Кобзарь - Шевченко Тарас Григорьевич - Страница 79

79

Кос-Арал, 1849

«И тернистый и колючий…»

* * * И тернистый и колючий Путь на Украину. Видно, я ее навеки, Навеки покинул. Верно, мне на Украину Не вернуться боле? Верно, самому придется Мне читать в неволе Эти думы? Боже милый, Тяжело мириться С этой жизнью, если сердцем Не с кем поделиться! Не дал ты мне, человеку, Доли человека! Я не знал ее вовеки! Вовеки! Вовеки! Не дал ты с девичьим сердцем Моему сродниться! Промелькнули дни и ночи Темной вереницей, Без любви, без радости Они промелькнули На чужбине! Не нашел я, С кем бы подружиться. И теперь мне даже не с кем Словом поделиться! Тяжело носить, о боже, Сердцу молодому Одному такие думы. Никому родному Не сказать святого слова, И души убогих Не радовать и не корить Человека злого, И умереть!.. О господи! Дай хотя бы глянуть На народ порабощенный, На мою Украину!

Кос-Арал, 1849

«Зацвела в долине…»

* * * Зацвела в долине Красная калина, Будто рассмеялась Юная дивчина. Любо, любо стало, Пташка встрепенулась И защебетала. Проснулась дивчина И, свитку накинув, Из беленькой хаты По травам несмятым Спешит на долину. Из рощи зеленой Выходит, встречая, Казак чернобровый, Целует, ласкает. Идут по долине, Идут, напевают, Как деточек двое. Пришли к той калине, И заулыбались, И поцеловались. Какого мы рая Еще ожидаем? Рай перед глазами, А мы в божьем храме Бога умоляем: «Подай ты нам рая!» Сказал бы я правду, Да что толку будет? Себе лишь на горе, А попам и людям — Им все равно будет.

Кос-Арал, 1849

«И в самых радостных краях…»

* * * И в самых радостных краях Не знаю ничего красивей, Достойней матери счастливой С ребенком малым на руках. Бывает иногда: смотрю я, Любуюсь ею, и печаль Охватит сердце вдруг; и жаль Ее мне станет, и, тоскуя, Пред нею голову склоню я, Как перед образом святым Марии — матери прекрасной, Что в мир наш бога принесла… Теперь ей все легко, все любо. Она в ночи не спит, встает, Свое богатство стережет, И только ночь пойдет на убыль, Она опять над ним, и губы Любовно шепчут: «Вот он, вот… Мой сын!» И за него с тревогой Молитву посылает богу, На улицу выходит с ним — По улице идет царицей, Перед людьми добром своим, Сокровищем своим гордится: Мол, краше всех и лучше — мой! И, если кто на сына глянул, — Нет больше радости! Домой Приносит своего Ивана И думает, что все село Ее лишь сыном любовалось, Что вместе с ними все ушло И ничего там не осталось. Счастливая!.. Года проходят, И дети взрослые уходят, Кто в ту, кто в эту сторону: На заработки, на войну. И ты осталась сиротою, И дома никого с тобою Уж больше не осталось. Плеч Укутать нечем. Стынет печь, Нетопленная по неделям, И встать не можешь ты с постели. Но все — и думы, и мечты, И все твои молитвы богу — О них, о деточках… А ты, Другая мать, глухой дорогой Бредешь, боясь глаза поднять, Великомученица-мать; Несешь дитя, от всех скрывая. Ведь пташка малая любая — И та увидит и поймет: «Вон девушка свой грех несет». Бесталанная! А где же Красота былая, Та, которой любовались, Девушку встречая? Все взяло дитя родное, — Тяжкий стыд да горе. Бесприютная, идешь ты Из села в позоре. Сторонятся все при встрече, Как от прокаженной. А сынок — такой он малый, Такой несмышленый. И когда еще он скажет, Когда пролепечет Слово мама. Великое Слово человечье! Подрастет, ему расскажешь, Как была дивчиной, Как тебя барчук лукавый Обманул и кинул. Ненадолго легче станет — Срок не за горами: В люди сын уйдет мальчишкой Бродить со слепцами. А тебя оставит нищей, Чтоб собак дразнила, Да еще и обругает, Зачем породила Да зачем в трудах и в поте Растила, любила. И любить, бедняга, будешь До самой кончины. А свою кончину встретишь Где-нибудь под тыном.