, Без оправы и в оправе Были посланы на выбор Во дворец Мелик-Сурхави. Все сокровища другие Были отданы купцам, И купцы их продавали, Как назначил им Усам.

Сказание двадцатое. О том, как Фатьма освободила Нестан-Дареджан от её похитителей

Автандил, купцом одетый, Жил под кровлею Усена. Между тем с Фатьмой внезапно Приключилась перемена: Стала мрачною хозяйка И, как раньше, за столом Не беседовала больше С рассудительным купцом. Так летели дни за днями. Как-то раз, в часы досуга, «Госпожа моя, — воскликнул Автандил, — ты ждёшь супруга! Почему же ты тоскуешь И зачем не весела? Отчего печаль немая На чело твоё легла?» «Ах, купец, — Фатьма сказала, — Всё мне в тягость, жизнь постыла. Как мои ни льются слёзы, Не вернуть того, что было. Деву, лучшую на свете И подругу из подруг, Предал участи печальной Ненавистный мой супруг. Ах, купец, к тебе я ныне Преисполнена доверья! Не могу молчать я больше, Всё скажу тебе теперь я. Может быть, Фатьме несчастной Ты полезный дашь совет, Как ей пленницу избавить От её великих бед. Слушай, путник. Существует Здесь обычай новогодний: Закрываем мы торговлю, И купцы поблагородней Во дворец идут обедать И несут царю дары — Кто каменья дорогие, Кто роскошные ковры. Царь гостей обедом кормит И дарами наделяет. Десять дней гремят кимвалы, Арфы звонкие бряцают, На арене мечут копья, На лугу играют в мяч, На ристалищах огромных Лошадей пускают вскачь. Раз, обычай соблюдая, Позвала меня царица Вместе с жёнами торговцев Во дворец повеселиться. Поздно вечером вернулись Мы весёлые домой, И подруг своих любимых Привела я в дом с собой. В сад мы весело спустились И певцов с собою взяли. Забавляясь, я меняла И причёски и вуали. Наконец пришли мы в домик, Что висит над самым морем, И затихла я внезапно, Вся охваченная горем. Что тогда со мной случилось, Рассказать я не умею. Увидав, что я печальна, Все ушли гулять в аллею. В доме я одна осталась, И окно приотворила, И смотреть на море стала Безнадёжно и уныло. Море тихо волновалось, Гасло солнце золотое. Вдруг мелькнуло в отдаленье То ль животное какое, То ли маленькая птица… Но приблизилось виденье, И признала в нём я лодку, Что скользила по теченью. Лодка к берегу пристала. Озираясь боязливо, Два раба чернее сажи Вышли на берег залива. Всё вокруг спокойно было, Не следил никто за ними; Только я вверху сидела, Не замеченная ими.  Осмотрев пустынный берег, Вновь они спустились в лодку, И ковчег внесли на берег И открыли в нём решётку. Из ковчега вышла дева В чёрной редкостной вуали. Солнце, полное сиянья, С ней сравнялось бы едва ли. Дева грустно оглянулась, И лучи очей прелестных, Озарив ночные скалы, До высот дошли небесных. Опустила я ресницы И окно скорей закрыла. И смотреть была не в силах На чудесное светило. Четырёх рабов отважных Позвала к себе тогда я И сказала им: «Смотрите, Гибнет дева молодая! Подойдите незаметно, Чернокожих окружите. Что запросят, то и дайте, Только пленницу купите. Если ж эти два злодея Не уступят вам девицу, Вы убейте их без страха Или бросьте их в темницу». Вот рабы подкрались к лодке, Окружили незнакомцев, И к торговле приступили, Развязав мешок червонцев. У окошка я стояла. Вижу — те не уступают, Гонят прочь моих посланцев И клинками угрожают. «Смерть злодеям!» — я вскричала. Тут рабы их повалили, Обезглавили и в море Вражьи трупы потопили. Я пошла навстречу к деве И склонилась перед нею. Как была она прекрасна — Рассказать я не умею. Перед нею меркло солнце, И лучи её ланит Ослепляли бедных смертных Так, как солнце не слепит». И Фатьма, рыдая горько, В грудь ударила рукою. Автандил заплакал тоже И поникнул головою. «Продолжай, — Фатьме сказал он, — Не томи слезами глаз». И Фатьма, сдержав рыданья, Продолжала свой рассказ: «Эту деву молодую Всем я сердцем полюбила. Привела её к себе я, На подушки посадила И сказала ей: «О солнце! Ты дитя какой земли? Где тебя злодеи эти, Милый друг, подстерегли?» И в ответ на эти речи Дева вся затрепетала, Истомлённая неволей, Безутешно зарыдала. Затуманились нарциссы Ослепительных очей, Сквозь агатовые стрелы Слёз низринулся ручей.